- Они улетают, - грустно произнесла Магда, глядя на экран: на тёмно-синем фоне трепетал красноватый огонёк. Вот он превратился в беспомощную искру, а вот и совсем погас. Магда повернулась к Томасу, стоящему в трёх шагах от неё. На её глазах сверкнули две слезинки.

- Да, они улетели. - Томас вздохнул, подошёл к жене и обнял её за плечи. - Не плачь. Они скоро вернутся.

- Через пять лет, - возразила она. - Это же целая вечность! Пять долгих лет вдвоём на огромной планете, где никого, кроме нас! Мне страшно, Том!

Магда уткнулась лицом в грудь мужа, такая маленькая и щуплая, в такую большую, сильную грудь. Он гладил её по голове и тихо говорил:

- Мы с тобой вместе уже шесть лет. Разве нам было так уж плохо? И ещё пять, зато теперь только ты и я. И никто не будет нам мешать. Представляешь, какая романтика! Я всегда мечтал оказаться с тобой на необитаемом острове, и вот моя мечта осуществилась. Мне тоже немного не по себе, это ведь для нас нечто новое. И всё же я так рад...

- Но ты ведь знаешь, Том, что это не одно и то же - быть вдвоём среди людей, среди знакомых и близких, или остаться в полной пустоте, на планете, где лишь ящерицы да жвачные черепахи. Это как тюрьма, Том. Наши отношения могут не пережить подобного испытания.

- Но ты же сама согласилась, Мэг, и меня уговорила. И так умело давила на моё честолюбие: мол, такое обширное поле для исследований, такие головокружительные возможности...

- Я была дурой, Том, я не подумала об одиночестве, которое нас ждёт здесь.

- Хватит об одиночестве! Терпеть не могу этого слова. Я не один, и ты не одна. Одумайся, Мэг, что ты такое говоришь! - Томас слегка встряхнул жену за плечи, отошёл от неё и стал ходить по кабине, нервно щёлкая пальцами.

- Перестань, Том, ты же знаешь, меня раздражает это твоё щёлканье.

- Прости. Это выходит само собой, когда я волнуюсь.

- А ты следи за собой.

- Постараюсь.

Он бросил на неё неуверенный взгляд, открыл дверь и вышел в жилую комнату, довольно уютно обставленную и похожую на гостиничный номер. Он взял со стола предварительный план исследований, сел в кресло и попытался сосредоточиться на столбцах слов и чисел. Но досада его не улеглась. Тогда он встал и, бросив на стол папку, спустился в люк, находящийся в полу. И ступил на влажную почву планеты Леонардо.

Какое смешное название!

Вообще Томаса удивляло, как легко и бездумно даются имена планетам и звёздам. И кто занимается этим? Какая-нибудь скучающая комиссия, обложенная энциклопедиями? Ну, какое отношение великий художник имеет к этому шарику, затерянному в дебрях галактики? Даже цветовая гамма совсем не соответствует той же Джоконде, да и с «Тайной вечерей» не имеет ничего общего. Тёмно-зелёные кустарники и трава, синие и фиолетовые цветы, а над всем этим однообразием - тёмно-синее небо. Не голубое, как на земле, а какое-то мрачное, почти ночное. И раскалённое добела солнце, похожее на земную луну, только ярче. Какой уж тут Леонардо! Скорее, Ван Гог. А по настроению, создаваемому всеми этими пейзажами, по постоянной тревоге и неясным предчувствиям, не покидающим Томаса с момента приземления, это какая-то дикая смесь Куинджи и Айвазовского.

И всё же, несмотря на пугающую необычность планеты, выйдя на свежий воздух, сладковатый, Томас почувствовал себя легче.

Успокоившись, он стал размышлять более трезво.

Увы, такая она, Магда: чуть что - замыкается в своих страхах, в своём неудовольствии и напрочь забывает о том, что она всё-таки не одна, что с нею он, Томас, и что его обижает и часто приводит в отчаяние её эгоизм. Сама сделает выбор, а потом сожалеет об этом и своё раздражение выплёскивает на мужа, как будто он виноват в её детских капризах и необдуманных решениях.

- Надо что-то делать, - сказал он вслух. - Надо немедленно спасать положение. А иначе нас обоих ждут пять лет настоящего ада. Вот я осёл! Опять поддался её мимолётным желаниям и вынужден нести бремя ответственности, а она снова будет смотреть на меня осуждающими глазами. Вот влип! Но надо как-то выкручиваться... Ага, придумал!

Он поднялся в жилой модуль, вынул из шкафа мягкое одеяло и, выйдя наружу, расстелил его на тёмно-зелёной траве. Затем вернулся в кабину управления, где Магда всё ещё стояла, глядя на синий экран. Томас обнял её и прошептал:

- Пойдём, любимая.

- Куда? - Она взглянула на него заплаканными глазами.

- На улицу, на природу, к вольному ветру. Познакомимся с планетой поближе и себя ей покажем. И успокоимся.

Магда послушно пошла с ним. Он подвёл её к одеялу. Она смотрела на него, слышала его частое дыхание, и её взгляд не выражал ничего, кроме страха.

- Зачем это? Как можно? Прямо здесь? Ты с ума сошёл!

- Я давно об этом мечтал. Целая планета - только для нас двоих. Это будет так...

- Перестань! - Она грубо оттолкнула его и вернулась в модуль. А он остался один, мужчина, отвергнутый капризной женщиной.

Сев на одеяло, он охватил ладонями голову и горько застонал.

Нечто подобное раньше уже происходило. Сколько раз Магда вот так же неожиданно отталкивала его от себя. А ведь он хотел только спасти их отношения, поддержать гаснущий огонёк, который почти уже не грел.

И что оставалось непонятому мужчине, остановленному в полшаге от радости? Обычно в таких случаях он громко хлопал дверью и шёл к друзьям, где находил понимание и успокоение в спиртном. Или в неразборчивых женщинах, которые всегда оказывались более понятливыми и душевными, чем его Магда. Через несколько дней он возвращался к ней, и всё вроде бы восстанавливалось и текло по своему руслу. До нового срыва. До очередного разрыва.

Но это было там, среди людей. А здесь, на этой пустой планете, ни дверью не хлопнешь, ни уедешь на дачу к Маттиасу, чья жена Бригитта была так ласкова к нему...

- Но кто сказал, что эта планета пуста? - Томас лёг и долго глядел на синий цветок, похожий на аляповатый гибрид колокольчика с орхидеей. Лепестки цветка шевелились - в его чашечке копошилось какое-то многоногое насекомое. - Я же учёный, чёрт возьми! Для меня не должно быть пустоты. Вот, например, этот червячок. Он живой, он дышит, питается и, как и я, ищет себе подругу... Правда, ему с подругой, скорее всего, повезёт больше, чем мне... К чёрту эту Магду! Пусть сама копается в своём безумии, а я больше не буду тратить на неё время. Это был последний раз, когда я пытался вернуть прошлое. Да, отныне я просто учёный Томас Розенблат, биолог и коллекционер растений и насекомых. А она... Пусть занимается своей химией. И оплакивает неудавшуюся жизнь. Я ей больше не помощник. Я здесь не для того, чтобы вытирать ей сопли. Никогда не прощу ей сегодняшнего унижения. Даже если будет ползать передо мной на коленях. Вот так, отрезал и забыл! И ночевать буду под открытым небом, в палатке. И питаться черепахами и моллюсками. Сиди в своей башне, стареющая принцесса. Никому ты больше не нужна... О, как же ноет сердце!

Он вскочил на ноги и, схватив с земли одеяло, поднялся по трапу.

Рюкзак с исследовательским оборудованием ждал его под столом жилой комнаты. Когда он надевал его на плечи и застёгивал ремни, двери в кабину управления раздвинулись, и он увидел Магду и её виноватый взор. Вот так всегда! Сначала всё испортит, а потом подлизывается. Как же ему всё это надоело!

- Ты куда? - В её голосе дрожали слёзы.

- Работать, - сухо отозвался он.

- Пойдёшь один?

- Тебе же без меня лучше. Ждёшь, небось, своего Бориса. Жди. Через пять лет он заберёт тебя отсюда, если не найдёт кого помоложе.

- Зачем ты так?

- А ты зачем? Что я тебе такого сделал? Неужели я такой противный, что быть со мной - это для тебя пытка?

- Но мы только позавчера...

- И что? Я и сегодня хотел... Разве можно делать это по инструкции? Сколько раз тебе говорил, что любовь не расписание звездолётов и не меню в ресторане. Она живая и плевать хотела на все правила... А ты опять всё испортила. Ты жизнь мне испортила, отравила своими выходками. Сиди теперь здесь одна. А мне некогда.

- Не говори так, Том, ведь я пока ещё твоя жена. И я тоже страдаю...

- Отчего? Оттого, что мне нужна твоя нежность, твоя безусловная любовь?

- Мне нужно, чтобы ты сообразовывал свои порывы с моими желаниями...

- А ты не должна этого делать? Я же не сопротивляюсь твоим хотелкам.

- А у меня так не получается... И всё же я люблю тебя, Том.

- Когда докажешь это, я тебе поверю. А пока я пойду работать... И вспоминать прошлое. И ты займись тем же. И подумай хорошенько: может быть, то, что ты называешь любовью, всего лишь прихоть? Разберись наконец-то в себе, так нам обоим будет легче.

Он покинул модуль и отправился на восток.

Ещё вчера, когда их корабль только что сел на Леонардо, приборы отметили в той стороне сильное биополе, и теперь Томасу не терпелось выяснить, какова его причина. Он не опасался встретить здесь крупного хищника - предыдущие экспедиции не обнаружили на планете животных крупнее обычной земной лисицы. Возможно, поле исходило от большого скопления животных, действующих, так сказать, в унисон, более упорядоченно, чем муравьи или пчёлы.

Томас когда-то увлекался философией и читал странного русского мыслителя Фёдорова, учителя Циолковского и Вернадского. Фёдоров утверждал, что, если все люди на земле будут мыслить в унисон, то силой мысли они способны будут творить чудеса и даже воскрешать своих предков.

Просмотрев запись обнаруженного биополя, Томас вспомнил об этой фантастической теории, и она показалась ему не такой уж сказочной. Слишком уж стройными и как будто разумными были и линии покоя, и вибрации.

Он поделился этими предположениями с Магдой, но она лишь пожала плечами. Судя по всему, в последнее время её перестали интересовать не только чувства мужа, но и научные загадки. Она словно увяла, как комнатный цветок, который давно забыли поливать. Изредка, правда, Магду охватывало волнение, ею овладевала страсть, но лишь на день-два, а то и на пару часов, после чего она снова впадала в полусонное состояние, а иногда и вовсе не реагировала на происходящее вокруг.

- Прошу прощения, я задумалась, - отвечала она всякий раз, когда её удавалось растормошить.

Что такое происходит с Магдой? Всем кажется, что она ведёт себя как учёный, находящийся на пороге великого открытия. И, действительно, не раз такое её странное поведение заканчивалось небывалым прорывом в науке, за что её и ценили и старались лишний раз не беспокоить, ожидая от неё решения очередной задачи. Но Томас-то знает, нет, скорее, интуитивно уверен в том, что никаких задач Магда не решает, а просто упёрлась в стену, выросшую перед нею, и, чувствуя себя в ловушке, не в силах больше бороться. И дело вовсе не в науке, а в жизненном тупике. Что привело её в этот лабиринт, семейные ли неурядицы, угасание ли её любви к мужу, чувство ли вины перед ним или перед кем-то другим - кто знает? Сколько ни пытался Томас дознаться причины её закрытости, перемежающейся с приступами лихорадочной страсти, - всё напрасно. Магда либо молчит, либо отвечает уклончиво. Как он ни пытался ей помочь, вывести её из тени к свету - все эти попытки кончались взаимными обидами и размолвками.

До источника поля было не более трёх километров, и Томас решил пройти их пешком. Миникоптер донёс бы его до места за несколько минут, но тогда он не смог бы собрать с полсотни живых тварей, что кишели у него под ногами. То и дело ему приходилось махать сачком или поднимать с земли какую-нибудь удивительное членистоногое, и вскоре все его коробочки и пакеты были заполнены. И тогда он пошёл быстрее. Хотя торопиться ему было некуда - до вечера оставалось часов десять, да и после захода солнца обязательно покажется луна, почти такая же яркая, как и местное солнце, пугающе странное солнце, белая звезда Фернандель, царящая на небе целых шестнадцать часов. Вот, кстати, ещё одно нелепое имя. Назвать звезду Фернанделем! Что в этом больше, комичного или раздражающего?

Наконец прибор показал, что поле совсем близко. Томас огляделся по сторонам. Вокруг него из земли торчали остроконечные скалы, похожие на зубы гигантского ящера. И только одна из них имела правильную округлую форму. Огромный тёмно-серый шар диаметром метров шесть, не меньше, наполовину погрузившийся в почву. К нему-то, этому шару, Томас и приблизился. Всё верно, поле исходит от него.

Детектор не обнаружил опасных микроорганизмов, радиация тоже в норме. Зато биополе! Томас ощутил его и без приборов. По спине побежали мурашки, а волоски на руках встали дыбом.

Преодолев страх, он приложил к шару ухо: полная тишина. Тогда он включил фоноскоп, но и тот не показал ничего. Он провёл ладонью по шероховатой поверхности шара, постучал по нему костяшками пальцев: явно не камень, но и не металл. Не мягкий, но и не твёрдый. Неужели он живой? Или это гнездо каких-нибудь высокоразвитых ос? Тогда где же вход?

Томас пошёл вокруг шара и вдруг увидел круглое отверстие у самой земли, достаточное для того, чтобы в нём поместился человек, лишь немного согнувшись. Круглая дверь, сделанная из того же необычного вещества, что и шар, была распахнута настежь и висела всего на одной металлической петле, ярко сверкающей под белыми лучами солнца.

- Нет, это не осиное гнездо, - сказал Томас. После охлаждения к нему Магды он всё чаще говорил сам с собою вслух. Раньше эта привычка его смущала, но теперь он относился к ней совершенно спокойно и нередко уединялся только для того, чтобы поговорить с кем-то или с чем-то, что было в нём, но что он не мог с уверенностью назвать частью себя. «Я раздваиваюсь, - частенько шутил он, размышляя о себе. - Но кто знает, возможно, я, напротив, объединяюсь».

- Нет, это не осиное гнездо, это жилище человека. Или другого разумного создания. Вот так открытие!

Уже более пятисот лет земляне изучали космос, на многих планетах обнаружили биологическую жизнь, но ни разу ещё не встретили мыслящих существ. Вот почему Томас обрадовался. Он так разволновался, что у него задрожали руки и ноги.

Сев на плоский камень, он закурил. Ему не терпелось войти в шар, но и риск был велик - он же не знал, что или кто ждёт его внутри. Скорее всего, судя по биополю, «кто», а не «что».

Никогда в жизни Томас так не боялся. Даже когда он, восторженный юноша, совершал свой первый межзвёздный полёт и корабль едва не разбился, опускаясь на безжизненную планету, названную почему-то именем Моцарта. Да, в те минуты было страшно, однако с ним были товарищи, а среди них - та, в которую он влюбился с первого взгляда, - молоденькая, хрупкая, но ужасно умная биохимик и геолог Магда Ольховская. Тогда они все боялись, но поддерживали друг друга, и каждый делил свой страх с остальными товарищами.

Теперь же, сидя перед распахнутой дверью в шар, Томас был совсем один. Он даже забыл, что не так уж далеко, в жилом модуле, его ждёт жена. Он знал, что должен проникнуть в тёмное чрево тайны. Должен несмотря на сомнения одиночки, ниоткуда не ждущего помощи. Вот почему так плохо быть одному, - подумал он, - не на кого переложить свой страх и некого защищать от него.

Окурок давно был брошен на землю и успел погаснуть, солнце стояло в зените, а Томас, словно заворожённый, не мог двинуться с места, но и отвести взгляда от двери не мог. И тут ему в голову пришла ужасная и всё же ободряющая мысль:

- Допустим, войду я туда и погибну. И что? На целых пять лет Магда останется одна на планете. Как хорошо! Это будет для неё полезным уроком. Она поймёт наконец, кого потеряла. Так и надо поступить!

Он решительно встал и, не обращая больше внимания на страх, вошёл в темноту шара.

Надев на лоб фонарик, он огляделся. Какие-то приборные панели, кресла, диваны, столы. Всё как у людей. Но - никого. Нет, постой, что это там, за столом, на полу?

Он подошёл ближе. Четыре мумифицированных трупа лежали вповалку. Их почерневшая, ссохшаяся кожа и жуткие грязно-жёлтые оскалы заставили его содрогнуться. Одеты они были в лёгкие костюмы. Ткань напоминала шёлк. Явно все четверо - мужчины. Он пригляделся. У одного на лбу дыра, у другого пробит висок, третий прижал ладонь к груди, - вероятно, туда попала пуля. Или вонзился нож. У четвёртого была оторвана кисть правой руки. Они погибли, борясь друг с другом или защищаясь от общего врага.

Но кто они? Все корабли, направленные на Леонардо с земли, возвращались в целости и сохранности. Значит, это не земляне?

Томас стал искать книги, хотя бы какую-нибудь тетрадку или листок бумаги, чтобы убедиться, что погибшие были с его родной планеты. Обойдя помещение кругом, он нашёл книжку карманного формата. Она лежала под креслом и была покрыта толстым слоем пыли, поэтому сразу не бросилась ему в глаза. Он поднял её, стряхнул с обложки пыль и разочарованно пожал плечами, увидев арабскую вязь. Но вдруг его осенило:

- Но постой! Магда ведь знает арабский и фарси. Отлично! Необходимо привести её сюда. Пусть сделает химические и генетические анализы и определит, когда погибли эти несчастные и кто они такие.

Сунув книжку в карман брюк, он покинул странный шар, который, после того что он здесь увидел, стал называть кораблём.

***

Томас исполнил своё намерение: в трёхстах метров от модуля поставил палатку, развёл перед нею костёр и положил на угли крупную черепаху. Всё время, пока он занимался этими приготовлениями, он чувствовал, что Магда следит за ним из иллюминатора или видит его на экране.

- Смотри, смотри, - бурчал он, раскладывая в палатке матрас. - Сегодня я вернусь наконец к простым удовольствиям холостого бродяги. Мне от тебя ничего не нужно!

Вернувшись из похода, он так хотел рассказать Магде о шаре и показать ей книгу, но, увидев её недовольное лицо, решил вовсе с нею не общаться. Раз она не сделала шага навстречу, почему он должен делать его? Почему он всегда что-то ей должен? Надоело ходить в виноватых!

Подцепив палкой черепаху, Томас сдвинул её с углей и ножом раскрыл панцирь. От горячего мяса поднимался ароматный пар.

Поев и выпив банку пива, он забрался в палатку.

После жаркого дня воздух был теплым, даже душноватым, и он не стал закрывать вход. Благо местные комары не питаются кровью, а Магда, судя по всему, не горит желанием тревожить его. Хотя, если бы он застегнул клапан, это было бы ей знаком, что он не хочет видеть её. Да, он хорошо изучил свою жену.

- Что ж, посмотрим, дорогая. Ход за тобой. А пока спокойной ночи.

Он нарочно выбрал прозрачную палатку: пусть она видит его. Он докажет ей, что она не очень-то ему и нужна. Он был перед нею как на ладони. Она могла увеличить изображение на экране до такой степени, что ясно видела бы на его теле каждый волосок.

Он надеялся...

Но всё равно её голос прозвучал, как неожиданный удар грома:

- Том, можно к тебе?

О, каким сладким был этот виноватый голос, дробящийся дрожью страстного желания!

- Конечно, Мэг. Ты ещё спрашиваешь!

Магда больше не стыдилась и не боялась, что кто-то из глубин вселенной увидит их. Она доверилась мужу и спокойно засыпала в его объятиях. Да, опять разрыв склеился, рана сшилась. Надолго ли? Кто знает? Всякий раз после таких ночей Томас надеялся, что это навсегда. А что ещё ему оставалось?

Утром, когда солнце стояло уже высоко, они выбрались из палатки, Томас принёс из ракеты пакет с мылом и прочими туалетными принадлежностями, и они пошли к ручью.

- Послушай, Мэг, я хочу кое-что тебе рассказать. Я вчера такое видел - не поверишь!

- Поверю, но только после завтрака, - перебила его Магда, мило ему улыбнувшись.

«Хорошо бы дождаться этого завтрака без внезапных ссор. Попытаюсь хотя бы на этот раз не обижаться на неё».

Завтрак прошёл, а они ещё не начали дуться друг на друга. Томас был удивлён и обрадован. И начал свой рассказ о вчерашней находке. Закончив его, он протянул жене найденную в шаре книжку.

Взяв её дрожащими от волнения руками, Магда молча прочитала то, что было написано на обложке, пролестала книжку и сказала:

- Это дневник, Том. Дневник владельца корабля.

- Что? - Он вскочил на ноги. - Какого корабля?

- Я пока не знаю. Надо прочитать...

- Хорошо, читай, а я пока займусь флорой и фауной. А завтра сходим туда, и ты возьмёшь кое-какие пробы. Согласна?

Она благодарно взглянула на него:

- Согласна. Кажется, пропасть между нами начинает сужаться. Как я рада!

- А я как рад, если б ты только знала!

Она легла на диван, включила диктофон и начала переводить текст.

После обеда Магда показала Томасу полный перевод дневника.

Привожу его краткий пересказ.

Речь в дневнике шла о подготовке и осуществлении самостоятельного, неофициального полёта в космос. Двое братьев из Ирана, Рашид и Салман, с детства мечтали о полной свободе. Вероятно, потому что в их жилах текла цыганская кровь. Оба были вундеркиндами, причём смелыми и предприимчивыми. Но когда Рашиду исполнилось двадцать (Салман был на год младше), они поссорились из-за девушки, и жизнь не преминула разбросать их по разным концам земли.

Снова встретились они сорокалетними, маститыми учёными и писателями, очень богатыми, тем боле что каждый из них после смерти отца получил огромное наследство. Но оба были одиноки и несчастны. Тогда Салман предложил брату идею: построить космический корабль, взять с собой лишь одну женщину и, покинув землю, найти безлюдную планету, где, независимо от человечества и его глупых законов, можно было бы основать новое общество, подчинённое самым справедливым принципам, и где не было бы места деньгам, неравенству и неразумию. То есть начать историю заново, с чистого листа, с незамутнённого истока.

Идея казалась утопической даже им, романтически настроенным мечтателям, но им так надоело видеть вокруг себя жадность, глупость, трусость и ложь, что они поклялись друг другу: либо мы умрём вместе, либо начнём новую жизнь на новой земле.

Их не страшила даже грандиозность проекта и его явная, с точки зрения здравого смысла, техническая неосуществимость. В одной горе, купленной ими в Африке, специальные машины выдолбили огромную пещеру, где и началось строительство. И после нескольких лет напряжённой работы сравнительно небольшой корабль, простой в управлении, но самый быстрый и юркий из всех известных космических суден, был готов.

И братья принялись искать женщину. Но почему только одну, раз их было двое? На эти вопросы в дневнике нет ответа. Но Томас предположил (и я с ним полностью согласен), что этим двум Адамам нельзя было взять себе каждому по Еве, чтобы избежать возможных искушений супружеской неверности и не повторять ошибок молодости. Женщина должна была согласиться стать женой им обоим и матерью их детей и связать их ещё крепче. Причём никто из братьев не знал бы наверняка, от кого из них какой ребёнок родился.

Женщину они искали умную, физически и духовно развитую и при этом очень молодую, чтобы она успела произвести на свет как можно больше детей. И они нашли такую, некую Джессику Олден, цыганку из Америки, по характеру своему авантюристку, согласную совершить опасное путешествие и жить сразу с двумя немолодыми мужчинами.

И вот незаконный корабль космических бродяг вонзился в чёрную плоть Вселенной, уверенный в том, что никто его не догонит и не накажет за своеволие. Ведь корабли галактической полиции были слишком медлительны и неповоротливы по сравнению с ловким малышом, названным братьями громким, символичным именем «Эдем».

Во время полёта всё шло хорошо. Джессика была им послушна и одинаково нежна с каждым. Она научилась управлять кораблём, а на третий год полёта родила им уже второго ребёнка: теперь у них были дочь и сын, и отцы были счастливы и полны безоблачных надежд.

Но когда их корабль сел на Леонардо, они поняли, что, готовясь к путешествию, учли не всё. В то время как они бродили по тёмно-зелёным лугам, покрытым синими цветами, рассуждая о том, где какой овощ будет у них расти, «Эдем» внезапно поднялся в небо и быстро исчез в густой синеве, оставив Рашида и Салмана одних на пустой планете.

Вот так. Оказалось, что хитрая Джессика обвела мудрых учёных вокруг пальца и, завладев их кораблём и увезя с собой их детей, одна отправилась искать себе лучшего места под каким-нибудь другим солнцем с нелепым названием. Видимо, не очень-то хотелось ей ублажать двух стареющих чудаков, и не в союзе с ними видела она своё светлое будущее.

Дальше в дневнике записи ведутся нерегулярно и всё больше представляют собой короткие замечания или сбивчивые мысли. Очень часто это лишь проклятия Джессике и всему женскому роду и мольбы к разным богам и святым образумить воровку и вернуть её вместе с кораблём и детьми.

Достойными нашего внимания можно считать лишь несколько отрывков, рассказывающих об обнаружении Салманом «дьявольского камня с дверью в адскую тьму», куда братья долго не решались войти. Но они были учёными и не могли пройти мимо неразгаданной тайны. И бросили жребий. Первым проникнуть внутрь должен был старший брат. Он зажёг факел и вошёл.

Хотя дневник на этом не кончается, он полон лишь отдельных слов, ничего не говорящих фраз, сокрушённых междометий и вопросительных знаков. Но ни дат, ни каких-либо намёков на события. Однако среди всей этой неразберихи часто встречается одно слово: «зеркало».

- Зеркало, - размышлял Томас, расхаживая по комнате. - Зеркало, зеркало... Не зря они столько раз его упоминают. Но я не видел в шаре никакого зеркала. Хотя, если честно, не особо и приглядывался...

- Но, может быть, они просто сошли с ума, - возразила Магда. - Или сошёл с ума Рашид, ведь это он вёл дневник...

- Всё возможно. Завтра пойдём туда и будем искать зеркало... Послушай, Мэг, ты сможешь определить, кто из тех трупов Рашид, кто Салман? И кто остальные два?

- Не знаю... А может быть, это не их тела? Может, они, как и ты, наткнулись на мертвецов, а потом ушли?

- И это возможно. Тогда кто же эти четверо?

***

Рано утром Томас и Магда взвалили на плечи по рюкзаку и отправились в путь. Пешком - потому что миникоптер мог поднять в воздух лишь одного человека, а Магда не хотела лететь одна. Узнав о шаре и мертвецах, она опасалась отдаляться от мужа больше, чем на три шага и всю дорогу крепко держала его за руку.

«Что же с нею стало? - думал Томас, сжимая такую желанную ладонь жены. Раньше она не была трусихой. По сравнению с ней я казался себе тряпкой, трепещущей на сквозняке. Странно всё это... Но какая она милая, когда боится!»

И ему захотелось прямо здесь, на тёмно-зелёных просторах, обнять Магду, приласкать её... И чтобы это видели все, кто наблюдает за ними. А в том, что за каждым их шагом кто-то следит, он уже не сомневался. Он сам не знал, что толкает его показать этому кому-то, как они с Магдой счастливы. Это странное желание навалилось на него, как грозовая туча со всем своим тяжёлым электричеством в тысячи вольт, и он уже не в состоянии был сопротивляться. Словно кто-то парализовал его волю. Но как объяснить эту прихоть Магде? Она его точно не поймёт, и они опять рассорятся.

- Мэг, а если прямо сейчас?

- А подождать до вечера никак нельзя?

- Нельзя.

- А ещё романтиком себя называет. Какая же это романтика?

- Я так и думал, что ты опять поймёшь меня превратно. А я только хотел... Послушай, у тебя нет ощущения, что за нами наблюдают?

Она остановилась и произнесла неуверенно и испуганно:

- Кто наблюдает?

- Не знаю. Кто-то, кто сильнее и умнее нас.

- Не придумывай, Том. Нет здесь никого. - И всё же голос её дрогнул.

- Ты точно это знаешь?

- Послушай, в этом мире возможно всё, но нельзя же доверять всяким предчувствиям и суеверным страхам.

- Хотел бы я быть таким же материалистом, как ты, Мэг.

- Так стань им. Кто тебе мешает?

- Тот, кто наблюдает за нами.

- Ну, перестань, Том, пожалуйста, а то я тоже испугаюсь. Я и так вся на нервах от этой истории с шаром и его трупами.

- Вот я и предлагаю тебе расслабиться...

- Пойдём дальше, - решительно сказала Магда. - Хватит дурить!

И она потянула его за собой, как непослушного ребёнка.

Томаса так и подмывало снова взбрыкнуть, показать независимость и твёрдый характер, но он подавил в себе голос оскорблённого самолюбия, ему не хотелось ссориться с женой на пороге страшной тайны.

***

Пока Магда в тени отвесной скалы изучала кусочки мумий, Томас ходил по круглому помещению внутри шара в поисках чего-нибудь необычного. Но ничего не нашёл, кроме полдюжины пистолетных гильз, а также кольта и револьвера какой-то древней конструкции. Всё найденное он сложил в пластиковый пакет и, выйдя из шара, столкнулся с Магдой, спешившей к нему с недоумением на лице.

- Ничего не понимаю, - сказала она. - Трижды перепроверила образцы. Все они родные братья.

- Все четверо?

- Да. И самое странное во всём этом то, что... Пойдём внутрь, я тебе объясню.

Когда они вошли, Магда достала из кармана лист бумаги, разорвала его на четыре части и на каждой написала по цифре: 1, 2, 3, 4. И положила на каждый труп по одному клочку.

- Итак, - сказала она, - первый и второй номера являются братьями третьего и четвёртого. Но при этом первый ничем не отличается от второго, а третий полностью идентичен четвёртому.

- Близнецы?

- Если бы они были близнецами, это меня, может, и удивило бы, но уж точно не испугало... Нет, они не близнецы - они полностью идентичны друг другу. Копии, понимаешь, полные копии.

- Как такое возможно?

- Ты у меня спрашиваешь? Я всего лишь химик. Биолог здесь ты, Том.

- А национальность их ты выяснила?

- Азиаты. Почти наполовину иранцы, но в них есть и много цыганской крови, и чуть-чуть африканской.

- Значит, два Рашида и два Салмана?

- Именно так.

- Нелепица какая-то. Судя по дневнику, их было двое. Не могли же они клонироваться, да так, что братья и их клоны на момент смерти были одного и того же возраста... И почему поубивали друг друга? Послушай, а где зеркало?

- Что тебе никак не даёт покоя это зеркало? - сказала Магда, и всё же сама пошла вокруг, внимательно разглядывая стены.

Когда Томас хотел уже выходить из шара, Магда вдруг нажала на едва заметную круглую кнопку на стене, и перед нею раскрылась дверь, узкая, высотой метра два.

- А вот и зеркало! - воскликнула она.

Томас подскочил к ней и стал у неё за спиной.

- Никогда не видел ничего подобного, - сказал он, прижимая к себе испуганную жену. - На вид вроде и зеркало, но в нём нет наших отражений, даже свет налобных фонариков будто проваливается, тонет в нём.

И действительно, гладкая поверхность зеркала светилась изнутри и совершенно ничего не отражала.

- Жутко как-то глядеть на него, - прошептал Томас. - Может, ну его, уйдём от греха подальше... - И он собрался уходить и потянул жену за собой.

- Смотри! - внезапно прошептала Магда. - Что это?

Томас в недоумении уставился в загадочный проём. Из металлических его глубин медленно проступали две расплывчатые человеческие фигуры, высокая и низкая. Через несколько мгновений они стали настолько чёткими, что Томас и Магда узнали в них себя, это были их отражения. Казалось, спящее зеркало просыпается у них на глазах, чтобы делать то, для чего было создано. Это не было медленное включение электронного прибора, из тех, что выпускались несколько веков назад, это было именно пробуждение, оживление. Томас не мог бы точно ответить, почему так считает, но был уверен в этом. Магда же думала не об этом, она размышляла о том, из какого вещества сделано зеркало. Уж точно не из стекла. Это больше похоже на некую водянистую, но твёрдую субстанцию. Указательным пальцем она прикоснулась к зеркалу - и тут же в страхе одёрнула руку. Но снова тронула его и улыбнулась.

- О, как это здорово, - прошептала она. - Как будто током бьёт, но так приятно... Послушай, Том, давай останемся здесь!

Повернувшись к нему, она горячо воскликнула:

- Давай останемся здесь!

- Нет уж, - возразил ей Томас, - где угодно, но только не в этом склепе. Что это с тобой? Очнись!

Он взял её за руки и насильно вывел из колдовского сумрака.

- Оно живое, Том, - возбуждённо говорила Магда, пока Томас собирал её приборы. - Ты был прав! Зеркало - вот кто наблюдает за нами! - Её глаза страстно, но как-то болезненно сверкали.

- Возможно, Мэг. Но ты должна успокоиться. Надевай рюкзак, мы отправляемся домой.

- Нет, милый, только здесь! - Она вцепилась в мужа, как безумная.

«Какие же мы с нею странные, - думал он, прилаживая к её плечам рюкзак, который она всё время пыталась сбросить. - Что-то здесь не чисто».

- Пойдём скорее, Мэг, вернёмся домой, там почище и не пахнет смертью.

- Смертью? - Магда уставилась на него непонимающими глазами. - Мы же с тобою живы. Всё здесь такое живое... Смерти нет и быть не может...

Боясь, что она и в самом деле лишилась рассудка, Томас дал ей пощёчину. Никогда раньше он не поднимал на неё руку, но другого средства образумить её он не видел.

И она очнулась. Потирая ушибленную щёку, она виновато поглядела на него и сказала своим обычным голосом:

- Чего мы ждём? Пора домой.