Эта невероятная история затеялась в нашем городке однажды аккурат на крещенские морозы. В самый разгар трескучего температурного минуса. До того столбики термометров недели две болтались между минус три и минус пять, и низкая сырая хмарь всё ходила по кругу, словно зима схватила циклическую ссылку, как говорит один мой знакомый-программист. Это когда код программы наступает на грабли бесконечного цикла и дальше не может сдвинуться, хоть ты кол ему на голове теши. Да. Но речь не о программировании. А о деде Ледяхове, который Тимофей Матвеевич, с Нагорного переулка, жена еще у него Алла Марковна и домишко стоит у самого залива. Вот как-то с утра, в крещенский сочельник и говорит своему старику Алла Марковна:
- А не сходил бы ты завтра, старче, в город, на ярманку? Яечек продал бы, несушки вон нам уже цельное лукошко насобирали. Деньжат бы каких-никаких раздобыл, было бы на что к Крещению хотя бы сочиво сготовить. Может, еще бы и на медок, изюм да мак с орехами к сочиву хватило бы! Авось, сынок Митька с внучатами заглянет, хоть угостим мальцов!

А что? Баба дело говорит. Пенсия запаздывала в этом январе, хошь-не хошь, а как-то надо выкручиваться. Хотя, признаться, дед Ледяхов торговать не шибко любил, считал это женским уделом. Сам был больше по ручному ремеслу – всё строгал да паял что-то у себя в сараюшке, не только свое хозяйство, но и весь проулок обслуживал: кому лопату или тубарет укрепить, кому кастрюльку или ведро залудить. Кто за это рублишком расплатится, а кому дед и за спасибо добро сделает. Не капризничал наш мастеровой. А тут Алла Марковна коленями занемогла – всё погода треклятая, искрутила прям суставы бабке! Не до торговли ей стало. И принялся Тимофей Матвеевич собираться на ярманку. Но в успех затеи с яйцами не особо верил – чего с них выручишь-то! Этого добра тут и без него хватало. Курей нонче на окраинах городка да в пригородах развели прилично. Надо ж как-то выживать народишку! И стал дед Ледяхов думать, что бы такого еще двинуть на продажу, чего у других нет? А надо сказать, морозец в субботу с утра стал прихватывать серьезно, небо прояснилось до бездонной хрусткой синевы, термометры дружно рухнули в район риски минус пятнадцать по Цельсию.

Думал дед, думал, то затылок почешет, то бороду потрясет, то за нос себя подергает - была у него такая привычка с детства при глубоких раздумьях (массаж кончика носа, видимо, благотворно влиял на мыслительный процесс). Но никакой бизнес-идеи так и не надумал. Вздохнул, надел тулупчик, малахай кроличий, валенки с галошами и пошаркал на берег залива развеяться да поглядеть, как там прорубь-иордань мужики пилят во льду под крещенские купания. А те как раз вытолкали на берег полуметровой толщины синевато-зеленоватые блоки, вынутые из ледяного панциря залива. И так эти глыбы окаменевшей воды понравились Тимофею Матвеевичу, что стоит он и глаз отвесть не может от их красоты. Погладил рукавицей ледяной переливчатый бок, смахнул снежок с верхней грани, даже попинал зачем-то лёд валенком, как пинает колесо водитель-новичок, когда не знает, в чем причина заглохшего двигателя машины. И вздохнул с сожалением: «Вот ведь скоко добра пропадает зря, скоко материала, годного для каких-нибудь поделок полезных!» И пришла деду на ум занятная мыслишка: «А что, если к Крещению из этого льда наваять какого-нить товару на продажу? Что бы это могло быть?» И тут услышал Тимофей Матвеевич разговор пильщиков льда, вытащивших очередной ледяной блок на берег:
- Надо к завтрашнему купанию народа подходы еще оборудовать – настил сделать из досок от берега к иордани да площадку рядом. Да лесенку для схода-выхода из воды…
- Точно. И светильники по бокам расставить, а то вечером темно будет. Витька Мохов обещал привезти десяток уличных свечей, из них и сделаем освещение.

«Светильники! - полыхнуло в мозгу деда Ледяхова молнией. - Вот что могут покупать сейчас для вечерних забав! Ледяные светильники! Но как их сделать?» И стал думать уже в конкретном направлении - как должна выглядеть такая вещь и как ее сконструировать. А уж это дело – ремесленные придумки - нашему рукодельнику было хорошо знакомо и оченно любимо. В общем, когда Тимофей Матвеевич вернулся домой, у него уже созрел четкий план-проект его изделия и даже была продумана в деталях технология изготовления. В сараюшке скопилось пяток старых оцинкованных ведер, натасканных соседями для ремонта и ждущих своей очереди. Да у бабки Аллы Марковны еще нашел дед три ведра. Подшаманил худые бока ведер, заклеил чем ни попадя, чтоб только воду держали. Наполнил эту тару чистейшей водой из дворовой колонки и выставил на мороз. А тот всё давил температуру в глубокий минус и обещал назавтра уйти за отметку в двадцать градусов.

К ночи вода в ведрах промерзла в камень. Тимофей Матвеевич взял одно из ведер, перевернул, полил кипяточком из чайника и аккуратно обстучал деревянной киянкой по бокам и днищу. Железная тара легко отделилось от ледяного блока и на земле остался усеченный конус льда в ожидании дальнейших превращений. Дед Ледяхов перенес заготовку в сараюшку, в свою мастерскую, установил на твердое основание и взял в руки рыбацкий ледобур. Через пять минут аккуратной работы в центре конуса появилось вертикальное цилиндрическое углубление-стакан глубиной в три четверти высоты заготовки. Затем мастер включил дрель со сверлом диаметром в палец и пробурил боковое отверстие в стенке блока направлением к основанию углубления – это был дренаж для оттока талой воды и канал подсоса воздуха для дыхания огня. Взял свечку в алюминиевой баночке, поставил в углубление светильника и зажег фитилек. Выключил свет и с замиранием сердца отошел в сторону – оценить издалека, как получилось. В темноте сараюшки ледяной стакан ярко мерцал таинственным красно-голубым светом, создавая впечатление зимней сказки и рисуя на стенах и потолке волны почти настоящего северного сияния! На изготовление оставшейся партии светильников по той же технологии ушло еще часа полтора. Окинул дед Ледяхов взором свои изделия и понял, что чувствовал господь бог на седьмой день творения Вселенной, - он осознавал, что получилось хорошо!

Рано утром, еще затемно погрузил Тимофей Матвеевич ледяные товары на саночки и в два приема перетаскал на городской рынок. Там выставил пару образцов на дощатый прилавок, зажег свечи внутри льда и с замиранием сердца начал коммерцию. Среди доморощенной снеди, выложенной соседями на продажу, его изделия в синеватых утренних сумерках выгодно выделялись необычностью, практической полезностью и простотой решения. Уже через четверть часа первые два светильника забрала семейная пара жизнерадостных молодых людей, легко отдавших по триста рублей за штуку. Не торгуясь. При этом они живо обсуждали, как украсят вечером оригинальные светильники въезд для гостей на дачу. Вдохновленный первым успехом, дед Ледяхов слегка обнаглел и выставил следующую пару изделий, накинув полтинничек на единицу. Через полчаса и этот товар ушел с прилавка. Дед добавил к цене еще пятьдесят целковых и под ревнивыми взглядами и неодобрительными шепотками старушек-соседок, туговато продававших сало и тушки утей да кур, выставил следующую пару – по четыреста рублей. И эти светильники были проданы, хотя уже и со скрипом – с покупателем пришлось торговаться и Тимофей Матвеевич полтинник на пару, как водится, скинул. К обеду по той же цене ушли и последние изделия.

Дед Ледяхов тщательно пересчитал выручку – получилось неожиданно много, аж три тысячи сто рублей! Ахнул про себя, удивившись такому успешному дебюту на ниве частного бизнеса. Даже с учетом того, что сотенную бумажку пришлось отдать рынку за аренду торгового места, заработок выглядел просто фантастическим! Ледяхов гоголем прошелся по рядам рынка. Не торгуясь, накупил продуктов, заказанных женой, да сладостей всяких Митьке да внучатам, да мужикам бутылочку белой, да винца мускатного сладенького для женского полу. Погрузил всё на салазки и двинулся домой с ликованием в душе: «Вот моя-то удивится и обрадуется выручке! А ведь не верила, коза, что из этой затеи что-нить выгорит! Говорила так, с ехидцей, мол, да что ж можно из воды водопроводной наварить? Ан-нет, оказывается, можно, ежели с умом! Вот так-то, Алла Марковна, знай наших!» И главное, после всех покупок в кармане еще оставалась одна тысячерублевая ассигнация. Ее Тимофей Матвеевич решил инвестировать в развитие бизнеса – купить пару новых ведер да несколько резцов по дереву, которыми можно придавать гладкой поверхности льда затейливый рельеф. Для повышения потребительской привлекательности будущего товара! А в том, что коммерческий успех следует закрепить и на восьми проданных светильниках останавливаться глупо, коль товар на рынке идет влёт, дед Ледяхов не сомневался.

Алла Марковна, вестимо, ахнула от таких новостей и поглядела на мужа как-то даже новыми глазами – эдакого трудового подвига она от своего Ледяхова не ожидала! И пошла у Тимофея Матвеевича новая стезя – пока целую неделю трещал мороз, он успел изваять еще пятьдесят ледяных светильников. А бабка Алла ему в помощь даже торговый слоган придумала и написала синькой на старой фанерке от посылочного ящика: «Ледяной свет от Ледяхова». Звучало прикольно, как сказали внуки. Эту табличку дед выставлял на прилавок каждый раз, как выходил на рубеж коммерции. Светильники, изукрашенные витиеватой резьбой на темы русских народных сказаний, легко шли по пятиста целковых. Так что, за день Тимофей Матвеевич, продавая восемь-десять изделий, выручал от четырех до пяти тысяч рублей. Сумасшедшие деньги по понятиям его семьи! И это даже ввергло их с Аллой Марковной в сладкие мечты скопить за зиму деньжат и купить-таки материала на постройку летней кухни-веранды во дворе дома, о чем грезили всю жизнь.

Однако, есть такая мудреная наука, называется сопромат. То бишь, сопротивление материала. И проявилось сопротивление материала (читай – окружающей среды) в довольно тривиальном виде. А точнее, в облике соседа-завистника, известного пропойцы и бездельника Глеба Расшибаева. Пару раз он, пронюхав про рыночные успехи Ледяхова, завернул к нему с просьбой одолжить пятихатку (читай – полтыщи целковых), якобы, на поправку здоровья, подорванного зеленым змием. Понятное дело, без шансов возврата ссуды. На что получил жесткий отпор от бдительной Аллы Марковны, сопровожденный проклятиями в адрес просителя и потряхиванием печного ухвата как крайним аргументом. Это возымело. Глеб клянчить у стариков перестал. Да. Но обиду и злобу все же затаил. И стал думу черную думать, как бы отомстить зажравшимся бездушным богатеям. В его понимании – практически, буржуям, то есть, мироедам. Ошметки коммунистического воспитания и руины исторической памяти подсказывали люмпену Расшибаеву, что таких следует раскулачивать и гнать за Можай. А то и дальше - по сибирскому тракту. И решил он поступить проверенным народным способом – подпустить соседям красного петуха.

Решить-то решил и даже начал подготовку к акции возмездия (слил ведро бензина из бака зазевавшегося шофера, ушедшего на обед в местную кафешку), но сам же и проболтался о своих намерениях. По вечерам Глеб обычно уже бывал «на кочерге» или «под мухой», бродил проулком, как мрачная тень отца Гамлета, то тянул невразумительные песни, то бормотал всякую пьяную чушь, пугая прохожих. И набормотал, что пора спалить Ледяховых, проклятых буржуев и подлых мироедов. А люди про то расслышали и шепнули Алле Марковне, мол, вы смотрите там, поосторожней с соседом, не ровен час… Старики тут же собрались на военный совет, обсудили диспозицию и оценили положение как серьезное, а риски получить красного петуха – реальные. Алла Марковна предложила, было, собачку завесть злую, крепкую, чтоб чужих к забору даже на дух не подпускала. Но дед Ледяхов эту идею отверг – он не любил постоянного гавканья во дворах на каждую пробежавшую мимо кошку или курицу. Тем более, что его сараюшка-мастерская стояла впритык к заборчику, отделявшему их землицу от соседской. Тут и волкодав бы не помог, захоти Расшибаев плеснуть бензинчиком на стену постройки. И придумал Тимофей Матвеевич более элегантное решение.

Он не стал увеличивать до небес высоту забора или облицовывать стены сарайки негорючим сайдингом, не понес в полицию превентивных жалоб на угрозы лиходея. Нет. Наш Кулибин придумал ход, аналогичный концепции ядерного возмездия «мертвая рука» (это когда с территории уже уничтоженного в ядерной войне государства взлетают запрограммированные ракеты и насмерть поражают объекты противника). Дед Ледяхов купил батарею из двадцати мощных ракет-петард, что продают для новогодних фейерверков, и скрытно установил в духовом окошке на крыше сарая. Естественно, нацелив это орудие на окно Глебового дома. На всякий случай, на ночь стал уносить из мастерской в дом свой инструмент, оставляя лишь голые стены да разный старый хлам по углам. По его рассуждениям, сосед, если и решится на безумный шаг, то начнет с сарая. Так оно и получилось.

Глеб загодя начал отмечать День защитников Отечества и аккурат в ночь на двадцать третье февраля дошел до нужного градуса потери краев. Да и погодка как раз заметелила, запуржила, впрыснула в кровь черной густой тоски. В такую погоду и нормальный человек чувствует себя как-то неуютно. Что уж тут говорить о разуме хронического пропойцы! Руководствуясь неосознанным девизом «У нас повадка волчья – мы нападаем молча!», Глеб Расшибаев решил, что именно такой погоды ему и не хватало, чтобы произвести задуманную акцию и чтоб вьюга замела потом следы преступления. Он взгромоздился на забор, насовал под навес крыши соседской сараюшки побольше ветоши, обильно пропитанной бензином, и… Короче, пустил мироедам долгожданного петуха. Сам же быстренько ретировался в свой дом, устроился у окна за шторой и стал в щелочку наблюдать, как из царской ложи театра, за развитием событий на сцене. События развивались ярко, оживленно, с огоньком. Эффектное зрелище не смог затмить даже густой снег, валивший с черных небес на грешную землю. Глеб удовлетворенно осклабился и отхлебнул портвешка, специально припасенного для такой торжественной минуты. Но дальше что-то пошло не так, как выражается нынешняя молодежь.

Когда крыша сараюшки изрядно занялась и вокруг постройки уже забегали-запрыгали взволнованные людские фигурки, из недр огненного петуха поднялись клубы пара и огонь на глазах стал затухать. «Что за притча?» - подумал злодей Расшибаев, набросил на плечи телогрейку и вышел на крыльцо со стаканом в руке, чтоб получше разглядеть происходящее. Это его, в общем, и спасло. Из чадящей огненно-дымовой стихии вдруг пыхнуло, треснуло и молнии ракет одна за другой ширкнули в сторону Глебовой избы. Петарды, взрываясь красивыми разноцветными искрами, стали с грохотом ударяться о стены дома, в окно, послышался звон разбитого стекла. Глеб в страхе нырнул с крыльца вбок, в сугроб, спасаясь от адского светопреставления. Когда отгремел нежданный салют, мигом протрезвевший злоумышленник высунул голову из снега и увидел, что в доме горит штора и из окна валит густой едкий дым. С криком «А, бля, где моя сабля?» он шустро кинулся в избу и ну поливать из ведра занявшееся пламя. Слава богу, это было сделано вовремя. Отделался Расшибаев относительно легко - разбитым окном, сгоревшей шторой да закопченным потолком. Ну, и еще пережитым стрессом, это само собой.

Как потом выяснилось, причина быстрого самозатухания Ледяхинской сараюшки крылась в том, что Тимофей Матвеевич на чердаке держал некоторый запасец готовых изделий, своих ледяных светильников. И они, растаяв, свели огонь на нет. А батарея «мертвая рука» все же свое дело, как мы убедились, успела сделать. Что же было дальше? - спросит пытливый читатель. На это автор ответственно сообщит, что шок от пожара в собственном доме произвел на Глеба Расшибаева крайне благотворное влияние. То есть, отшиб тягу к спиртному напрочь. Просто ну вот как рукой сняло! На следующее утро пришел Глеб, понурив голову, как нашкодивший пёс, к соседям.

Повинился. Всплакнул. Раскаялся. Попросил прощения и пообещал помочь в ремонте поврежденной крыши сарайки. Ледяховы извинения соседа, конечно, приняли. Хотя, Алла Марковна для закрепления терапевтического эффекта от психологического шока и хотела все же перетянуть поджигателя поперек спины ухватом. Но дед Ледяхов ее устыдил и урезонил. И взял Глеба к себе в помощники – ваять дальше ледяные чудо-светильники, пока зима еще в силе. На паях. Да и на пару – оно всяко сподручнее. К тому же, и сосед под присмотром. Что тоже полезно.

Так умелыми действиями коллектива единомышленников была разорвана одна вредная циклическая ссылка - порочный круг Глебовой страсти к выпивке. И сотворена новая, положительная. В коей и пребывают сегодня все герои этой удивительной истории.