Первый раз сеструху я увидел года в четыре. Да нет, мало что помню. В памяти только одно: сильно больно таскала меня за волосы. Это сейчас я лысый, а тогда шевелюра была дай Боже. Даже родился с волосами. А ещё за сестру мне доставалось от матери. Это когда я отбивался от своей ползучей, кусучей и тянучей кузины.
К бабушке, в Ленинград, меня отправляли на всё лето, а кузину, изредка привозил её отец. Она младше меня на три года, но первая наша встреча произошла всё же в Москве. И она оставила именно тяжёлые и болезненные воспоминания и обиды.
А вот следующая встреча и последующие два месяца жизни случились только через три года. Женился один из многочисленных наших дядек. Собралась почти вся семья. У бабушки хоть и большая квартира, но всё же не безразмерная. Разместили всех, но мне досталось место рядом с Танюхой, под батареей, на полу. Нам положила матрац и укрыли тёплым одеялом. Но мы ещё не сошлись в общении. Да и какое там общение? Я мужик, шести лет, а эта милюзга в три года. К тому же, ночью, эта ссыкуха надула в штаны, ну в пижаму. Стащила их с себя и стала своей холодной, почти ледяной попой прижиматься к моей спине. Она то маленькая сама. Я бы отполз, да некуда. Терпел. Правда она быстро согрелась, успокоилась и ровно засопела, стал тоже дремать. Но этой егозе не лежится спокойно. Развернулась и одну свою ножищу хрясь на меня. Да ещё и привалилась поближе.
Ночь. Темно. Лежу уже на краю матраца, а эта девица, в своих полных три года на меня голышом забралась. Греется. И всё бы ничего, только рука моя зажата между мной и ей.
Буквально за месяц до поездки, мы с отцом ходили в баню. Это истинно мужское развлечение. Женщин туда не пускают. А в парилку так вообще ходят только избранные. Там много пара и очень жарко. Отец разрешил мне посидеть на нижней полке.
Гордости во мне немерено. К тому же отец рассказал мне о мужском достоинстве. Это чисто мужской разговор и его я помню всю жизнь. В последствии так же говорил со своим сыном. А тогда! Баня, парилка и достоинство, полностью занимали мои мысли. В баню мы ещё раз ходили перед самой поездкой. И вот.
Лежу это я на краю матраца, а эта голая девица запёрлась на меня и жмётся. Слова отца, это слова. А тут я на деле ощущаю, что Там у неё ничего Нет!
Приподнял одеяло. Темно. Ничего не видно. Пошевелил рукой. Ей не нравится. Забурчала во сне. Всем хорошо, спят себе, а тут все мысли об этом. Ну как так? У меня всё есть, у папы, да и у всех в бане есть, а под рукой ничего нет. Отвалилось что ли? Папины объяснения о женщинах мало меня трогали и волновали. Главное я, и моё достоинство. Кто такие эти девчонки? Но вот столкнулся. Точнее сама на меня залезла.
Какая долгая ночь? Все спят и сопят. И эта мадама мне в ухо сопит, а я аж горю от нетерпения. Как бы узнать, где она своё достоинство потеряла? Ведь там явно под рукой ничего не нащупывается.
Когда проснулся, её уже рядом не было. Все уже встали. А эта вредина всем сказала, что я её об писал. Обидела до ужаса. А я так хотел ей похвастаться своим достоинством.
Взрослые были очень заняты подготовкой к свадьбе, да и самим гуляньем. Так что нас отправили в соседнюю квартиру, где жила моя сверстница и почти подруга, Маша. Очень красивая, но, как и все девчонки, вредная.
Мы стали играть. Когда мне приспичило в туалет, Машка предложила свой горшок. Но я уже мужик, и по росту спокойно достаю до унитаза. Когда я писал, эти две мамзельки стояли рядом и глазели. Как же я был горд, хвастаясь своим достоинством. Зато потом Машка выгнала нас из ванной комнаты и не разрешила смотреть на неё. Только потом, мне пришлось лечь на пол, чтобы увидеть, как это делает Танюха.
Вот так я понял различие полов. Далее долгие годы мы изредка встречались у бабушки. Сеструха любила делать мне причёски и рассказывать страшные сказки, а я за это разрешал спать на мне. Почему-то она всегда мёрзла и была холодной как лягушка. Зато мне всю жизнь было жарко.
После того дня, когда я всё это дело рассмотрел и понял различия, долгое время не обращал на эти различия внимания. Только лет в двенадцать, нас положили спать у бабушки на разные матрацы. Отдельно! Когда все ушли, Танюха переползла ко мне. Мы болтали. Она меня расчёсывала. А когда я проснулся, она спала у себя. Отец её переложил.
Я встал. Оделся. Интересно, и чего это она спит? Всегда вставала раньше меня. Подошёл. Глаза закрыты, но слегка подрагивают. Да что там глаза?! Тут пижамная кофточка расстегнулась, а там такое!!!
Два! Тёмно-коричневых! Бугорка! Торчат! Прямо вверх! Как горы! Как Облака! Как! Как! Слов описать нет!
Тут она, словно опомнившись, дёрнула на себя одеяло, укрылась и повернулась к стене. Оголив при этом белую попу. Да что там попа? Там же такое!!! Чего раньше у неё не было, и я не видел, и даже не представлял себе. Сел на диван. Перед глазами стали мелькать женщины, девчонки, подружки. Оказывается, и в школе у девчонок там что-то есть. И вот теперь я увидел, что! Только осознать бы ещё, что это и к чему? Вот это да!
Тут Танька встала, и завернувшись в свою пижаму, (штаны натянула под одеялом) скользнула в ванную. Оттуда вышла вся разодетая и с высоко задранным носом. Её осада продолжалась три дня. После чего мне было разрешено посмотреть, и даже потрогать пальцем.
Мой интерес был удовлетворён. Увидено, потрогано и нет уже такой заинтересованности. К тому же она сказала, что это растёт и болит. Раз болит, то меня это точно не интересует. А поэтому ежевечерний поцелуй, в эту болящую мякоть, (ну чтоб меньше болело) меня не сильно то и радовал. Хотя ежевечерние расчёсывания моей шевелюры и касания моей спины этими пупырышками, приносили мне несказанное удовольствие. А сестра как специально, хотя может и специально, снимала верх пижамы и касалась меня.
Следующее воспоминание опять уже года через три. Мы гуляли во дворе и тут приехал на велосипеде дядя Витя. Он жил этажом ниже. Приехал он очень сильно пьяный. Упал. Отполз от велосипеда и кое как поднявшись побрёл домой.
Спрашивать его о велике не имело смысла. Всё одно пьян. А я покатаюсь и занесу ему на этаж. Сел и проехался. Танюха наблюдала со скамейки. Предложил прокатится и ей, но оказалось, что она не умеет. Бесхитростно, и без посторонних мыслей предложил ей поучиться, а получив утвердительный ответ, подогнал технику к бордюру. Так легче садится.
Разве мог предположить я, какое это увлекательное действо. Учить девушку кататься на велосипеде. Главное, чтоб она была в юбке.
Уже первое действие, сесть на велосипед, оказалось на столько эротичным, что я ни за какие коврижки не отказался бы учить её кататься.
Рама у велосипеда, мужского типа. Таня перекинула ногу через раму, показав на миг всё скрытое. Уселась на сиденье. Над юбкой белела резинка от трусиков.
Слегка взявшись руками, чуть ниже талии, зафиксировал её прямо и подтолкнул. Она покатилась. Я бегу рядом, она едет. Я бегу, а ветер развевает юбочку. Мелькнула белая ткань. Стал отставать. Тут её качнуло. Догнал и ухватившись удержал от падения. Хватал, не глядя и только потом осознал, что мои руки под юбкой. Отдёрнул их. Она рассмеялась и покатилась дальше. Я остановился. Ветер развевал юбку как знамя, оголяя ножки и белые трусики.
Кочка и Таня летит на кучу песка, привезенную самосвалом для песочницы. Ноги к верху. Заливистый смех.
Во мне всё вздрогнуло. Проснулось. Проснулся.
Что-то жёсткий сегодня диван. Спать мешают мысли и вздохи. Пойду к жене на кровать. Пусть пригладит три мои, оставшиеся на голове волосины. А может и расскажет какую страшную сказку.
Что с нами делает молодость. Пусть даже приснившаяся во сне.
Приснится же всяко разное. Приятно.
И Вам всем всего наилучшего.