(Неаристократическая история)

1.

Капитан научно-исследовательского судна «Бентос», находящегося на отстое в межнавигационный период и вмороженного в двинский лёд на акватории архангельского судоремзавода «Красная кузница», Рогожин Станислав Сергеевич, сидел в своей каюте и просматривал ремонтные ведомости на предстоящий малый ремонт судна, которые вчера вечером предоставили ему стармех со старпомом.

«До ремонта – пару месяцев ещё» - прикинул Рогожин, - «Значит, могу чифа на месячишко отправить в отпуск, а потом и самому смотаться домой, оставлю его за себя».

В дверь капитанской каюты постучали, затем дверь приоткрылась и в каюту заглянул Йонас – моторист, во время отстоя судна занимавший должность 3-го механика и находящийся в этот день на вахте в машине.

- Извините, Станислав Сергеевич, поскольку кока у нас нет сейчас, а консервы уже всем надоели, я приготовил холодец, не хотите ли попробовать?

- Холодец? – Встрепенулся капитан, - с удовольствием, Йонас!

После чего оба проследовали в салон команды, где на большом столе, застеленном свежей скатертью красовалось большое блюдо с холодцом, аппетитно украшенного зелёным лучком, выращенным хозяйственным Йонасом в банке, в своей каюте.

- О, тут его много! – Радостно воскликнул Рогожин, - позови-ка сюда, пожалуйста с мостика старпома, он сейчас там, а я схожу в каюту, достану бутылочку.

Когда капитан вернулся в салон с бутылкой шила (так моряки и не только они, на Севере и не только на Севере называли спирт), старпом с Йонасом были уже там.

Кроме холодца на столе стояли четыре тарелочки со столовыми приборами, тарелка с серым хлебом, четыре гранёных стакана и графин с водой – для запивки. А для желающих ещё и тарелочка с тонко нарезано красноватой колбасой из оленины. Йонас ещё не закончил очищать, тут же, большую луковицу.

- Я боцмана позову? – Спросил Йонас капитана, - у него через два часа вахта заканчивается.

- Ну зови, зови, - сказал капитан, - на улице – мороз, пусть примет пару капель для сугреву. Тем более, я смотрю, ты уже и ему стол накрыл, - и капитан кивнул головой в сторону четвёртой тарелки со стаканом.

Йонас ушёл, а капитан начал разливать спирт по стаканам, каждому на треть.
Когда Йонас вернулся с боцманом, всё было готово к предстоящей трапезе.

Однако, боцман выглядел необычно: он был гладко выбрит, одет в приличный костюм, на лацкане которого красовался военно-морской значок «За дальний поход», при галстуке, в надраенных до блеска зимних ботинках и благоухающего, наверное, заграничным парфюмом.

- Смотри, чиф, в чём у нас моряки вахту несут! - Сказал капитан старпому, - не то, что на тех лайбах и с презрением кивнул в сторону так же вмёрзших в лёд нескольких «научников», видневшихся через иллюминатор салона «Бентоса», - хорошо ты их воспитываешь! А если ещё и в морской парадной форме будут у нас тут по палубе дефилировать, весь Архангельск будет в шоке!

- Да, не, я тут это..., - пробормотал боцман, присаживаясь с краю стола, - с просьбой к вам, Сергеич, хотел обратиться...

- Аванс? Не дам! Ну, если, только, уж очень уважительная причина...
- Да нет, просто, сегодня у меня очень ответственная встреча предстоит..., ну, в общем, судьба решается...

- Ну давай, не тяни кота за хвост, что случилось–то? - В нетерпении прервал его капитан, - женишься что-ли?
- Да нет, не женюсь, пока, ещё, но романтический вечер у меня предстоит сегодня с любимой женщиной, - тут боцман на минуту, замолчал, а потом, потупив взгляд, тихо добавил: - а может быть и ночь... .

- Слушай, Никодимыч, я тебя не узнаю! Что ты, как девица на выданьи! А от меня-то чего тебе надо? Благословения? Так приводи её на пароход, оценим! Как я могу, понимаешь ли, на кота в мешке, точнее кошку, давать своё одобрение? Может, она – дура набитая, любовь-то она – слепа, как говорится, - и капитан, не моргая, устремил свой взгляд на широкое и обветренное лицо боцмана.

- Да нет, проще всё, Сергеич: с вахты хочу пораньше отпроситься на два часа; Сашка через два часа на борту будет, - сказал Никодимыч.

- Без проблем! – Сказал капитан Рогожин, только, давай, с нами прими на грудь сто грамм для храбрости под холодец, да заодно расскажешь боевым товарищам, что за красотку ты себе отлохматил в этих северных краях. Небось, такую же поморку, как и сам?

- Холодца попробую, мужики – давно не едал – а, вот стопку поднимать не буду: она – женщина образованная, можно сказать, культурная и вида аристократического, а я к ней, вдруг с «выхлопом» заявлюсь. Вряд ли ей понравится такой расклад, - сказал боцман.

- Ну, как знаешь, - сказал капитан, - а мы, братцы, давайте, хряпнем, чтобы у нашего, боцмана, как говорится, всё срослось; совет вам, да любовь!

Моряки выпили, даже не запив водой из графина, а только – крякнув и стали с удовольствием уплетать холодец. Боцман пить не стал, но холодца себе в тарелочку положил изрядный кусок.

- А знаешь, - сказал Йонас, - подумай, Никодимыч, ещё. Не доверяю я этим аристократкам. Капризные они. И по хозяйству от них мало толку. Только деньги сосут. Аристократка тебе такой холодец – хрен сварит. Будет требовать, чтобы ты её по ресторанам таскал. Не то, что моя Бируте. Она и на даче пашет, как лошадь и на базаре не стесняется овощами торговать, а от аристократки – какая польза? Кто она у тебя?

- Ну, она – кандидат наук! Что-то по научному коммунизму, - с гордостью объявил боцман.

- Ещё не лохмаче! – Произнёс загадочную фразу капитан.

- Да нет, не лохматая, - сказал Никодимыч, поняв по своему капитанское высказывание, - очень даже с культурной причёской, причём, - с завивкой.

- Ну, раз не лохматая, действуй, боцман, удачи тебе! – Вставил, улыбнувшись, своё напутствие и старпом.

2.

На следующее утро в салоне «Бентоса» сидели и пили чай: старпом, второй помощник капитана, прибывший на судно, на смену старпому и второй механик, сменивший Йонаса, который сразу же, сменившись, отбыл в гостиницу; капитана тоже не было: он уехал ещё с вечера, пожаловавшись перед этим старпому на дискомфорт в животе.

Старпом тоже какое-то время чувствовал что-то подобное, но скоро всё прошло: если виной этому был йоносов холодец, то, похоже, принятый под него спирт, оказал свой дезинфицирующий эффект и на троих, то есть, старпоме, капитане и Йонасе влияние несвежего холодца шибко не отразилось, а вот на боцмане... .

Боцман ворвался в салон с красным, перекошенным лицом:
- Где этот лабус? – Орал он, - убью!
- Успокойся, Никодимыч! – Сказал старпом, - садись и спокойно поведай нам – что случилось?

- Что случилось, что случилось... Йонас, сволочь, холодцом своим отравил – вот что случилось!
Приезжаю я к невесте, понимаете ли, с цветами в горшке, и с шампанским, всё чин-чинарём, сели, выпили, закусили под музыку и даже танго станцевали и только я её поцеловал, как в животе у меня забурлило, ну и я кинулся в гальюн по – быстрому.

Сидел там, видимо долго, потому что когда вышел, она уже в ящике, пардон, в кровати своей двухспальной лежала.

Ну я, как пёс побитый подгрёб к ней и только приблизился и хотел поцеловать, как опять – нехороший позыв в кишечнике и я снова стремглав – в гальюн!

Маргарита – так невесту звать – ещё одну попытку мне позволила предпринять; поцеловать я её успел и только: опять - та же история!

А когда я в третий раз нарисовался в дверях спальни, она мне крикнула, чтобы я шёл в гостинную на диван. Пошёл я на диван, но не надолго – опять кишечник расстроился.

Короче, всю-то ноченьку на горшке просидел!
А наутро, когда Маргарита проснулась, она мне сказала:

- Подите прочь и забудьте дорогу к моему дому!
А, когда закрыла за мной дверь, знаете что ещё она мне через дверь высказала?
Она сказала:
- Думала, что вы, Пахом Никодимович, настоящий мужчина, морской волк, а вы – засранец вульгарис!
Теперь я поняла почему вы на пятом десятке до сих пор одиноки!
Вот так вот!

А почему вульгарис-то? Вульгарный что ли?

- Это из-за амбре, наверное, невозмутимо предположил второй механик, отхлебнув чая из кружки.

Какого амбре? – Возмутился боцман, - да я не разу при ней не матюкнулся!

- Где этот козёл, Йонас ? – Вновь возопил несчастный любовник, - всю жизнь мне поломал! Я ему сейчас, отравителю, такое амбре с вульгарисом устрою, что мало не покажется! Где этот гад, Фомич? – обратился он к старпому.

- Да успокойся ты! – Сказал старпом, едва сдерживая хохот, - нет его, сменился и уехал; а вульгарис – это в переводе с латыни означает: «обыкновенный».

- Обыкновенный, говорите? Ну это ещё куда ни шло! – Сказал боцман успокаиваясь, присев за стол и вытирая пот носовым платком с разгорячённого лица.

Второй помощник капитана, давясь от смеха, выскочил из салона.