Ясным декабрьским морозным днём ехал я автобусом из Волгограда в небольшой приволжский городок. На сиденье рядом со мной расположился невысокий плюгавенький мужичок, лет пятидесяти, внешне напоминающий колхозного счетовода из советских кинофильмов.

Занятый своими мыслями, я не обращал на него внимания, но соседу, видимо, требовалось общение и он первым нарушил молчание.

- Вот ведь, как бывает, - сказал он, - уезжал из дома на две недели, а возвращаюсь – через полгода... .

- А что случилось? Заболели? – Спросил я его.
-Эх, если бы! – Грустно вздохнул попутчик, - в тюрьму я попал... .

- Это за что же?

- Да история произошла со мной такая мерзопакостная, по другому и не скажешь... , - отвечал сосед и начал свой рассказ, видимо, очень захотелось человеку с кем-то поделиться своими переживаниями.

- Получил я, дорогой товарищ, за хорошую работу летом путёвку от своей фабрики в дом отдыха, расположенном в одном живописном месте под Волгоградом, на две недели.
Сам дом отдыха, конечно, был не очень-то: больше на общежитие похож, но место, на самом деле, красивое.

И вот, однажды, будучи в этом доме отдыха, вечерком, выпил я с соседом по палате винца для настроения и пошёл в местный парк посмотреть как молодёжь танцует на танцплощадке.
Бродил возле площадки, смотрел на молодых людей да свои годы молодые вспоминал.
Потом заметил, что за мной ходят два подозрительных молодых оболтуса и, явно, не с добрыми намерениями, как мне показалось.
Не понравился мне такой расклад и решил я вернуться в дом отдыха от греха подальше.
Так, представляете, пока я двигался в том направлении, эти два шпанёнка за мной топали!

Короче, добрался я до своей комнаты на втором этаже, закрылся в ней и сижу. Ну а где-то через полчаса захотелось мне в туалет.

Взял я нож со стола и сунул его в карман. А дело в том, что в туалете на нашем этаже, на двери с внешней стороны отсутствовала дверная ручка, которой эта дверь открывалась. Вот, поэтому, для открытия этой двери у нас на столе в комнате лежал столовый нож с обломанным концом. Он нам дверную ручку заменял: суёшь его в дырку, поворачиваешь, язычок замка отходит и дверь открывается.

В общем, вышел я из комнаты, иду по коридору, а навстречу мне – те самые два пацана!
Зажали они меня в угол, один из них достал нож и деньги они требуют у меня.
Эх, был бы я трезвым, да знал бы чем всё это для меня закончится, отдал бы им все свои несчастные гроши, да, как говорил, был малость выпимши, а потому и расхрабрился.

Крикнул я им, с какого, мол, перепугу я буду вам свои кровные денежки отдавать, дармоедам, выхватил из кармана тот злополучный нож и саданул им сначала одному в пузо, а потом – другому... .

Попутчик на какое-то время задумался, а я молча ждал продолжения его рассказа. Но тот молчал, как бы погрузившись в свои невесёлые думы.

- Ну, а что потом? – спросил я его.

- Потом? – Как бы, очнулся сосед, - потом был я, как в каком-то трансе... ; один из этих двоих упал, а второй – убежал, держась за живот..., дежурная с первого этажа вызвала милицию и скорую...; меня повязали и сначала – в «обезъянник», а потом – в волгоградский СИЗО, где я и просидел четыре месяца до суда. Затем суд, где дали мне два года «химии», то бишь, условный срок, за «превышении прав самообороны»... . Два месяца я уже отбыл, отработал на Волгоградском тракторном чернорабочим, а сейчас, вот, за хорошую работу отпустили на Новый год домой, к семье... . А после Нового года надо будет сразу возвращаться на свою «химию», срок дальше «тянуть».

- Даа, ну и отпуск у вас вышел, врагу не пожелаешь, - сказал я, - а почему же «превышение» вам определили на суде и что так долго вас в СИЗО держали: неужели так сложно было расследовать ваш случай?

- А «превышение» мне засчитали, - отвечал сосед, - потому, что оба этих хулигана несовершеннолетними оказались – это во первых, а во-вторых, если одного из них я поранил легко, то второй, который упал, получил серьёзное ранение: я, оказывается пропорол ему желудок; была сделана ему серьёзная операция. Он, слава Богу, выжил, но его родители на суде орали и требовали для меня расстрела!
А следствие долго шло вот почему. Понимаете ли, у следователя, который расследует какое-либо дело, будь оно простое или сложное, есть лимит времени, которым он располагает, и этот лимит – как раз эти четыре месяца. И если он в течение этого лимита расследование не завершает, то его начальство начинает дёргать, а так – разобрался, допустим, со мной он за день-другой и сидит себе покуривает: зачем ему моё дело в суд передавать? Чтобы ему новое подкинули? И плевать ему, что я, возможно, невиновный парюсь в тюряге среди всяких отморозков... .

- Тяжёлый контингент вас окружал? – Спросил я.

- Не то слово..., - отвечал попутчик, покосившись в мою сторону, - хотя встречались и такие, как я, «самооборонщики».
Одного, вот, что со мной в одной камере сидел, из-за Волги привезли, из Калмыкии – двух калмыков зарезал... ,

- За что же это он их? По – пьянке? – Поинтересовался я.

- Да не... . В их деревне, калмыцкой, всего две русских семьи проживало, причём в разных концах деревни. И вот одному из русских мужиков понадобилось кабанчика заколоть, а второй – как раз и был спецом по этому делу, его все жители деревни приглашали, когда надо было кому свинью зарезать за магарыч ну и, там, ещё рассчитывались, как принято, субпродуктами от свиньи какими-то... .
Вот и позвал мужик того земляка кабана резать.
Одним словом, сосед пришёл, кабанчика завалил, получил то, что ему причиталось, обмыли они это дело, и ушёл, а большой и острый нож свой, которым кабана резал, забыл в доме клиента, на подоконнике в горнице оставил.

Хозяин лёг спать, но среди ночи проснулся от шума и крика, выскочил из спальни в горницу – а там жена его спала на кушетке – глядь, а два калмыка, чужие, не из ихней деревни его бабу тянут к выходу, то-есть, как бы, умыкнуть хотят, сволочи! А с ними – ещё один, здоровый, стоит, нагло смотрит на мужика и ухмыляется.
Понял мужичок, что с пустыми руками ему с этой троицей не совладать, огляделся по сторонам – что бы такое в руки схватить, какое оружие, чтобы бабу свою отбить.
Сперва на глаза ему попался будильник. «Нет, не годится» - подумал мужик. И тут, заметил он ножик, что оставил свинорез на подоконнике! Схватил он его, да всадил по-очереди тем калмыкам, похитителям его бабы! Да так получилось, что обоих сразу и наповал!
Вот ведь как бывает в жизни: на любимого кабанчика рука не поднималась, а двух человечков завалить из-за родной бабёнки, получилось – на раз плюнуть... .
Ну а третий, который ухмылялся, убежал, гад.

- И что ему присудили, мужику тому? - Спросил я.
- Да не знаю, я, что ему присудили: перевели его потом в другую камеру, - отвечал сосед.
- Ну, этот парень был один из немногих, которому можно было посочувствовать. А вот другие были – отморозки, как правило, ещё те...; узнаешь, за что сидит и думаешь: как подобных сук земля на себе носит... .
Сидел со мной один знаешь за что? Ходил, гад, ночью по Волгограду с клещами, останавливал прохожих, заставлял открывать рот и, если видел у них во рту золотые зубы, то этими клещами их и вырывал!
А у другого, забава была: по ночам ходил по подъездам домов и поджигал двери квартир, поливая их бензином... . Да много там всякой мрази, в тюряге этой, вспоминать не хочется, ей богу... .

- Ну а на «химии»? – Снова задал я вопрос.
- На «химии» сидят, в основном, кто по-мелочи попался, за «хулиганку» всякую...; там, в общаге той, где мы живём, всё ментами контролируется: подрался, например, или нарушаешь «комендантский час», то есть, не являешься на перекличку к 21 часу – «химию» переигрывают на зону «одной левой», что называется, - пояснил попутчик.

- А много ли ваших «химиков» на тракторном? – Опять спросил я его.

- Сдаётся мне, мил человек, их там столько, - ухмыльнулся попутчик, - что если их всех оттуда убрать, то завод остановится!

- Представляю, - сказал я, как тоскливо было вам в том СИЗО... .

- Знаете что, - сказал попутчик, - вот, пока ходишь по городу, на работу, там, в магазины среди нормальных людей и тебе кажется, что все люди нормальные, здоровые...; попадёшь в больницу и проваляешься в ней долгое время и кажется тебе, находясь в ней, что весь мир – больной, что в мире есть только две категории людей: больные и среди них – малость медиков.
А попадёшь в тюрьму и уже через, какой, месяц будет тебе казаться, что нет на земле других людей, кроме преступников.