Он был всего лишь младший почтмейстер. И роста невыдающегося, и внешности обыденной, тщедушный и сутулый. Но имя носил под стать былинному богатырю: Кузьма Полуяров. В нашем городке Кузьму знали и любили все. Из его рук получали газеты и журналы, красивые праздничные письма и открытки, тревожные или радостные телеграммы, а главное - пенсии. Прозывали Кузьму (естественно, за глаза, но по-доброму) «Кузя». И была у него жена Лизавета, языкастая, рыжая, как ведьма, громогласная особа, на голову выше и вдвое шире мужа. Люди, по ее мнению, делились на две категории: на тех, кто вытирает мокрые руки о ягодицы, и на тех, кто вытирает о живот. Но Кузя напрочь выбивался из этой системы и это постоянно нервировало Лизку. Он вытирал руки о голову, что казалось ему удобным и практичным, так как голову покрывала густая шапка курчавых, бесом завитых смолисто-черных волос. Их Кузя постоянно приглаживал и подравнивал ладонями, чтоб на голове хотя бы условно-прилично сидела форменная почтарская фуражка. Стригся Кузя редко, он по-детски не любил этого насилия над организмом. И на пике заволошенности Кузю издали вполне можно было принять за легендарную Анжелу Дэвис, случайно запорхнувшую в наш богоугодный городок.

В тот воскресный день у Кузи, как заведено меж приличных людей, был выходной. Почтмейстер не спеша и с аппетитом пообедал и в самом благодушном настроении сел во дворе на лавочку полистать свежий журнал «Знание – сила», который назавтра следовало доставить учителю физики Дроссельсону. «Свет Солнца идет до Земли восемь минут» - прочел Кузьма в одной из заметок. Ему представилась световая волна-корпускула как своеобразная телеграмма-молния, отправленная Солнцем в направлении Земли и целых восемь минут не могущая достичь заданной цели. И это – от Солнца! Чьи воля и сила, казалось бы, должны в мгновение ока ощущаться на нашей планете, болтающейся вокруг светила на крепком аркане гравитации. Что уж тогда говорить о задержке в доставке писем или телеграмм, случающейся иногда у Кузи! За это, кстати, его регулярно поругивала главный почтмейстер городка Матильда Платоновна Залётная. «Надо бы во время очередной взбучки привести Матильде этот аргумент! - подумал Кузьма. - Если даже Солнце не сразу доставляет свои послания нам, землянам, то мне и подавно простительно иногда не укладываться в норматив!»

И тут на кухне раздался страшный грохот – это у жены лопнуло терпение. Лизавета еще с утра просила мужа сходить в гастроном за мукой и яйцами к шанежкам, тот обещал, да вот незадача – зачитался. Грохот брошенного на пол таза быстро оживил в памяти Кузьмы его обязательства. «Иду-иду, Лизунчик, уже в пути!» – Кузя заскочил в сени, схватил с гвоздя кожимитовую хозяйственную сумку и бросился за калитку. До гастронома чигирями, то есть, через дворы, напрямки, ходу было минут десять, не о чем говорить. Но этот путь пролегал мимо дома Дроссельсона и Кузя подумал: «А-ну, как он мне там встретится и спросит, чего это «Знание-сила» нынче запаздывает?» И что тогда, врать, изворачиваться?»

Врать и лицемерить Кузя на дух не переносил. Вот и пошел в обход, мимо своей работы, сиречь, почтового отделения. А в это время Матильда Платоновна, несмотря на воскресенье, сводила на почте квартальный отчет по доставке корреспонденции – сроки поджимали. Увидела в окно идущего Кузьму, выскочила на крыльцо и говорит:
- О, Кузьма, здорово! Очень кстати я тебя засекла! По твоей вине у нас три «Мурзилки», пять «Веселых картинок», два «Коневодства», одни «Проблемы мировой философии» и шесть «Работниц» недопоставлены подписчикам. Ты помнишь об этом?
- Да, Матильда Платоновна, виноват! – вздохнул Кузьма, вспомнив косячки в работе.
- И сегодня последний день квартала, улавливаешь диалектическую связь?
- Не очень… - прикинулся чайником Кузьма.
- Если ты сегодня доставишь эти издания, я включу их в отчет, и нам будет премия за выполнение плана. Теперь в голове прояснилось, надеюсь?
- Начинает помаленьку… светать.
- Короче, шутник, зайди, возьми журналы и чтоб до вечера разнес. Всё. Не подведи!

Делать нечего. Квартальная премия всей почте на дороге не валяется! Кузя вздохнул, взял указанные издания, пробежался взглядом по адресам и прикинул оптимальный маршрут разноски. Как ни крути, но получался крюк по пути в гастроном километра на три с половиной – четыре. «Лизка, конечно, печень выклюет за задержку, но не беда, в час уложусь» - подумал младший почтмейстер и широким шагом двинулся в направлении, перпендикулярном прежнему.
Когда на третьем адресе он засовывал в почтовый ящик квартиры №12 «Коневодство», дверь резко распахнулась и перед Кузьмой предстал шкафоподобный небритый мужик с цигаркой в углу рта и мутным взглядом из-под насупленных бровей.

- Оба-на! – воскликнул мутноглазый через пару секунд. – Никак, Кузя, кудрить тебя через коромысло!
- З-здрасьте! – робко улыбнулся Кузьма, постепенно узнавая в собеседнике Мартына Кобылкина, своего бывшего одноклассника, с которым не виделись пятнадцать лет после выпуска, так как тот сразу завербовался куда-то на севера и с глаз пропал. – Да, Мартышка, это я…
- А я слышу – кто-то шебуршится у двери, дай, думаю, пымаю грабителя! А это Кузя – от свезло! И главное, даже кликуху мою школьную вспомнил! Ну, заходи, у меня день рождение, щаз вспрыснем, как положено!
Мартын стальным рычагом правой руки захватил Кузю за шею и, не слушая лепета его жалких возражений, вовлек старинного дружка в недра квартиры.

Примерно через час радужных воспоминаний о прекрасной школьной поре, активированных Мартышкиными коньяком, метаксой и текилой, Кузя все же убедил гостеприимного хозяина, что надо до конца дня разнести оставшиеся журналы – залог квартальной премии коллектива. И Мартын, как настоящий друг, подставил плечо почтмейстеру. И они двинулись по витиеватым улочкам городка, подпирая друг друга.

Смеркалось. На шестом адресе, где следовало оставить «Веселые картинки» и «Работницу», у дверей квартиры они встретили молодую симпатичную женщину, с которой Мартышка радостно обнялся и расцеловался.
- Знакомься! – сказал он Кузе. – Это Анфиса, вот такая девка! – и поднял большой палец. – Умеет всё!

Дальнейшие события память Кузьмы Полуярова сохранила в дискретно-фрагментарной форме. Вот они у Анфиса в квартире еще что-то пьют и закусывают маринованными патиссонами прямо из трехлитровой банки.
Вот откуда-то появилась пухленькая и улыбчивая подруга Анфисы по имени Изольда и вся компания села играть в подкидного дурака на раздевание.
Вот они сидят вокруг стола абсолютно голые, потому как проигрались все в равной степени. Ничья! Причем Изольда прикрывает первичные признаки «Работницей», Анфиса «Веселыми картинками», Мартын журналом «Коневодство», а сам Кузя – «Проблемами мировой философии».
Следующая сценка – Кузя в другой квартире, в постели с обнаженной Изольдой, спрашивает ее:
- А почему ты голая?
- Так ты ж у меня выиграл всю одежду в дурака!
- Но я ж тебе потом отдал ее!
- Так а я ведь все равно уже разделась. Какой смысл снова одеваться, подумай сам!
- Логично, черт…

Потом снова провал в памяти. Затем Кузя проснулся от десяти кукуков кукушки в настенных часах. И подумал: «Интересно, а это десять вечера или уже утра? За окном темно. Значит, еще вечер…»
- Изольда, - хрипло сказал Кузя пересохшим горлом, - а до скольки работает гастроном?
- До одиннадцати, а что? - удивилась неожиданному вопросу Изольда.
- Спасибо. Мне надо купить муки и яиц домой. Я пойду.
- Ты уверен, что мука и яйца тебе дороже этого? – Изольда откинула одеяло и провела рукой по своему соблазнительному крутому бедру.
- Не уверен! – честно ответил Кузя. – Но мне надо идти.
- Ну ладно, - вздохнула Изольда и тоже стала одеваться. – Я схожу с тобой, а то ты еще заблукаешь в нашем углу. Заодно и сама подкуплю еды на неделю…

После закупки продуктов они вышли из магазина на прохладный воздух. Кузя глянул на наручные часы: без четверти одиннадцать.
- Всё. Пока. Я пошел, - и чмокнул новую знакомую в ароматную щечку.
- Пока, кавалер! – усмехнулась Изольда. – Заглядывай, если не забудешь дорогу…
Домой Кузя ломанул чигирями, через дворы. Этот путь ноги знали сами. Сумку оттягивала приятная тяжесть исполненного долга в виде пакета пшеничной муки и упаковки из десятка яиц. Шел и грустно размышлял: «Как же могло случиться, что так прекрасно начавшийся воскресный день превратился в сплошное безумие и полный раскардаш? Да, определенно, всё началось с журнала «Знание-сила», который я оставил себе на выходные. Вот в чем корень зла!»

- Полуяров? Кузьма? – услышал Кузя голос за спиной и обернулся. Перед ним стоял учитель физики Дроссельсон, выведший на вечернюю прогулку собачонку ростом чуть больше папиросной коробки. – И когда же вы, наконец, принесете мне мои «Знание-сила»?
- Черт бы побрал ваши знание и вашу силу! – в сердцах буркнул почтмейстер, обычно не склонный конфликтовать с клиентами. – Из-за них все мои беды! Но - завтра. Всё завтра. А пока, - он порылся в сумке и извлек слегка помятый журнал «Проблемы мировой философии», протянул Дроссельсону, - почитайте вот это. Очень успокаивает!