Дождь начался внезапно...

Словно механизм объектива в фотоаппарате, небо плотно закрылось тучами, перекрыв проникновение солнечного света. А потом, пытаясь затушить пожар раскалившихся за день городских улиц, брызнуло таким сильным дождём, что Лев Георгиевич, потянув свою правнучку Настеньку за ручку, поспешил укрыться с ней под "козырьком" у входа в магазин.
Не дай Бог ребёнок промокнет насквозь и простудится!

Да и сам он, восьмидесятидвухлетний старик, награждённый жизнью сединой, ревматизмом и целым букетом разных других болячек, страшно боялся заболеть. Как представит себе, что он лежит один в своей квартирке с задёрнутыми шторами, вдыхает горький полынный запах лекарств, толкающихся на прикроватной тумбочке, уставшими и невидящими глазами целый день пялится в телек, так и жить не стоит... А пожить Льву Георгиевичу ой как хотелось!

Ему хотелось дождаться осени и не спеша прогуляться по парку, шаркая ногами в опавших красно-жёлтых листьях. Смотреть на серое небо в бурых пятнах и провожать на юг журавлей, как он делал уже много лет подряд.

Ему безумно хотелось отпраздновать зимой свой день рождения, на который соберутся все дети, внуки и правнуки. Хотелось укрываться тёплым пледом и читать Настеньке сказку, когда на улице мороз 25 градусов.

Ему ужасно хотелось ещё раз увидеть весну. Когда после долгого зимнего сна природа просыпается и сбрасывает с себя снеговое одеяло, а сын повезёт его, Льва Георгиевича, к себе на дачу и они будут сидеть на веранде или у камина - это уже по погоде! - и играть в шахматы.

А летом... летом...

Настеньке надоело стоять на одном месте и она, хитро покосившись на замечтавшегося прадеда, выбежала под дождь.
- Настя, ты куда?! - закричал старик и поспешил за ней.

Тучи разошлись, снова светило солнце, но дождь не перестал поливать землю. Лев Георгиевич вдруг почувствовал себя настиным ровесником, маленьким пятилетним мальчиком, способным на любые безумства. Он поднял лицо вверх, открыл рот и стал жадно глотать тёплую дождевую воду. Настенька смеялась и повторяла за дедом.

И Лев Георгиевич смеялся. Он жил! Жил, как, наверное, никогда раньше...