(Как сказка) Было то, а ли не было, до подлинно мне не ведомо. Только люди бают – сказывают, что произошло это о том годе тяжёлом, при лете засушливом, когда звери и человек с родника вместе пили и не боялись друг друга. Но скажу сей сказ да по порядку. Иначе не узнать вам про кота Шипуна и про кошку Мурёну, да и всех остальных, добрых и разных жителях Крымских. Живёт высоко в горах братия святая, при монастыре горном, в кельях пещерных. Где рукой рубленных, а кои и природой обустроенных. Живут дружно. Работают и молятся. Ушли от мирского бытия вот редко в мирскую жизнь и окунаются. Есть для дел мирских у братии послушник – Алексием кличут. И шёл на тот год ему – осьнадцатый годок. Плохо жилось Лексею в миру. Детвора с малолетства смеялись над ним, Издевались. Кличку обидную ему в спину выкрикивали: - Лёха дурачок – голова с кулачок. Оно и правда слишком заметно было что плечи у паренька широкие, а голова на них – смотрится как игрушечная. Зато Алексий был доброты невиданной. Всех прощал и всем улыбался. При виде человека, пусть даже не знакомого, шапку долой и поклон отвешивает. А сам улыбается. Иной чужак удивится и даже выругается. А Лёша ничего, шапку оденет и дальше идёт. Отчего чужак удивляется? И вы бы удивились! Наклонит Лёшка свою маленькую голову в поклоне, а там другая торчит. Только не радостная, а кошачья. Подобрал как-то Лексей в горах доходягу. Кошечку мелкую, неведомо как туда, в горы забравшуюся. Была она больная и блохастая. Грязная и лишайная. Отмыл инок кошечку, отчистил. Травами излечил. Кошки как люди, только не чай пьют, а так, в сухую, травку едят. И всё бы ничего, оклемалась Мурёнка. Только одна беда осталась - не видит ничего. Болеют глазки у котейки. Гниют и слезятся. Врача бы надо, да где его в горах взять-то. И вот, чтоб не заблудиться в горах по-новому, поселилась Мурёнка в капюшоне Алексея. В монастыре и пришили к мешку, в котором ходил Лексей, такой мешочек небольшой, позади. Там и живёт кошечка. Вот так и получалось, что склонит Лёша голову, а там Голова Мурёны на посту – чудно!!! Детвора в селе над Лексеем потешается и за то, что он всем улыбается. Чужак Лексея чурается, от того, что второй головы пугается. А зверьё в лесу к нему ластится. Где бы Лёшка не присел, тут уже и лисица у его ног вьётся. Или заяц на соседнем пне, лапками дробь выбивает, Лёшке петь песни помогает. Так и живут все в мире и радости. Где Лёшка остановится, руку в карман запустит, а там для любого гостинец найдётся. Угостит Лёшка зверя лесного, тут Мурёна ему за это на ушко песню заводит. Долго мурчит и ласково. И вот случилось такое однажды. Вернулся Лексей в монастырь, весь ободранный да израненный. Один вернулся. Сидит на скале, слезами умывается. Потерял Мурёну свою, сопутницу. Всё обегал, везде искал, со скалы даже раз сорвался. Нет ни где. Сидит Лексей, убивается. Вся братия сошлась, успокаивают. Только плачет Лексей и всё тут. Подошёл к нему старец, батюшка, сказал слово и успокоил: - Не реви Лексей, то весна пришла. Вот увидишь дружок возвернётся Мурёна да с подарками. Удивился послушник, но успокоился. Не бывало чтоб старец обманывал, да и братия в голос поддерживают. Долго нет, но ходит Лексей и мучается: как дорогу найдёт кошка слепая? Только вот раз по утру монастырь всполошился! На виду, перед всеми, кот Шипун появился. Многие его слышали, но видели его только единицы. Хитрый! Умело тягает живность с птичьего двора. Закудахтала курица! Кот зашипел! И всё! Тишина! Птичий двор уменьшился на одного поселенца. Злая была братия на кота Шипуна, да только что тут поделаешь? Раз он такой вёрткий и хитрый что его никто не видит, а не то что поймать не может. А тут сам стоит. На пригорке. И смело так, почти нагло, всех своим прищуренным глазом обводит. Не случилось бы чего, всполошилась братия. Кто за лопату схватился, кто за корягу. Только Лёшка кричит: - Не бейте его! Раз пришёл, то потреба у него в нас.! Замерли все в ожидании. Один Леха подходит по немного приговаривая: - Ты скажи котофей, кот Шипучий, что за кручина, нужда привела тебя? Но тут отпрянул Лексей и громко выдохнула братия. На пригорок взошла Мурёна! Да не одна взошла, а с котёночком. Да глазастым таким и с усищами! И в миг Шипун растворился в лесу. Больше мы его и не видели. А Мурёна к ногам Лёшки жмётся. Прощения значит просит, что ушла в леса не спросилася. Засмеялась братва новой новости. За одной головой Алексея – две вырастут! Подсадил малыша на плечо. Мурка вмиг сама запрыгнула, и пошли они в мир за продуктами. Теперь Лёшке с двух сторон поют. То хором ведут то по-разному. В соседнем, женском монастыре, что за двадцать вёрст, матушка да на радостях, полную корзину снеди на братву снарядила. Да и люди в селе, видя радостную весть и парнишку о трёх головах, хорошо подавали. Турист. Проезжающий в горы чудак, оказался собачьим доктором. Выписал он записку в аптеку и капли дал для Мурёнки. Обещал, что та выдужает. Ослушался тут впервые Лексей своей братии. Купил без спросу на деньги собранные всё что выписали. Но не стала ругать его братия. Все хотели, чтоб кошка вылечилась. А вот тут-то по крохе мы и пришли к тому лету, о котором вначале сказывал. И случилось с Лексеем невиданное. Год удался очень жарким. Засушливым. И потянулись к монастырю животные. Дело в том, что из расщелины, что в скале рядом, бьёт родник ключевой водой. Чистой и прохладной. Даже когда к концу лета многие реки мелеют и родники высыхают, здесь всегда остаётся ручеёк спасительной влаги, которой на всех жаждущих хватает. Всё как в сказках старинных, волк и заяц идут, воду пьют и расходятся мирно в разные стороны. Диво дивное наблюдает братия. Люди подходят, воду в блюдца набирают и дают напиться птицам на ветках. Это чтоб большие не наступили на меньших. Мир и согласие. Полная бы идиллия была, да только нет воды, нет и пищи. Сохнет трава и листва. Ни желудей, ни орехов. Ни ягод, ни грибов. Голодно в лесу. А тут ещё вепрь выскочил на поляну. Всех перепугал. Сам под два метра будет. Клыки сантиметров по десять. Землю клыками роет. Набежит вдруг вперёд и отступит. Распугал всё зверьё у водопоя, да и Лексея перепугал да до полу смерти. Опять набежал кабан, копытом топнул, клыком куст травы в верх подкинул. Отскочил в сторону. Стоит Алексей – дрожит весь. Только слышит, а в ухо ему песенка нежная: - Мур - мур - мур! Успокаивает. Не бойся мол, не обидеть пришёл, знать за помощью. И кабан отступил, как послушался. Хоть и страшно аж жуть, да сделал малец, неуверенные шаги к кабану. Тот, увидев шаги отбежал по дальше. Так и пошли. Один шаг другой вперёд. Другой прыжками назад. Да похрюкивает. Подгоняет значит… Пришли к чёртову колодцу. Это место такое красивое. Всё в зарослях можжевельника. А в лапах раскидистых и таится угроза страшная. Яма глубокая да тёмная. Непроглядная. Упадёшь туда не выберешься. Помощи ждать то тут не от куда. А кабан вокруг зарослей мечется. Слышен плач детский издали. Лёг Лексей на землю, да пополз к расщелине. Лапы можжевеловы раздвинул, а там, в метре всего, в кореньях деревьев, порося малое попискивает. Как дитё малое плачет. Вот и близок он, а достать нет возможности. Добр, но глуп Алексей, на себя понадеялся. Старше был бы не ринулся. Опять ослушался братии, взвалив на себя не посильное. Обвязал себя да за дерево, обхватил он большою лианою и полез в ту пропасть окаянную. Удачно спустился. Подхватил уже готового упасть поросёночка и завис над пропастью. Всё хорошо. И спас быстро и вылезти не сложно, не высоко, только руки то заняты. И так и эдак повернётся, да напрасно всё. Поднял глаза к небу, а там кабан стоит. Наблюдает. На плечах завозилась Мурёна. Облизала несколько раз своего сыночка. (А дальше слова инока) Сильно так замурлыкала. Беспокойно, да с подвыванием. Аж мурашки по коже рассыпались. Тут кабан припал у пропасти на колени, да морду вниз опустил, в саму яму. Мурёна дёрнулась да вцепилась когтями в ту морду то страшную. Мотанул кабан мордой, так что в высь в небеса взлетела Мурёна. Упав затем где-то в дали в кустарнике. Лексей опять опечалился. Пропадёт ведь слепая кошечка. А ведь лечение уже помогать пошло. Перестали слезиться глаза у кошечки. Я непрестанно молился и обдумывал своё положение, но выхода так и не видел. Сильно ругал себя, что не сказал ни слова братии. Не оставили бы меня на погибель тут. Ведь сам погибаю и поросёночка спасти не могу. Очень испугался, когда лиана на которой я висел, сильно дёрнулась и стали мы опускаться ниже. Кабан пропал вслед за Мурёной. Только хрюкнуть успел и затихло всё. Правда радостно то, что не падаем мы. Так висим мы себе и качаемся. (Со слов братии) Перед кельями вдруг возникла кошечка. Мы даже не сразу узнали Мурёну. Она металась от одного к другому и жалобно мяукала. Сразу стало понятно, что что-то случилось. Побежали за кошкой. Она то и привела к упирающемуся копытами в землю кабану. Мы остановились. Кабан сильно упирался и явно тянул лиану, опускающуюся в чёрную пропасть. Хоть и страшно было подходить к таком зверью, но он явно нуждался в помощи. И собрав все свои силы мы помогли кабану вытянуть ту лиану. А вместе с ней и Лёшку с кабанчиком, да и котёночка в капюшоне. Дикие звери быстро ретировались, а мы обнялись со слезами. Слёзы выступили у всех на глазах. У всех кроме Мурёны. Она вылечилась!!! А виновница такой радости запрыгнула на плечи парнишки, и принялась усиленно вылизывать котёночка. Вроде он испачкался в той пропасти. Алексей получил от всей братии, наставления и напутствия. Чтобы думал прежде, чем делал. И продолжилась жизнь монастырская. Долгая, добрая и размеренная. Всем добра да любви неохватной. Мира счастья здоровья немерено.
