– Привет, чемпион! Как будем завтра день рождения справлять? – спросил отец Вовку прямо с порога.
И всё-то отцу надо! Отстал бы лучше с такими вопросами, своими делами занялся!
«Привет, чемпион, привет, чемпион!» Какой из Вовки чемпион?! Отец думает: отдал сына в секцию вольной борьбы – Вовка оттуда чемпионом вышел! Ага, как бы не так! На первом занятии ещё ничего: только устал крепко. А вот на втором случилось то что случилось: когда все эти наклоны-приседы-скрутки на разминке делали, Вовка не утерпел и пукнул.
Вроде тихонечко, да оно и понятно: ведь поел в обед плотно – первое, второе и компот, и потом – грушу – в сумку мама положила – вот и результат. И сдерживался, как мог сдерживался, а все всё равно услышали: кривляться начали, носы закрывать... Он, Вовка, и так особой смелостью и ловкостью не мог похвастаться, а с тех пор совсем оробел: началось такое... Пацаны дразнят, издеваются: то выкинут его брюки в раздевалку к девчонкам, то в сумку ему грязной туалетной бумаги натолкают... Вовка давно уже на занятия в секцию не ходит. Послоняется по городу отведённое время и – домой.
Слоняться последнее время не хочется: погода-дрянь, но отец после ночной смены – дома, сразу спросит: почему не на секции? Мать поздно с работы приходит. Она вечером его школьными уроками интересуется. У них так заведено. Дисциплина. Чтобы из Вовки сделать настоящего мужика. Заведено. Только, видать, «криво вставлено» – так отец шутит, если дело не по-правильному идёт.

Вовка устал врать.
А тут ещё этот чёртов день рождения!
Вовке бы честно сказать отцу, почему он секцию бросил, и что ему туда больше ходу нет. Но как скажешь? Не может он такого сказать. Пусть само как-нибудь. Лучше он побродит. Это – «малый сабантуй». Так отец говорит, когда перетерпеть можно.
– Сын, одиннадцать лет – это дата! Это сто́ит со своими спортивными друзьями отметить. Предлагаю устроить в секции после занятий чаепитие вместе с товарищами по команде! Вот я тебе и торт заказал. – Отец открыл дверку холодильника и вынул торт: большой, с завитушками из воздушного крема и блестящей шоколадной цифрой «одиннадцать» посередине.
В другой ситуации Вовка бы обрадовался, прыгал до потолка! У них в семье торты только по праздникам: дисциплина питания – так отец говорит. А тут...
Вовке самое время признаться, он уже и слова приготовил – а, будь что будет! Отец его не бьёт. Зато говорит: «Бить тебя некому!» Но от этого – ещё стыдней.
Но тут отец начал вслух мечтать, планы строить: какой он, Вовка, молодец у него растёт, какое у него спортивное будущее – прямо как в кино! Вовка смотрит на счастливое лицо отца и язык у него не поворачивается на горькую правду.

Назавтра, сразу после школы, натянув на себя «жёлтую майку лидера» и новый, только что подаренный родителями спортивный костюм, Вовка получил из отцовых рук упакованный торт, пакет с одноразовой посудой и сменную обувь положил в сумку и побрёл на секцию.
Он так решил. Ради отца. Ну, мало ли, что больше месяца не ходил! А теперь – будет! Теперь – день рождения, теперь у него торт – на всех... Вовка сел в автобус и вышел на нужной остановке, но тут в его голове с новой силой затрепыхалась мысль: вот они, спортивные друзья называются, ему грязной туалетной бумаги в сумку, а он им – торт... И ведь ничего не переменится – только хуже будет: засмеют ещё сильнее! И какой же он после этого настоящий мужик, если такое прощать за-просто-так станет?!
Так что бросил – и бросил. И возврата нет. Нет возврата.
И Вовка "перерешил" – свернул в безлюдный угол сквера, сел на сырую холодную лавку под голым каштаном, а торт поставил рядом. Что с ним делать, с тортом-то? Выкинуть – жалко, домой нести – так там гости, родственники собрались праздновать... А тут он, именинник, с тортом вернулся – здрасьте-пожалста! И тогда уже перед всеми придётся оправдываться... – не-е-е-т, такого счастья Вовке не надо!
Он распаковал торт, вынул белую пластмассовую ложку из пакета и стал есть. Есть было трудно. Во-первых – холодно, во вторых – много. То, что «во вторых» было ещё хуже, чем то, что «во-первых». Это Вовка понял, когда съел примерно четвертину. Захотелось пить, и лучше бы – горячего чаю, но чаю не было – был один торт. И Вовка продолжил есть так, яростно запихивая куски в рот, с трудом глотая и снова запихивая.
В это время из кустов вышла тощая псина и по-собачьи вежливо попросилась "к столу". Вовка был рад, насколько он мог радоваться в настоящий момент: «Ну, Дружок, опаздываешь! Тут пир горой! Мне сегодня – одиннадцать лет! Я расту настоящим мужиком, и вырасту, так и знай, и пусть они там без меня – герои и чемпионы, обвешенные медальками! Я и без этого, и без них вырасту! Ешь-ешь, угощайся за моё здоровье. Жаль, чаю нет, но тебе и не надо. Бесчайное у нас с тобой, Дружок, чаепитие!»
Собака уплетала бисквит, а Вовка собрал в ладонь дождевых капель с ветки и «по-собачьи» слизал их. Собака ела, а Вовка говорил – он рассказывал всю свою жизнь, свои мечты, но не так, как пишут в школьных сочинениях на тему "как я провёл лето" и "кем я хочу стать", а без прикрас, без желания получить пятёрку, или даже четвёрку. Может, и тройки бы за такие истории не поставили, может, даже выгнали бы из класса – а, ерунда! Зато всё это – чистая правда. Такой он, Вовка, уродился – не киношный, не чемпионистый – ну так что ж! Зато решительный и гордый, из такого может в будущем получиться настоящий мужик.

Собака облизала донышко коробки, по-собачьи прихорошилась, ещё немного послушала – из вежливости, и ушла. А именинник всё ещё выхаживал положенное время по скверу, собирая мокрые каштаны и прицельно швыряя их по металлическим мусорным урнам в виде пингвинов, стараясь попасть по белому «пузу».

Гости были уже в сборе, но виновник торжества с порога сказался усталым, принял подарки, выпил шесть полных чашек чаю кряду и пошёл в свою комнату.
– Ну, укатали мне внука, укатали! – возмутился дед. – Перетренировался, по всему понятно! Где это видано – так вот без сил падать?! Я бы, не откладывая, завтра же к тренеру сходил! Не дело – так пацана гробить. Им только результаты давай! А здоровье?! Здоровье ни за какие медальки не купишь.
Гости поели, негромко поговорили и разошлись.

Вовка ничего этого не слышал. Он спал.

На следующий день отец встретил Вовку, пришедшего из школы, странным долгим взглядом, без привычных свойских шуток:
– Ну, здравствуй, сын. Расскажи-ка мне: как прошло вчерашнее чаепитие?
– А не было чаепития. Не пошёл я. Бросил.
– Бросил – понимаю. Не понимаю, почему от чужих людей узнаю об этом.
Отец помолчал, нервно, до хруста разминая пальцы рук, потом добавил:
– А скажи ты мне, пожалуйста, куда ты торт подевал?
– Съел.
– Один?!
– Сначала – один, а потом собака пришла.
– Ну, если собака – уже лучше. – отец помолчал, подбирая слова, но ничего лучше не надумал, чем спросить: – Ты скажи мне, сын, как дальше-то жить будем?
– Жить будем, – ответил Вовка, – и в настоящего мужика вырасту. Не сомневайся. –
Повернулся и пошёл в свою комнату.