Делай, что должно

- Четвертый! Пить – не больше, чем по два глотка, отяжелеете – начнете тормозить. Кому жарко – может вылить себе по поллитра воды на затылок и за шиворот!

- Жестко! – Ерошит взмокшую челку кадет Кривандин.

- Мягко на травке дрыхнуть. А у нас на привал не больше десяти минут. Время пошло.
Побелевшее небо плавится от жары. Тонкая стрела колодезного журавля взлетает в горячую высоту. Серый ловко перехватывает у влажного края сруба тяжелое ведро. В хрустальных ледяных бликах дробится солнце.

- Надеюсь, коллега, вы всех наличных лягушек туда зачерпнули? А то Куланова с Саблиной явно намерены нарушить мою рекомендацию?..

- Может, пусть побольше отопьются? – Серый явно старается не замечать моих очередных колкостей, - в принципе, взрослым на марш-броске положено по три литра на день…

- Кем положено, Сергей Евгеньевич?

- Ну, типа, армейская норма… А ограничивать воду при физнагрузках – это ж и до обезвоживания недалеко… Дети все-таки.

- О нормах заговорил? Хорошо. Тогда учти, что ежели ты сейчас высосешь, к примеру, свои три литра, то только половина его пойдет на твою терморегуляцию и обеспечение водно-солевого обмена. А остальное просто через двадцать минут позовет тебя в кусты, если доползешь… Несколько раз подряд. И чем жарче погода и холоднее вода, тем меньше питья идет на пользу и больше – в кусты. Все всё поняли? Перед нами, как бы, не стоит боевая задача полить все кусты в поселке Марки. А пить будете вот с этим.

Выколупываю из кармана тщательно завернутый в кусок полиэтилена спичечный коробок. Не промок… Разворачиваю и одним движением вытряхиваю его содержимое в ведро. Кристаллы прозрачнеют, опускаются на оцинкованное донышко, медленно растворяясь.

- Это чё – допинг? – Ябеда Луферов, покачиваясь на обутой ноге, балансирует в воздухе босой и смотрит на меня с нескрываемым восторгом.

- Ну, как вы думаете, Луферов, Четвертому Подколодному ведь нужна победа любой ценой, да? Мы же твердо намерены забить баки Второму вместе с его подлыми Мраками, не так ли? И, естественно, ни перед чем не остановимся, как велит вековая традиция «Альтаира» и общие умонастроения Четвертого отряда.

- Понял! L-карнитин, да? Крутой бустер физической работоспособности! Ща мы как втопим – Второй и обделается!

(Как же – «втопим»… Втопят все, кроме тебя, Луферов. А ты, вовремя утративший в болоте тапок, на их горбу поедешь. Но попить тебе, конечно, тоже дадим – для хорошего настроения).

- Именно. Разболтайте и разбирайте воду. Вперед. Потом достанете второе ведро, чтобы желающие могли облиться.

Серый смотрит на меня, как солдат на вошь. Изжелта-карие глаза мечут молнии, как демонстрационные разрядники из кабинета физики. Его бы воля – сейчас бы из колодца уже мои ноги торчали…

- Отойдем?..

- Отойдем… Саблина, проконтролируйте порядок на водопое!

(Да, да, Саблина, это лучший способ удержать вас саму от нарушения питьевого режима!)

-… Ну и что это было, Зануда? – Серый просто зеленеет от гнева.

- На, лизни, собака ты страшная! – протягиваю ему коробок, где к донышку прилипла парочка белесых крупинок, - не дрейфь, не отравишься.

- А все-таки?..

- Соль, коллега. Обыкновеннейший натрий-хлор, без малейших причуд и чудес. В норме в твоей крови содержится около 9,45 граммов соли на литр. Как в море. Если бегать так, как мы, приходится потеть. Концентрация соли в крови растет, и организм стремится ее уменьшить, поэтому и пить так хочется. Но если выпить столько, сколько охота, двигаться уже не сможешь. Поэтому с жаждой надо бороться, и определенный эффект здесь может дать именно легкое подсаливание воды – до состояния гипотонического раствора. Главное – не злоупотребить, а то соль начнет слишком интенсивно удерживать воду в организме, давая усиленную нагрузку на сердце и повышая вероятность теплового удара. Но коробок на ведро – это мало, Серый…

- Тьфу, бррр!.. Уберите от меня этот ходячий справочник по физиологии!!! Тось, это не карнитин, так ведь, Зануда?

- Ну, разумеется. Но они теперь, как верно выразился Ябеда Луферов, втопят. Эффект плацебо никто не отменял.

- Ух, ты ж, ё!!!

- А ты думал?..

- Прости.

- Ладно, забыто. Возвращаемся, а то две лишних минуты потеряли… Четвертый, по центральной улице поселка Марки – рысью бегом марш!

Интермедия с ветошью

Длинный порядок аккуратных домиков уже закончился, асфальт – тоже. По ногам хлещут сухие травы полузаброшенного проселка. Роща на пригорке, выцветший ковыль, разбитый поворот на машинную станцию…

- Привал. К концу отдыха доложить о разгадке первого вопроса квеста!

«Достоин только тот побед, кто разуму не враг. Подскажет азбука тебе, где спрятан первый флаг».

- Шевели мозгами, Четвертый, я тебя знаю – есть они, есть!

- А откуда в лесу азбука?..

- Хороший вопрос, Серый. Но решать его будут кадеты.

(Мои кадеты, а не бешеный лохматый всемподрядпомогач с желтым взглядом доброй побитой собачки, которого мне столь любезно одолжила несравненная Мургарита…).

- Азбука должна быть не в лесу, а у нас в башке, - неожиданно произносит тяжко отдувающийся плашмя на траве Комоедов, - проходили же в первом классе!

(Надо же, Комоедов, вы тут что-то даже не мимо проходили?...)

- …Между прочим, когда Комоедов меня достать хочет, он эту вашу азбуку в палатке ночью на мотив «Сулико» поёт. Нудно до безобразия! – Ябеда Луферов, восседая на своем импровизированном портшезе, старательно изучает собственные погрызенные ногти.

- Комоедов, а вы, оказывается, петь умеете? И мы до сих пор не слышали? А ну-ка, продемонстрируйте.

Цвет лица Комоедова резко начинает напоминать закатное небо над Ялтой в середине ноября. Пухлые, как у негритенка, губищи вытягиваются к яблочным щекам и отчетливо складываются в что-то среднее между куриной гузкой и соплом ракетного двигателя:

- Я убью тебя, Ябеда!

- Отставить, Комоедов. Если что – это моя наставническая привилегия, дарованная лично его папашей, моим бывшим товарищем по учебе Константином Александровичем Луферовым.

(Скорее уж, его достойнейшей матерью Прекрасной Леди Инессой…).

- … А вы пойте, пойте Комоедов! Я не верю в ваше стеснение. Вы ж не постеснялись в первый свой день в «Альтаире» во время купания стащить штаны Скардольфа, намочить их и, завязав двойным плоским узлом, высушить на солнцепеке.

(Скардольф тогда обломал все свои холеные ногти в попытках ЭТО развязать и впервые в своей долгой жизни не вышел к общему обеду. А я выслушал полуторочасовую лекцию на тему «Вашитроглодитыколлегасовершенноневедаютстыда» от обыкновенно добродушной и всепрощающей Марковки. Вас бы на мое место, Комоедов!).

Весь Четвертый поголовно выставляет на Комоедова глаза в нетерпеливом ожидании бенефиса. Серый искрит и корежится:

- Зануда!.. Ты опять?

- Нет, снова. Комоедов, не тяните наше время!!!

- …А-а-бэ-эв-э-э-гэ—э-дэ-ежзэээ… И-ка-лэ-мэ-нэ-э-о-пэ—рээ!.. – сдавленно ползет над поляной довольно приятный юношеский баритончик. К удивлению, Комоедов сносно ведет мотив и очень неплохо попадает в ноты. Четвертый дружно регочет вповалку на траве.

- Ё! – Вспыхивает в воздухе звонко и тонко, как маленький взрыв.

- Что значит – «Ё», Бескудникова?

- Коля забыл букву Ё спеть… Правильно будет: А-бе-вэ-гэ-дэ-е-Ё-жэ…

- Стоп! – хлопая себя по стриженому лбу, взвивается с травы Кривандин. – ГДЕ ЁЖ!!!

(тридцать секунд всеобщего молчания. Молодец, Кривандин, доберемся до базы – весь запас конфет из палатки Серого - в твою пользу!)

- Какой ёж? Ты что – с глузду?.. – Икает Комоедов.

- А ты запиши, что спел. Если без АБВ, то в азбуке присутствует просто самое прямое указание на то, где может находиться флаг. Он там, ГДЕ ЁЖ!!!

(А ведь действительно! ЧЕТВЕРТЫЙ отряд просто должен был обратить внимание на ЧЕТВЕРТУЮ букву алфавита. Старик Петрович – в своем репертуаре, чтоб ему чернила в суп попали! Век не забуду процедуру выцыганивания у дежурных кухонных техов ведра теплой воды нынче поутру…)

- Осталось выяснить, где тот ёж. Общий мозговой штурм! А Луферову лично от меня – минус пять!

- За что?

- За то, что не первым догадались про ежа. Кто у нас отличник, вы или я, в конце концов?

- Вы наставник. А мне сегодня тормозить можно. Я - «трехсотый»…

(Браво, Ябеда, уел... Почти! Лет через пять даже дорастешь до того, чтобы уедать меня качественно и мгновенно. А то лет с трех пытаешься – и все никак… Все-таки дети друзей под твоей ответственностью – это форменная троллячья задница).

- Еж обыкновенный европейский, Erinaceus europaeus, - Луферов морщит лоб и ожесточенно трет острый подбородок, - отряд насекомоядные, семейство ежовые. Растет до 20-30 сантиметров, хвост – 3 сантиметра, морда вытянутая, нос острый и постоянно влажный... Моего ежа Фуфликом звали, только он в прошлом году сдох. Я его на даче похоронил, под ракитой, ну, вы помните…

- Не думаю, что Виктору Петровичу пришла в голову мысль засунуть флаг на задний двор вашей дачи – в ежиную могилку… Плюс пять, Луферов!

- За что?

- За проявленные отличные знания зоологии позвоночных и светлую память о безвременно почившем домашнем еже Фуфлике.

- Смеетесь? А он хороший был. Толстый и умный. Хотя и топал по ночам, как конь, по всему коттеджу…

(Умный еж – это что-то… Поговорку про «ежу понятно» все помним? Или это по сравнению с твоим лучшим другом, Ябеда?).

- Это тебе намёк, Комоедов. Пора становиться хотя бы умным в придачу к толстому – тогда даже Ябеда будет тебя уважать и любить! И даже простит тебе тяжелую походку.

Где еще может быть этот троллячий ёж?..

- На голове. – Накручивая на пальчик золотистую прядь, морщит курносый нос Лезвицкая. – Так прическа Солдата Джейн называется. Я раньше думала, что под ёжиков стригут только мальчишек…

- И на чьей же голове мы будем искать ежа?

- На саблинской!

- Обоснуйте! – Я перехватываю руку Саблиной мгновением раньше, чем она вцепляется в шевелюру Лезвицкой.

- Флаг с самого начала был с нами. Это – саблинская бандана. А ёж – это потому, что два года назад Саблина лечила дворового котенка и лишай подцепила. И ее остригли, как мальчика… Чего глядишь, Катюха, об этом все знают. И в школу ты стриженой ходила, в косыночке, Петрович тебя видел.

- Не годится, Лезвицкая. Волосы у Кати Саблиной давно отросли. Она у нас красавица, на нее все обалдуи и двоечники заглядываются.

(И дай бог вам, Лезвицкая, в своей жизни спасти хотя бы котенка...)

Пауза. Только слышно, как Серый тихо насвистывает какой-то незатейливый маршик. Кажется, «От героев былых времен» Аграновича – из фильма «Офицеры»…

- А еще есть противотанковый ёж.

Эти слова роняет Гольянов. Как в пустоту.

(Браво… волчара ты Серый, собака страшная!!! Песенкой своей ты кинул Четвертому такую жирную подсказку, что даже тугого на решения Гольянова тряхнул! Сам-то понял, что свистишь, или решил все-таки спасать ни к черту не нужный тебе не свой отряд?..)

- Когда мы сюда шли, слева был указатель на выложенную белым камнем тропку и надпись «К мемориалу». – продолжает Гольянов, - там – памятник 18 комсомольцам, которые в войну остановили здесь танковую колонну фашистов. Батя Луферова об этом на лекции говорил.

«…Делай, что должно, наставник!..»

Обелиск, бордюр и противотанковый ёж. Стандартный для небольших населенных пунктов, почти типовой монумент выглядит запущенным: фамилии 18-ти героев почти не видны под слоем пыли. Под ежом – старенькое оцинкованное ведро с двумя дохлыми гвоздичками, но при этом – со свежей водой. У ведра - сверток… В свертке – ветошь. Много ветоши. На всех хватит, постарались техи...

«…Делай, что должно…»

- Бескудникова, Куланова, Лезвицкая, соберите на поляне полевые цветы. Остальные – делим ветошь, мочим тряпки в ведре и оттираем памятник. Флаг нам откроется… в процессе уборки. Десять минут на всё!

(Щелчок секундомера. Да, Петрович, верно ты подметил, мои вечно на субботниках – последние. Лишняя тренировка не помешает.).

Лучи безжалостного солнца дробятся на искры на влажном красном граните. Четвертый равняется в шеренгу на тропе. Луферов гордо восседает на носилках, покоящихся на плечах Гольянова, Кривандина, Аббасова и Комоедова.

(И чихать, что они перекошены, потому что Гольянов – выше!)

Над шеренгой – флаг. Три минуты назад его полотнище извлекли из ниши для лампады у подножия обелиска. Пока ребята убирались, Серый вырезал из орешины древко. Плита и бордюр с именами умиравших здесь пацанов - всего на 5-7 лет постарше моих - усыпаны скромными полевыми цветами.

- Четвертый, равняйсь – смирно! В память о погибших героях Великой Отечественной войны объявляется минута молчания!

А Серый мнет в руках следующую записку Петровича, найденную в конверте рядом с флагом:

«Способен весь маршрут пройти лишь истинный герой. Он между небом и землей отыщет флаг второй».

Вот, как хотите, так и понимайте этого Петровича…

Я боюсь

Всего полчаса спустя, запыхавшись на новом марш-броске, мы выходим в точку поиска следующего флага. И теперь дружно толпимся у глубокого обрыва. Когда-то здесь прошел ледник или сель, сползая с горы в море. Теперь дорогу нам преграждает тысячелетний овраг. Глубиной с десяток метров, не менее…

Через овраг перекинута классическая «двухверевочница». Она же – полиспаст для «чайников». Вторая категория сложности по классическому курсу начальной туристской подготовки. Конструкция сколь примитивная, столь же и устрашающая на вид.

(…Особенно - для кадетов типа «Гольянов – Луферов – Лезвицкая – Куланова – Комоедов», для которых до попадания в «Альтаир» слово «туризм» ассоциировалось исключительно с пляжем, морем, гостиницей и тупыми аниматорами. Ага. «Где-где? - В ХургадЕ!»)…

На противоположной стороне оврага, на сосне, на высоте около 6 метров реет второй флаг.

- Внимание, отряд! Чтобы добраться до второго флага нам придется пройти по этой системе. Человеки-пауки, шаг вперед! Будете показывать технику перемещения по полиспасту личным примером…

- …Сергей Евгеньевич, маму вашу… уважаю!.. Извольте не вмешиваться в учебный процесс не своего подразделения!!! Тем более, что шутить вы умеете примерно так же хорошо, как Скардольф – танцевать… Отряд, слушать сюда. Перед вами переправа типа полиспаст. Всем навести ревизию в карманах, чтобы по дороге никакие ценные реликвии не выпали. Основная грузовая веревка имеет диаметр 12 мм, и выдержит любого из вас, так что оставить дрожь в коленях! Она предназначена для передвижения участников квеста на ту сторону оврага при помощи блока и карабинов. Вторая основная, диаметром 10 миллиметров - транспортировочная, для движения и дополнительной страховки, когда вы будете висеть и ехать, куда следует. При ее же помощи вы будете отправлять обратно индивидуальную страховочную систему и каску. Их нам техи заложили по одной штуке, поскольку по полиспасту едут по очереди, строго по одному. Сейчас Сергей Евгеньевич, в полном соответствии со своей шуточкой, будет превращен мной в человека-паука и будет личным примером показывать вам, как вы попадете на тот берег.

- Гыть! – икает Серый, но противно-оранжевую каску на лобастую упрямую башку все-таки нахлобучивает. Каска ему мала и смотрится просто прыщом каким-то. Ничего, ремешок под подбородком удержит!

Напялить систему ему приходится помогать, а то Серый то и дело пытается засунуть свои мослы не в ту петлю. Наконец, оранжевая корда плотно обхватывает его бедра. Серый ловит на грузовой основной веревке подвешенный на блоке карабин и цепляет к нему свою систему. Проводит сквозь этот же карабин транспортировочный проводник.

- Ну, я поехал, пожалуй! Пострахуй, потрави транспортировочную аккуратненько, чтоб не застряла внизу ни на чем…

- Сам ты пострахуй… И я с удовольствием потравил бы … дустом - тебя. Как профессионального человека-паука. Но на данном этапе ты мне еще нужен, поэтому ползи себе по ниточке и постарайся не повторить свой подвиг на гнилом мосту. Да, и на той стороне займи место главного подстрахуя – сейчас к тебе первым Комоедов поползёт!

- А почему я?

- Если под Серым перепрпава не рухнет – значит, рухнет под тобой. А мы все дружно окажемся в числе выбывших из соревнований, и весь этот геройский геморрой будет для нас в прошлом… Удачи, Сергей Евгеньевич!

Серый укоризненно вздыхает и легко скользит по полиспасту на ту сторону. Техи постарались – переправа идет с минимальным провисом, как надо. Пожалуй, и Комоедова выдержит! Если мне удастся на нем систему застегнуть…

После переправы еще нескольких бойцов Серому помогают перетягивать транспортный конец в несколько рук, и дело идет споро. В течение трех четвертей часа весь Четвертый уже на той стороне. Кроме нас с Бескудниковой…

- Ваша очередь, кадет! – подставляю ей под шаг петли системы.

Она тоненькой ногой вступает в круг, очерченный оранжевой кордой, и крепко зажмуривает глаза. Вечно удивленные глаза зеленовато-коричневого цвета. На системе не хватает дырочек, чтобы застегнуть с необходимым натяжением. Каска – на сей раз она велика – так и норовит сползти на лицо… Прилаживая систему, я чувствую отчетливую мелкую дрожь.

- В чем дело, Бескудникова?

- Боюсь…

Слово падает в пространство тихо и горько. Кошачьего цвета глаза распахиваются и смотрят на меня со смесью ужаса и надежды.

- Вы намерены выбыть из соревнований, Бескудникова?
- Нет. Но мне страшно. Я всегда боялась высоты.

Она смотрит на меня из-под обреза каски, словно побитый щенок из-под козырька конуры. Так, словно я прямо сейчас могу с этим что-то сделать. А что?..

(Пройтись пальцами по точкам «меридиана божественного спокойствия» на ее руках и голове, сбивая всплеск адреналина?.. Громко гаркнуть над ухом: «Трусливые кадетки мне не нужны, вперед, Бескудникова!»?.. Пригрозить поменять ее на время у Мургариты на отважную Ганьшину? (конечно, это никак не возможно, но сказать-то никто не мешает)… Пообещать отчислить нафиг и совсем?.. И почему я вместо этого опускаюсь на траву прямо у ее ног и тупо обхватываю башку руками?..)

- Что с вами? – Тон ее меняется мгновенно.

- Видите ли, кадет Бескудникова, я тоже очень боюсь высоты.

- С детства? – неожиданно спрашивает она.

(Так, уже неплохо: страх не парализовавший любопытства – победимый страх!).

- Почти. Вернее – с того момента, как в школе с такой же штуковины при мне упала и едва не утонула в реке одна девочка. А моя очередь идти была следующая…

- Но вы же – взрослый.

- Иногда об этом приходится забывать, чтобы выдержать все, что ни преподнесет городу и миру Непобедимый Четвертый… Вот что, у нас с вами всего два варианта на выбор, дорогая Лена Бескудникова. Первый: мы вместе выбываем из игры – благо впереди остался всего один этап, Серый вас до финиша доведет. Это минус пятьдесят, потому что за вас снимут двадцать, а за меня Петрович, наверное, на все тридцать разбушуется… Или вместе, прямо сейчас (я бы даже сказал - сию секунду), переправляемся на плацдарм, уже занятый нашими основными силами.

- Вместе? Но система ведь одна?

- И она достанется мне. Вам все равно великовата… Вам придется быть тупо прикантованной ко мне спереди спиной - вот этой жуткой и жесткой грязной веревкой.

- Я согласна… А что такое «прикантованной»?

- Замените это слово на «присобаченной» - и будете правы.

- А если серьезно?

(Ни фига себе – расклад… Интонации Мургариты в возгласе Бескудниковой?)

- А если серьезно, это значит: «привязанной особым способом, который используют для фиксации предметов моряки и строители».

- Морским узлом? – Восторженно шепчет Бескудникова.

- Ну, да. Даже сразу несколькими.

…И она снова выдыхает свое короткое, тихое «Ура!».

- …Эй, там, на том берегу, Четвертый!!! Страхуйте впятером! И не забудьте Петровичу нажаловаться, что Зануда учит девочек нарушать технику безопасности!..

Мы едем по основной грузовой мучительно долго, плавно перебирая транспортировочный конец в четыре руки. Когда что-то застревает или подергивается, в меня где попало тут же вцепляются тонкие пальцы. Голова набита оранжевыми солнечными искрами. Порезы от проклятого стекла активно вспоминают о своем существовании. Каска Бескудниковой предпринимает периодические попытки выставить мне все передние зубы… Экстрим по-«Альтаировски» в полный рост… А что я думал – в сказку попал, в конце концов?..

В конце переправы естественный провис веревки переходит в заметный подъём. Я изо всех сил тяну на себя отчего-то влажный транспортировочный, и только по отчетливой рези в ладони соображаю, что сорвал здоровенный пузырный мозоль, возникший при неаккуратной страховке других кадетов… Тьфу, что такое «не везет», и с чем его едят!.. К счастью, Серый успевает плавно натянуть «транспортировку» и перехватить карабин. Прокрут, щелчок - и мы с Бескудниковой в связке рушимся спиной… Не на траву, а… на подставленные со всех сторон руки Четвертого.

Нас отвязывают друг от друга, освобождают от системы и импровизированных концов, дают приложиться к фляге противно-теплой воды.

- Флаг!..

- Уже сняли. Вот он! Кривандин Лезвицкую подсадил – и она на сосну влезла. – Докладывает уже готовый к путешествию на носилках Ябеда.

(Если бы он мне вчера доложил, что Кривандин подсадил Лезвицкую, это означало бы, что он ее в чем-то подвел. «Подсадить» - это на языке Четвертого Подколодного чуть-чуть полегче, чем «подставить»… А теперь – всего лишь на сосну… Не скучна ли вам становится жизнь, Четвертый?).

- Не расслабляться, Четвертый! У нас перебор времени по графику на 4 минуты. Вперед - бегом марш!

(Продолжение следует)