С прошлой субботы Сюзи зовет меня Мышель. До того я у нее был, последовательно, Пыжиком, Шараповым, Чикатило, Кличко, Кашпировским, Криштиану и даже Чепигой. У Сюзи своеобразное чувство юмора и отвратительная память. Даже не знаю, что хуже. Она временами выхватывает из залетающего к нам телевизионного шума отдельные яркие словечки, обязательно с шипящими звуками. И пришпандоривает их к моему светлому облику. Я, в общем-то, не обижаюсь. Ведь родители мои не удосужились дать сынку родовое имя. Так что, теперь сгодится любое. Лишь бы в печь не ставили, как говорят у вас. У людей. Да. Но недели через две-три, максимум, месяц, Сюзи забывает, как меня назвала в последний раз (а про предпоследний и говорить нечего). И ищет для мне новое определение. Короче, сейчас я Мышель. Прошу любить. Откуда она это дурацкое имя вылущила, не знаю. Ну, да ладно, Мышель так Мышель. Пару недель поживу и под этой кармой. Авось, не хуже других.
После того, как хозяйка с верхнего этажа завела кота – мерзкое скандальное существо по кличке Пушок с врожденными инстинктами убийцы – мне пришлось эвакуировать нашу семью в более безопасное место. Очень кстати сложилось, что этажом ниже хозяин как раз завершил установку натяжных потолков. Ну, мы с Сюзи хвать детишек в зубы – и через кабель-канал люстры протырились сюда, в межпотолочное пространство. Здесь оказалось неплохо – детишки между потолками, как подрастут, в полный рост гулять смогут, а их у нас все-таки дюжина, не таракан накашлял. Жена в уголочке быстро обустроила уютное гнездышко. Ну и я, конечно, тоже подсуетился, натаскал всякой мягкой всячины. А самый прикол, сильно повысивший мой статус в глазах Сюзи, заключался в том, что я ухитрился утащить из-под носа растяпы Пушка его игрушку – пеструю байковую тряпочку с ниткой, на чем он тренировался ловить нас, мышей. И презентовал ценный трофей Сюзи. Что и говорить, жена была счастлива!
Но коварный Пушок оказался не так прост. Уж не знаю, каким Макаром, но умудрился настучать про мой подвиг своей хозяйке Нинке. Наябедничал, короче, скотина эдакая. И Нинка, недолго думая, замесила цемент с битым бутылочным стеклом и законопатила этим адским составом все щелочки под плинтусом, между полом и стенами. И даже до кабель-канала добралась. Замуровала выход, ведьма. Клоп не просочится, не то, что мыши. И вот тут-то попали мы с Сюзи в серьезный оборот. В западню, короче. У нас было очень много замечательного межпотолочного пространства. Хоть в хоккей тут гоняй! Одна беда – замкнутого. И в нем ни маковой росинки, ни сухарика, ни даже комарика захудалого. Пусто, как в пустыне. А Сюзи, между прочим, мать кормящая. И на ней висит дюжина пищащих голодных ртов. Представляете мое положение - отца семейства? И понял я, что, если не придумаю немедленно нечто гениально-спасительное, то тут нам и край. В очень близкой исторической перспективе.
За неимением других идей я попытался протиснуться вдоль электропровода в корпус светильника, притороченного снизу к подвесному потолку. Ободрал бока, словно спелеолог в шкуродере, но мне удалось это сделать! Светильник, на счастье, изваяли грамотные ребята – по алюминиевому цоколю там рядком шли отверстия для отвода теплого воздуха. Через них теперь я мог наблюдать вкруговую за происходящим внизу, в гостиной наших нынешних хозяев. В общем, заимел прекрасный наблюдательный пункт. Ладно. Поглядел я пару минут хоккей по телику, наши там уверенно дули чехам ноль – два. Хозяин и его сын-подросток, сидя в креслах, бурно реагировали на каждый острый эпизод и махали руками. Наблюдать за ними и хоккеем было бы даже забавно, но дальше-то что? Особых бонусов ход в светильник моей семье, похоже, не сулил. И тут до меня донесся убийственно аппетитный запах, струившийся из кухни под потолком с потоком теплого воздуха! Хозяйка тетя Роза жарила котлеты! Прямо под моим НП, на паласе, лежало животное породы боксер и так же, как и я, пускало слюни на чарующий запах шкварчащего мяса. «Проклятие! - мелькнула отчаянная мысль. – Погибнуть от голода в завихрениях пищевых ароматов и лапой подать от еды, - что может быть печальнее такой судьбы!»
От горя я был близок к помешательству рассудка. И подумал, что сойти с ума и не видеть, не осознавать кончины от голода твоих близких, твоих детей – это еще по-божески, это даже гуманно. И искренне пожелал себе такой участи!
Но тут раздался страшный стук, звон и даже грохот. Как будто по моей голове ударили медным тазом! Или головой – по стальному гонгу. Я в ужасе отпрянул от наблюдательного отверстия. Тем более, что в нем появились страшные загнутые когти птицы, уцепившейся снаружи за корпус светильника. Волнистый попугайчик Пашка! – понял я. Он умостился на светильнике и стал долбить своим крепким клювом блестящую металлическую поверхность. Где, видимо, сам же и отражался во всей красе своего зеленого оперения. Нарцисс несчастный!
Мы не были с Пашкой знакомы лично, но я многократно слышал это имя через тонкую пленку натяжного потолка у нас под лапами. Тетя Роза часто обращалась к попугаю по разным поводам. А днем, когда муж и сын уходили на работу и в школу (по крайне мере, они так оправдывали свое отсутствие), Роза постоянно трещала, обращаясь к Пашке с обсуждением всевозможных тем личной жизни и окружающей действительности. Да и он не отставал от хозяйки. Так что, этот гусь мне был хорошо знаком заочно. Я его считал пустозвоном и ценил невысоко. Но сейчас и Пашка, возможно, смог бы нам пригодиться! – такая отчаянная мысль пронзила мой воспаленный мозг. И я поцокал коготками изнутри светильника в ответ: - Цок-цок! Цоки-цок! Шкряб-шкряб!
Пашка мгновенно умолк, оторопел и замер в испуге. Я увидел, как судорожно сжался его палец на кромке вентиляционного отверстия. - Алё, авиатор! – негромко позвал я попугая, стараясь не спугнуть совсем. – Не боись! Нам нужна твоя помощь! Пашка молчал, как парализованный. Я осторожно приблизился к отверстию и слегка высунул мордочку наружу. Попугай сидел ни жив, ни мертв, с дико вытаращенным на меня левым глазом. Правого я не видел, но полагаю, что и тот был под стать этому. - Генацвале, ты жив? Смотри, Пашка, не отмочи мне тут Кондратия. У меня на тебя еще большие планы, ежели что! - Че-че-че-че-че-чего? – наконец, хоть что-то внятное произнес собеседник. – Ты кто, ваще-ще-ще-ще? - Я Мышель. Половозрелый самец серой домашней мыши. Живу тут… временно. И мне очень нужна твоя помощь, Паша. - И че-че-че-че-чем я те-те-те-тебе могу помочь-чь-чь-чь-чь, самец половозрелый? - У меня жена с детьми грудными там, - я кивнул в сторону нашего гнезда, - третий день без воды и еды. А она кормящая мать, прикинь! - Кош-кош-кош-кошмар! Чу-чу-чу-чу-чудовищная история! Мррррррак!
Он замахал крыльями, устраиваясь поудобней. Видимо, рассчитывал на продолжительный разговор, болтун. Но все же я вздохнул с облегчением – по крайней мере, появился шанс воспользоваться свободой перемещения этого летуна в пределах нижней квартиры. - Слушай, Паш, будь другом, подскажи, как бы тут раздобыть пару наперстков воды? А может, и пожевать чего-нибудь? - Ваще-ще-ще без проблем! Воды и еды навалом. У меня в клетке и вода, и просо с зерном конопли – кайф! Бесперебойно! - Конопли? То-то я гляжу, ты весь какой-то… встрепенутый! - Так что, заходи, угоща-ща-щайся, братан. В любое время дня и ночи-чи-чи. Только как ты, Мыше-ше-шель, до них доберешься? В эту дырку тебе не просочи-чи-читься! Если только по ча-ча-частям, ха-ха-ха! - Ото ж… весельчак. - Ща-ща-щаз… Дай подумать… И он склонил свою зеленую голову набок и закатил глаза. Думал. Чапай.
- О! Есть идея! – Пашка встрепенулся и снова выпучил свой оранжевый глаз. – Тётя Роза тут классную ботанику развела, чтобы мне, типа, исторические джу-джу-джунгли напоминала. Наивная. Как будто я бывал в тех ее джу-джу-джунглях! Вон в том углу – смотри! – она натянула веревочки под самый потолок и по ним туда нарос густой плющ. Видишь? Я посмотрел в другую дырку светильника и понял, что Пашка имел в виду. Весь дальний угол комнаты занимала густая зеленая борода, идущая снизу от кашпо под потолок и дальше по стыку стены и потолка вдоль всей комнаты. И если через пленку потолка в углу организовать маленькую незаметную дырочку, то… Почему бы и нет?
- Пашка, ты гений! Спасибо за идею! Ура! Изобретатели двигают прогрессом! – я готов был расцеловать Пашку. Но решил это оставить на потом, все равно через узкую дырочку получилось бы комично и ненатурально. А сейчас следовало выбираться домой, к Сюзи и детям, и готовиться к ночной акции. Ясен перец, спасательную операцию «Выход в люди» нужно было осуществлять ночью, когда все в квартире уснут.
Сказать, что Сюзи обрадовалась моему плану, значит ничего не сказать. Она даже всплакнула на моем мужественном плече от избытка чувств: - Какой ты у меня умный и отважный, Мышель! Какой заботливый! Я горжусь тобой. И верю, что у тебя всё получится!
Вечером, как только хозяева разбрелись по спальням и выключили свет, я, вооружившись двумя верами, своей и жены, приступил к делу. Мой план заключался в том, чтобы прогрызть аккуратный полукруглый надрез в пленке потолка (а для нас – пола), в самом углу, над ботвой вьющегося плюща. От стенки до стенки. Чтобы получилось что-то вроде клапана или калитки, которую можно приоткрыть, проскользнуть через и закрыть снова. Для маскировки хода. Какова же была моя радость, когда я обнаружил в намеченном месте уже наклеванную стартовую дырочку! Я понял, что это дружище Пашка снизу наметил мне отправной ориентир! Теперь мне не составило труда продолжить надрез в нужном направлении. Через полчаса ювелирной хирургической операции план был исполнен. Проход на свободу, к жизни моих детей и всей семьи лежал у меня под ногами!
Я осторожно просунул голову через созданную дыру, прислушался и принюхался. В квартире стояла мирная ночная тишина. Если не считать звуков технических метеоризмов в трубах водоснабжения и радиаторах отопления, а также мерного урчания холодильника на кухне да похрапывания дяди Яши, мужа тети Розы. Запахи также не содержали признаков опасности. Я бесшумно просочился сквозь пленку потолка и повис на стеблях плюща. Дальше путь лежал к Пашкиной клетке, куда он пригласил меня на дегустацию припасов провианта. Цели я достиг без особых проблем – клетка попугая стояла на серванте непосредственно под побегами плюща. Пашка меня уже ждал. Он предусмотрительно открыл дверцу и едва слышным квохтаньем дал пеленг - подсказал мне верное направление.
- Привет, Пашуня, а вот и я! – шепнул я ему, прибыв на место. – Ну, и где тут можно оскоромиться и разговеться? - Здоро’во, партизан! – так же тихонько ответил благородный птах. – Вот тут, в лоточках. Наяривай, не стесняйся! Первым делом я, конечно, с наслаждением и от пуза нахлебался воды, вкуса которой не знал уже несколько суток. Затем, слегка отдышавшись, хорошо приложился к лоточку со смесью семян проса, льна, овса, ну и, конечно, конопли. От вкусности и сытости у меня прямо закружилась голова и сразу потянуло в сон. Но я мужественно собрался с силами, в знак благодарности лизнул героического попугая в клюв, набрал за щеки, сколько смог, попугайской еды и двинулся в обратный путь.
Сюзи ждала меня на нашем этаже, прямо у выхода в люди. Встретив, бросилась на шею, обняла и расцеловала: - Ах, милый, я так за тебя волновалась! Не смогла усидеть в гнезде! Ну, как ты? - Ввё новмавно! – прошамкал я набитым ртом. И тут же стал перегружать его содержимое в рот жены. Получился такой затяжной и вкусный поцелуй, распаливший меня на мужские подвиги. Но Сюзи мои настроения не поддержала: - Имей совесть, Мышель! Мы еще этих детей от голода не спасли и на ноги не поставили. Куда нам новый выводок? Пришлось крякнуть с досады и согласиться с аргументами супруги. Дальше я объяснил Сюзи ориентиры на пути к клетке Пашки и благословил ее в свой рейд. Потому как ей, кормящей матери, моего скромного угощения всухомятку для нормальной лактации, конечно, было недостаточно.
Я прождал жену у выхода до самого рассвета. Но домой она так и не вернулась. Я места себе не находил, представляя всякие ужасные варианты исхода. Например, что Сюзи оступилась, сорвалась со стеблей плюща и упала на пол. И что там ее загрыз и съел ужасный боксер по имени Рамзес. То, что собаки обычно не едят мышей, меня как-то не успокаивало. А этот мог. Больно уж у него тупая и жуткая была морда. Кстати, я помню, как происходил выбор имени этого животного. Дядя Яша вначале предложил назвать щенка Рамзаном. Но тетя Роза возразила, что некий поц по фамилии Троцкий, будучи в ссылке в Алма-Ате, уже называл свою собачонку именем одного политического деятеля: Коба. И все мы помним, она сказала, чем это кончилось для Льва Давыдовича. Так что, нет, пусть уж лучше собака будет Рамзесом, чем Рамзаном. На всякий случай… В общем, к моменту, когда тетя Роза проснулась и пошла в туалет умываться, я уже извелся до посинения. И от отчаянья решился на смертельно опасный трюк. Я вновь проскользнул в квартиру и двинулся по плющу на разведку, рискуя быть замеченным встающими домочадцами.
Сюзи я обнаружил мирно спящей на полу в Пашкиной клетке. Сам попугай сидел рядом и, опустив в полудреме веки, прикрывал мою жену крылом. - Ты что творишь, животное? – прошипел я ему, заползая в клетку. – Чужую жену отбивать? - Ты ч-ч-ч-что, самец половозрелый? Конопли переел? – так же шепотом ответил Пашка. – Я прикрываю твою жену для маскировки, чтоб хозяева не заметили. Она ночью наелась, напилась и от сытости отрубилась тут напрочь. Вмертвую. Я ее не смог разбудить. - А-а, тогда понятно. Спасибо, дружище! Бедная Сюзи. Она так изголодалась и изнервничалась там, наверху! – вздохнул я. – Не мудрено, что ее просто вырубило от еды. Ну, ладно. Но как же нам выбираться обратно? Там скоро малышня голодная пищать начнет. Могут твои услышать!
Я кивнул в сторону спальни хозяев. И тут заметил, что боксер Рамзес, лежа на своем топчанчике в дальнем углу комнаты, уже давно и внимательно разглядывает нашу клетку. - Вот собака! Наверное, уже засек нас! – шепнул я Пашке и пригнулся еще ниже, чтоб не отсвечивать Рамзесу. – Чего доброго, гавкать в нашу сторону начнет, тогда хана! - Не начнет. Погоди, я ща-ща-щаз все улажу!
Пашка выпорхнул из клетки и грациозно спланировал на палас перед носом Рамзеса. Я охнул от ужаса: а-ну как пёс сейчас в один укус проглотит мелкую пташку? Но тот лишь поднял голову, заинтересованно глянул на гостя, осклабился и дружелюбно завилял обрубком хвоста. Пашка вразвалочку, как главный на райёне, подошел к собаке вплотную и что-то стал ей втолковывать, кивая головой на свою клетку. И я понял, что рассказывает про нас с Сюзи. А жена тем временем спокойно дрыхла в уголке клетки и на ее мордочке блуждала благостная улыбка – наверное, снилось что-то светлое и безмятежное. Может, даже кусочек голландского сыра… Наконец, попугай с треском крыльев вернулся в клетку и шепнул: - Всё пучком. Рамзес за нас. Если что, он ненадолго отвлечет хозяев. А сейчас надо будить твою ненаглядную и вам пора сваливать. А не то скоро хозяйка мне новый корм будет засыпать и вас тут увидит. Я не представляю, что тогда будет…
- Спасибо еще раз, Пашуня! С меня причитается! Я быстро растормошил Сюзи и мы прежним путем благополучно вернулись в свое гнездышко. Там на мать набросились оголодавшие огольцы и, наконец, получили свое. У Сюзи после обильного ужина и полноценного сна груди набухли живительной влагой и вся дюжина мальцов всласть упилась жирным, вкусным материнским молоком.
Вы спросите, что же было дальше? Еще с месяц мы с Сюзи еженощно столовались у доброго Пашки под охраной благородного Рамзеса. А потом наступило лето, мышата подросли, стали на крыло. И пришлось их выводить в большой мир. Вся наша семейка транзитом через Пашкину квартиру и форточку выбралась во двор и дети шмыгнули по разным углам подвалов искать себе собственные пути в жизни. А мы, умиротворенные родители, сели рядком, бок о бок, на сухом пеньке старой липы и прикорнули на теплом солнышке. Мы были счастливы. Очередной наш выводок продолжил движение бесконечного и неостановимого круговорота жизни. А значит, и мы, родители, вместе с ними, своими детьми, продолжаем жить вечно. И то, что нас в таком блаженном состоянии застукал Пушок и быстро употребил по назначению, не меняет в целом благостной истории нашей жизни. Порадуйтесь же за нас, братья и сестры во плоти! Кто бы вы ни были в вашей земной ипостаси… Аминь.
