***

Они вернулись в модуль и сели ужинать. Ни ему, ни ей не хотелось вспоминать о том, что они видели в шаре. И всё же нечистая совесть заставила Томаса заговорить об этом.
- Прости меня, Мэг.

- За что?

- За то, что я тебя ударил.

- Ударил? Когда?

Томас беспомощно пожал плечами:

- Наверное, это было во сне.

- Да, во сне я тоже иногда совершаю всякие нехорошие поступки.

- И всё же что там было, в том корабле?

- В каком корабле?

- Ну, в шаре.

- Почему ты решил, что это корабль?

- Сам не знаю... А что это, если не корабль?

- Не будем сегодня ломать голову, оставим загадки на завтра. Я устала.

- И я валюсь с ног.

- Послушай, Том, а тебе не кажется, что мы разучились произносить слово «мы»? Почему? Это же неправильно. Как будто каждый из нас - сам по себе.

***

Они уже начали засыпать, когда тёмном безмолвии вдруг послышались какие-то шевеления и чей-то едва слышный шёпот. Они доносились с пола. Испуганный Томас вскочил с постели и включил свет. И остолбенел: на полу, подстелив под себя то самое мягкое одеяло, на котором Магда не захотела предаваться страсти в тот первый их день, лежали двое: его жена и он, Томас.

- Что, хотите посмотреть? - беззаботно произнёс Томас номер два, взглянув на Томаса номер один, а женщина, лежащая рядом с ним, блаженно улыбалась, переводя взор то на одного, то на другого мужчину. - А впрочем, смотрите, если есть охота, мы не против. Правда, Мэг?

- Нет, мы не против. Даже наоборот, - ответила Магда номер два. И голос её ничем не отличался от голоса настоящей его жены, но был более уверенным и каким-то неприятно развязным.

Томас опустился на диван. Магда обхватила его похолодевшими руками и прижалась лицом к его плечу.

- Что это, Том? - пролепетала она. - Кто это такие?

- Наши клоны, - потухшим голосом ответил Томас.

- Мы не клоны, - спокойно возразил лежащий на полу мужчина. - Мы то же самое, что вы, мы ваше второе я, лучшее и более честное.

- Не отвлекайся, Том, прошу, - перебила его женщина.

Но ни Томасу, ни Магде совсем не хотелось смотреть, как люди, ничем не отличающиеся от них, оскверняют то, что они сами считают священным. Ведь их любовь принадлежит им, и только они, настоящие Томас и Магда, могут делать это, а не жалкие их подражатели, как бы похожи ни были они на них! К тому же присутствие двойников пугало их, казалось им противоестественным. Поэтому они встали и спустились под ночное небо Леонардо. Палатка всё ещё стояла недалеко от модуля, и они забрались в неё.

- Как же так? - сокрушённо произнесла Магда. - Что теперь нам делать?

- Не знаю, - ответил Томас. Ему очень хотелось, чтобы жена видела в нём сильного и уверенного в себе человека, но после пережитого прошлым днём и этой ночью он никак не мог взять себя в руки. Дрожа всем телом, он прижимался к тёплой коже Магды, а разум его лихорадочно стремился собрать воедино всё, что преподнесли им последние три дня.

- Не знаю, - повторил он. - Но, кажется, начинаю понимать, что здесь происходит. Биополе... Оно явно порождено именно тем зеркалом. Ты права, зеркало живо, это некая неизвестная нам форма жизни, способная точно воспроизводить любое существо, что отражается в нём. Думаю, шар - это всё-таки космический корабль, по какой-то причине застрявший на этой планете. Возможно, его создатели нашли удобный способ размножения. Достаточно остаться в живых одному - и через некоторое время вокруг него соберётся множество помощников. Ни тебе долгой беременности, ни опасных родов, ни мучительного воспитания детей. Быстро и удобно: постоял у зеркала - и вуаля, готов твой друг и товарищ.

- Но куда же тогда делись эти инопланетяне?

- Умерли от старости, Мэг.

- Что-то я тебя не пойму.

- Дело в том, что этот способ воспроизводства хорош не всегда. Например, он великолепен во время долгого путешествия или войны. Но он не заменит естественного размножения. Ведь человек, глядящий в зеркало, постепенно стареет, а значит, и последующие клоны становятся всё старше. Какое бы количество ты их ни воспроизвёл, тебе не избежать смерти от старости, а также смерти всех постаревших клонов. Понимаешь?

- Да. Но я одного не могу понять: почему Рашид и Салман и их клоны убили друг друга? Чего они не поделили?

- Вот это загадка так загадка! Наши отражения, те, что блаженствуют сейчас в модуле, вроде бы не кажутся особенно агрессивными.

- Нет, они довольно милы, если отбросить страх и привыкнуть к ним.

- Тут ты права, Мэг, нам придётся привыкать к этим двоим.

- А сможем ли мы?

- Не знаю. Если мы с тобой не будем ссориться, наверное, сможем.

***

Утром, умывшись в ручье, они вернулись в модуль. Их клоны ещё спали, там же, на полу.

- Что ж, - со вздохом прошептала Магда, улыбнувшись. - Действительно, нам стоит всего лишь привыкнуть к ним. И потом, мне кажется, вчетвером нам будет намного веселее на пустой планете.

- Думаю, ты права, - ответил Томас, вынимая из холодильника пачку масла и пакет молока.

Они сели за стол, налили себе кофе, намазали бутербродов и стали есть, задумчиво глядя на спящих людей.

- Как же всё-таки они похожи на нас! - сказала Магда. - Если бы меня обнял этот... клон, я бы не отличила его от тебя.

- Нам придётся смириться с тем, что они такие же, как мы, люди, и у них те же права, к тому же свои предпочтения, странности и капризы. Теперь нам с тобой будет вдвойне труднее.

- Или наоборот, легче? - Магда вопросительно посмотрела на мужа.

- Не думаю, Мэг, не думаю...

Наконец Томас номер два проснулся, взглянул на сидящих за столом, буркнул «С добрым утром» и, вскочив на ноги, вбежал в туалетную комнату.

- Ты заметил, - сказала Магда, - он совсем нас не стесняется.

Потом проснулась и женщина. И вот две пары молча завтракают, настороженно следя друг за другом.

- Итак, друзья, - нарушил молчание Томас-клон, - давайте договоримся: у каждого из нас должно быть своё имя, чтобы не путаться. Вы двое останетесь Мэг и Томом, а мы будем Мэгги и Томми. Согласны?

- Согласны, - почти одновременно ответили хозяева.

- Тогда позвольте предложить ещё одно правило, - продолжал клон Томми. - Отныне в нашей семье все должны говорить только правду. Никакой больше лжи, никакого притворства.

- А кто ты такой? - неожиданно взвилась Магда, - Кто ты такой, чтобы устанавливать здесь свои правила? Это наш монастырь, так что засунь свой устав сам знаешь куда!

- Ну, Мэг, не кипятись, - попытался успокоить её муж.

- А ты что, согласен жить по законам, установленным какими-то копиями? - Она глядела на него почти с ненавистью.

- Ну, вот, - растерянно проговорил он, - опять началось. Что на тебя постоянно находит? Почему хотя бы один день мы не можем провести спокойно, без твоих дурацких взбрыкиваний?

- Дурацких? - Было очевидно, что Магда завелась не на шутку. - А ты, значит, не дурак? Что ты так на меня таращишься, словно я... словно я не человек, а какая-то паршивая собака?

- Прости, Мэг, - вмешался в разговор Томми, - но ты действительно ведёшь себя как злая собака.

- Это одно из твоих правдивых высказываний? - напустилась на него Магда. - А повежливей быть нельзя? Ведь мой муж твою Мэгги ещё ни разу не оскорбил. И потом, почему я должна терпеть в своём доме каких-то самозванцев? Я и так вся на нервах. А тут ещё... - Но слёзы помешали ей продолжать.

Томми с сожалением взглянул на Тома и сказал:

- Она ведёт себя так, потому что ты мягкотелый и лживый ублюдок.

- Полегче! - в свою очередь огрызнулся Томас. - Что это за манера оскорблять людей! Ты что, садист?

- Нет, ежели ты не садист. Я же точно такой, как и ты.

- Тогда почему ты решил, что вправе обижать нас?

- Я вас не обижаю, а хочу исцелить вас правдой.

- Исцелить, говоришь? Но мы вроде бы не вызывали врача. К тому же, если уж мы хотим говорить неправду, так и будем делать это. Может, нам нравится лгать - тебе-то какое до этого дело?

- Мы ваши отражения, Том, не забывай об этом, - Голос клона оставался спокойным, а в глазах его не было ни капли раздражения или неудовольствия. - Ты же слышал поговорку, что зеркало не врёт. Вот почему нам свойственно говорить только правду.

- Ну, и говорите эту свою правду друг другу, - сквозь слёзы проговорила Магда. - Мы-то тут при чём?

- А при том, дорогая Мэг, что вы сами вызвали нас из небытия. Вы стали как бы нашими отцами, а наша мать - зеркало, в которое вы так неосторожно погляделись. - Томми погладил Магду по голове. Лицо Мэгги никак при этом не изменилось, если не считать промелькнувшей по нему едва заметной улыбки.

- Значит, мы во всём виноваты? - резко заявил раздражённый до предела Томас.

- Вы. - Клон беспечно пожал плечами и погладил Магду по щеке.

- Что ты всё лапаешь мою жену? - крикнул возмущённый Томас. - Тебе что, своей мало?

- А тебе? - переспросил его клон.

- А при чём здесь я? Я к твоей ни разу не прикоснулся.

- А к Бригитте? - Томми победно ухмыльнулся. - Тебе напомнить?

- Ну, уж это, знаешь! - Томас поднялся на ноги, упираясь ладонями в стол, но клон примирительно похлопал его по локтю.

- Садись, дружище, что вскочил, как ужаленный? Я же обещал вам, что отныне в этом доме будет царить только правда.

Томас тяжело опустился на стул. Магда пристально смотрела на мужа:

- Бригитта?

- Но он не только с Бригиттой тебе изменял, - продолжал Томми сыпать разоблачениями. - Сколько женщин перебывало в его объятиях, если б ты знала! И не перечесть.

- Это правда? - Магда встала, не спуская с мужа чугунного взгляда разъярённой женщины, обманутой мужем-ничтожеством, которого она считала пусть не идеалом, но, по крайней мере, достойным уважения.

- Правда, Мэг, - смиренно промямлил загнанный в угол Томас.

Она размахнулась и влепила ему такую пощёчину, что у него зазвенело в ушах.

- Что ты бьёшь его? - обратилась к ней Мэгги. - Сама-то ты как будто лучше! Вспомни Бориса. Томас подозревал, что у вас с ним шашни, но толком ничего не знал. Так что, прежде чем бить человека, взгляни на себя. Тоже мне мать Тереза.

Магда закрыла лицо руками и бросилась вон из комнаты, из модуля, подальше от тех, кто так подло, исподтишка вывалил на обеденный стол её прошлые прегрешения. И ведь эта проклятая клониха знает, что именно любовь Магды к Борису была и остаётся главной причиной её душевных терзаний, неуравновешенности и вспышек раздражения. И вместо того чтобы посочувствовать ей, эта ведьма бьёт в самое больное место.

- Том, - сказала Мэгги, - тебе лучше не оставлять её одну. Я её знаю, она может навредить себе.

- А вам лучше оставить нас в покое! - злобно ответил ей Томас и выбежал вслед за женой.

Магду он нашёл у ручья. Она сидела, опустив ноги в воду, и громко рыдала. Сердце Томаса сжалось от сострадания к маленькой, беспомощной женщине, которую больно ранила правда, вдруг вырвавшаяся из дьявольского зеркала. Он подбежал к ней, сел рядом, крепко обнял её, и из его глаз полились слёзы жалости. Что бы кто ни говорил, но вот уже шесть лет она была его женой, и он ничего не мог ей предложить, кроме своей искалеченной, но всё ещё тёплой любви.

Успокоившись, они встали, умылись и снова сели на берегу.

- Они хотят нас уничтожить, - сказала Магда.

- Нет, я в это не верю! - возразил Томас. - Просто они сквозь свою чёртову правдивость не могут разглядеть живых людей.

- Какая разница, что они могут и чего не могут, Том. Факт остаётся фактом. Они пытаются разрушить наш союз. Ты видел, как этот... Томми глядел на нас? Он же упивался своим превосходством! Он знает, что долго мы так не выдержим.

- Но какова их цель, Мэг?

- Не знаю. Пока я вижу, что они хотят отравить нас чувством вины.

- А ты не допускаешь мысли, что раскрытие карт нам только на пользу? Ведь наши грехи...

- Я не спорю. - Она крепко сжала ему руку. - Но ты же знаешь, грехи, подлые поступки, да и поросто ошибки, порождённые легкомыслием, страшны не сами по себе. И даже их последствия не так болезненны, как осознание греха, вины. Лев, убивая ягнёнка, не задумывается над тем, что он делает. Если же ему в голову вбить мысль, что есть ягнят плохо, он ведь всё равно не перестанет на них охотиться - просто после каждого обеда его будет грызть сознание своей греховности, низости, несовершенства. Чувство вины превратит его в несчастное, жёлчное существо. И где, по твоему, он будет искать убежища от этого ада? Всё в той же лжи, в самообманах, сказках...

- Мэг, ты хочешь сказать, что всем нам суждено ходить по замкнутому кругу? Правда порождает ложь - так что ли получается?

- Не об этом я говорю, миленький Том, а о страданиях. Как бы ты ни поступил, правильно или неверно, в итоге получишь боль. По крайней мере, ложь может отсрочить её, а то и смягчить. Ведь мы как-то жили, не зная о взаимных своих изменах...

- Но если бы мы не изменяли друг другу, - сказал Томас, - нам не нужно было бы лгать. Это же так просто. Я думаю, как раз это и хочет объяснить нам Томми.

- Ты так считаешь? Но к измене лично меня толкала моя любовь к Борису. Не встречайся я с ним, я страдала бы ещё больше. Думаешь, я не пыталась задушить это чувство? Но я была бессильна... А измены смягчали мою боль. Правда, они и чувство вины порождали, и неопределённость, и страх и в конце концов отравляли наши с тобой отношения, причиняя тебе страдания, от которых ты в свою очередь прятался в объятиях других женщин. При этом я знала точно, что, если я скажу тебе правду о любви к Борису, ты будешь страдать неизмеримо сильнее. Понимаешь, о чём я хочу сказать?

- Может, тебе стоило уйти от меня?

- Нет, Том, я не могла. Ведь я так тебя любила! И продолжаю любить. Да и жалко мне тебя... Расставшись, мы оба погрузились бы в такой ад... Что же нам делать? Как честностью излечить подобную болезнь? Да и болезнью ли является наш с тобой брак? А если он сам - всего лишь горькое лекарство, отказавшись от которого, мы терзались бы теперь болями намного страшнее, от которых нет исцеления?

- И всё же хорошо, что я знаю правду о тебе, - сказал Томас, обняв Магду за плечи.

- Хорошо - потому что эта правда стала нашим прошлым. - Магда поцеловала его в шею. - Я и согласилась пожить на этой планете только для того, чтобы забыть Бориса... А ты представляешь себе, что было бы, узнай мы обо всём этом в то время, когда наши боли и притупляющие их измены были настоящим - живым, режущим, убивающим?

- Стало быть, правда - это яд, который может как исцелить, так и погубить? - Томас прижал её мокрую голову к своей щеке.

- Точно, - ответила она, глядя на искрящуюся воду ручья.

- Так давай объясним это тем двоим.

- Ты думаешь, эти праведники поймут нас?

- Судя по тому, как они ведут себя, не такие уж они и праведники. Не вижу я святости в их глазах. Знаешь что, Мэг, ты должна подружиться с ними.

- Для чего?

- Чтобы выведать, что им от нас нужно. А нам с тобой стоит быть посдержаннее и научиться глотать обиды непережёванными. Будем глядеть в оба и думать, как быть дальше. Нам ведь жить с ними пять лет.

- Чтоб ни сдохли! - с горечью воскликнула Магда, ещё теснее прижимаясь к мужу.

- И об этом тоже подумаем в своё время, - спокойно ответил Томас. По нему было заметно, что он принял какое-то важное решение и больше не отступится от него. - Нам объявили войну - примем же вызов. Но не будем ходить в атаки, а спрячемся под масками благопристойности. А пока те двое могут быть нам очень полезны. Пойдём домой, Мэг.

- Домой? - Она испуганно уставилась на него. - Но у нас больше нет дома!

- Зато у нас есть палатка, где так тепло.

***

Когда они подошли к модулю, их клоны уже вышли. Они надели на себя рубахи, а на плечах несли рюкзаки, зато ниже пояса были голые.

- Мы идём работать, - деловито объявил Томми. - Дел по горло, а мы всё лясы точим. Вы тоже приступайте к исполнению взятых на себя обязанностей.

- Но вы же уносите наше оборудование, - возразила ему Магда.

- Тогда идёмте вместе. Мужчины на юг, женщины - на север. Кстати, на севере виднеются весьма любопытные скальные образования.

До самого вечера Томас и его клон бродили по тёмно-зелёным лугам, собирая растения и ловя насекомых. Они больше не спорили и не доказывали друг другу, кто из них лучше, а увлечённо обсуждали методы классификации местной флоры и фауны, особенности той или иной козявки или отличие фиолетового цветка от точно такого же, но синего.

Когда они возвращались домой, Томми хвалился своими загоревшими за день ногами.

- Правда, красивые? - говорил он, выставляя вперёд то одну, то другую ногу. - Думаю, Мэгги понравится. Зачем ты надел штаны? Тоже загорел бы.

«Странные люди, - думал Томас, слушая болтовню Томми. И они ещё называют себя такими же, как мы. Да я никогда в жизни не стал бы беспокоиться о загаре ног... Хотя, и вправду, неплохо они у него выглядят... Чёрт возьми, какая всё это чепуха!»

Магда и Мэгги вернулись раньше мужчин и, весело болтая, хлопотали на кухне. Будто и не было между ними утренней размолвки.

«Неужели всё идёт на лад? - удивлялся Томас. - Что-то не верится. Долго ли продержится взрывная Мэг? А та, другая? Может, она похлеще моей жены?»

Но в тот вечер не произошло никаких бурных споров и ссор. Все были вежливы. А Томми, как ни странно, вёл себя с прямо-таки светской предупредительностью и не уставал делать комплименты то Магде, то её удивлённому мужу.

Когда они собрались уходить в палатку, клоны долго уговаривали их ночевать в комнате, и Томас было согласился на их предложение, но тут вмешалась его жена.

- Простите, - смущённо произнесла она, - но нам нужно ещё привыкнуть к вашему обществу. Особенно мне. Я такая стыдливая и вообще трусиха. И туго схожусь с людьми.

- Они что-то задумали, - шепнул ей на ухо Томас, когда они лежали в палатке. - Тебе так не кажется?

- Кажется, - едва слышно ответила она. - Они в десять раз лживее нас. Они коварны. Мне страшно, Том.

- Продолжай следить за Мэгги, а я буду прощупывать её туповатого супруга.

***

Однако следующие несколько дней ничего нового им не принесли. Зато на пятый день, прогулявшись по берегу ручья и собираясь лечь спать, они с удивлением обнаружили, что палатка занята: в ней лежали Мэгги и Томми.

И им пришлось вновь перебраться в жилой модуль.

- Не могу я понять этих людей, - сказал Томас.

- А я понимаю, - ответила Магда. - Всё очень просто. Видя, что мы не хотим жить с ними в одном доме, они сделали очень хитрый ход. Теперь мы будем мучиться чувством вины оттого, что вынудили их, совестливых людей, поселиться на улице, предоставив нам наше жилище. Теперь нам, хочешь не хочешь, а придётся попросить их ночевать здесь. Вот так. В этом вся их правдивость. Им бы Макиавелли изучать, змеям этим.

Утром, за завтраком, решено было устроить три дня выходных, а заодно прибраться в помещениях, выстирать скопившуюся кучу белья и починить в ванной электропроводку. Каждый получил задание и, справившись с ним, мог отдыхать вволю.

Освободившись раньше жены, Томас сказал ей, что идёт купаться в ручье и загорать.

Лёжа на берегу, он уже задремал, когда услышал голос Магды:

- Нам надо поговорить, Том.

- Ложись рядом, поговорим. - Он перевернулся на живот, подставив спину колючим лучам белого солнца.

Магда легла ничком. Она была обнажённой, что очень удивило Томаса - не в её это стиле. Но она сразу же объяснила причину:

- Я постирала всю свою одежду, так что приходится подражать этой Мэгги. Никогда, наверное, не привыкну ходить в чём мать родила. Но я не об этом хотела поговорить.

- О чём же? Ты сегодня такая загадочная.

- Тебе не кажется, что мы легко можем перепутать друг друга?

- Я уже думал об этом.

- А я придумала, как нам быть. Надо сделать татуировки, в таких местах, где обнаружить их было бы очень трудно, и по ним ты будешь отличать меня от этой змеи, а я тебя - от Тома.

- Что?! - Он рывком приподнялся на руках и стоял неред нею на коленях, глядя на её загорелую спину. - Как ты назвала его?

Она повернула к нему удивлённое лицо.

- Кого я назвала?

- Ты назвала моего клона не Томми, а Томом, как и меня.

Она тоже села и обняла его за шею.

- Ой, прости меня, Том... Что-то со мной происходит в последнее время. Я начала путать именя. Вчера, например, я сказала Мэгги: «А вот мой Томми», - и она на меня так зыркнула, что я даже испугалась. Нет, миленький мой, нам нельзя больше откладывать, прямо сейчас сделаем эти татуировки, а то я боюсь, как бы нам обоим совсем не запутаться... Может, те двое как раз этого и добиваются?

- Хорошо, давай сделаем. - Успокоившись, Томас снова лёг.

- А что для этого нужно?

- Швейную иголку, желательно, потоньше. Обмотаю её ниткой, чтобы остался только кончик, буду макать её в тушь и колоть.

- А это больно?

- Колоть иголкой всегда больно, Мэг.

- Ну, ничего потерплю. Схожу за иглой и тушью.

Место для татуировки Томас выбрал в самом низу лобка, ближе к правой ноге. Волоски должны были скрывать этот знак солнца - маленький кружок с точкой в центре.

- Вот теперь мы меченые, радостно произнесла Магда, обмываясь в ручье. - Теперь мы друг друга не спутаем с теми умниками. Пойду отнесу тушь и иглу, а заодно узнаю, что там у них намечается.

И она ушла. А Томас, ещё раз искупавшись, решил побродить по лужайке, покато лежащей между ручьём и ракетой.

«Что-то назревает, - думал он, нагнувшись над неизвестным ему цветком, тёмно-синим в голубую полоску. - Недаром на сердце у меня такая тяжесть. Надо быть готовым ко всему. И ни на минуту не расставаться с оружием. - Он сунул руку в карман брюк и с облегчением нащупал пистолет, нагретый теплом его тела. - Теперь нам можно надеяться лишь на хитрость и, если придётся снять предохранитель, - на меткий выстрел. Ничего, не промахнусь, стрелять я умею. А может быть, войти сейчас в модуль да и уложить этих проклятых клонов? И вздохнуть наконец-то свободно... Нет, пока подождём. Томми, наверное, убью я легко, а вот Мэгги... Это всё равно что стрелять в Магду. Да и перепутать их немудрено. Нет, надо ждать. И морально готовиться».

Вдалеке показалась жена. Она что-то кричала ему, размахивая руками. И Томас с удивлением обнаружил, что незаметно успел отойти довольно далеко от модуля. И быстрым шагом направился к Магде.

Она стояла у палатки и, хитро улыбаясь, показывала на то место, где была спрятана татуировка, их условный знак. Знак их любви. Знак солнца.

Когда он подошёл к ней, она сказала:

- Эти двое решили удивить нас каким-то особенным обедом. Поваляемся пока в палатке. Они позовут нас к столу.

Но только Том лёг, как послышался голос Мэгги:

- Я убью этих змей!

Сквозь прозрачную крышу палатки Томас увидел женщину, бегущую к ним от ракеты. В руке она держала пистолет. Следом за ней нёсся Томми с явным намерением остановить её.

- Что ты делаешь? - кричал он. - Одумайся!

Времени на размышления не было. Том выскочил из палатки, но, пока вынимал из кармана оружие, Мэгги успела выстрелить в Магду. Краем глаза он заметил, что она промахнулась. Но, прежде чем Томми догнал её, она снова прицелилась, теперь уже в него, Томаса...

Они нажали на курок одновременно. Пуля, выпущенная из пистолета Томаса, пробила ей грудь, а она прострелила ему шею. Однако она ещё стояла. Её губы произносили какие-то слова, но он их не слышал. Он почувствовал головокружение и, теряя сознание, упал ничком перед палаткой. И в то же мгновение упала она.

Над нею стоял мужчина, а над ним склонилась женщина.

- Она мертва, - сказал встревоженный мужчина.

- Он мёртв, - простонала женщина.

***

- Томми, как же мне плохо! Эта татуировка... Уву бы я хотела, чтобв этой метки смерти не было на мне. В последнее время у меня было такое чувство, что я всё-таки не я, а та, настоящая, Магда, не запятнавшая себя невинной кровью...

- Что за чепуху ты несёшь?

- Я говорю правду, Томми.

- А может быть, не всегда стоит говорить правду?

- Что ты сказал?! - Она резко села и испуганно взглянула на него.

- Ничего, кроме того, что ты слышала.

- Томми, мне страшно. Тебе не кажется, что, начав войну протих тех... двоих, мы изменили своей честности и в конце концов превратились в таких же скользких амёб, как и они?

Он встал с дивана и принялся вышагивать по комнате, нервно пощёлкивая пальцами.

- Перестань, Томми, меня раздражает это твоё щёлканье.

Он остановился и беспомощно уставился на неё. Помолчав с минуту, он мрачно произнёс:

- Не знаю, как я, а ты точно становишься той Магдой.

- Но не я предложила замалчивать правду, а ты, Томми. Я полностью честна перед тобой.

- Честна? - Он снова начал шагать туда-сюда. - А не ты ли вчера, да и позавчера, ходила к могилам Томаса и его жены? Я был там и видел, как ты положила цветы на его могилу. Почему же Магда не удостоилась цветов? И почему ты ничего мне об этом не сказала? А ещё о правдивости говоришь!

- Ты становишься невыносим, Томми...

- А ты? Посмотри на себя!

- Нет, говори, что хочешь, но ты уже не тот, кого я так беззаветно любила... Тот был честным, справедливым...

- Тогда ищи себе другого! А мне некогда выслушивать твои попрёки. Меня ждёт работа. Да и тебе пора взяться наконец за дело.

Она заплакала.

- Ты знаешь, Томми, мы оба были не правы. Всё было напрасно. Ради спасения любви, ради защиты её от лживых наших двойников мы с тобой готовы были пойти на всё, даже стали убийцами. А в итоге вернулись к тому, с чего начинали те двое...

- Кого мы убили? О чём ты? Опомнись, Мэгги! Они сами прикончили друг друга.

- Но мы их вынудили, мы подстроили всё так, чтобы...

- Перестань! Как можно свободного человека вынудить стрелять в себе подобного? Это был их выбор...

- Ты лжёшь, Томми! - Она вскочила и подошла к нему. - Неужели тебе не противно лгать? Мы хотели полной, абсолютной правды, мы верили в то, что она приведёт нас в рай, а сами погрязли во лжи. Знаешь, с чего началась наша ложь?

- Наверное, когда мы с тобой вышли из зеркала.

- Нет, Томми, тогда мы были чисты и невинны, как новорождённые Адам и Ева. Ложь началась, когда ты уговорил меня войти в их ракету и немного подшутить над ними. Мы ворвались в чужую жизнь, ухватились за чужие отношения, и тогда нами овладело желание стать истинными Томасом и Магдой и избавить мир хотя бы от двух изолгавшихся существ.

- Но, Мэгги, именно ты убедила меня в том, что убить их не будет злом, ведь мы - это они, и после их устранения, в сущности, ничего не изменится...

- Да, я так говорила, каюсь, я была уже заражена вирусом зла... Но ты-то, сильный мужчина, куда ты смотрел? Почему не остановил меня? Даже когда я подмешала в чашку кофе снотворного и протянула её Магде, чтобы, пока она спит, сделать татуировки и спутать Томасу все карты, было ещё не поздно остановиться. А когда она проснулась, не ты ли притворился её мужем? Не ты ли сказал ей, что ночью мы собираемся убить их? Ты даже положил рядом с собой пистолет, зная, что нервная, несдержанная Магда, видя твою нерешительность, сама обязательно схватит его и побежит спасать себя, своего мужа и драгоценную свою любовь. Даже тогда ещё не поздно было всё повернуть назад. Но ты не прекратил комедии.

- Не прекратил. На меня тоже нашло какое-то помрачение. Я считал, что только мы с тобой, новые и более здоровые и разумные, не отравленные ядом извращённой цивилизации, должны остаться на свете, а не те двое.

Она взяла его за руку и взглянула ему в глаза:

- Но оказалось, что у нас не было иммунитета от этого яда. Те двое худо-бедно умели противостоять его влиянию, а мы с тобой оказались бессильны. Мы больны, Томми. Вирус гордыни поразил наши души. Мы разлагаемся. Не успев осмотреться в новом мире, мы тут же стали чудовищами и опустились до грязных интриг и убийства... И пусть мы сами не нажимали на курок, но поступили трусливо и подло!

Он отошёл от неё, сел на диван и устало откинулся на спинку.

- И что ты предлагаешь? Опускаться ещё ниже или выбираться из ямы?

- Ниже уже некуда. - Она села рядом с ним и прижалась к нему. - А выбираться... Сумеем ли мы стать лучше? Сомневаюсь. Можешь ли ты простить себя после всего, что мы сделали?

- Я могу простить тебя, Мэг.

- Я тоже тебя прощаю. Но не об этом речь. Сам-то себя ты простишь? Попробуй убедить свою совесть в том, что ты изменишься... Да нет же, сначала убеди себя в том, что не совершал преступления!

- Не совершал.

- Ты опять лжёшь!

- А ты опять хочешь выставить меня виновным во всех своих грехах! - Он вскочил на ноги, быстро оделся, взял рюкзак и отправился исследовать планету, ругая в душе Магду и её бредовые идеи.

Но когда он вернулся в модуль, нашёл жену растянувшейся на диване. Она была мертва. На полу, под столом, лежали три упаковки снотворного и посмертная записка:

«Я прощаю тебя, но гнить во зле больше не смогу. Мы все прокляты, Томми. Если ты мужчина, и притом любящий меня мужчина, ты последуешь за мной в страну теней, где нет ни лжи, ни этой невыносимой правды. Твоя бедная Мэгги».

«Она назвала себя Мэгги... Она так и не стала настоящей Магдой», - мелькнула в его голове мысль, но тут же и погасла, как холодная искра, бессильная разжечь костёр. Он лёг на диван, обнял труп жены и заплакал.

***

Прошло пять лет.

Космический корабль «Тур Хейердал», доставивший на планету Леонардо учёных Томаса Розенблата и Магду Ольховскую, сел в километре от их жилого модуля. Корабль представлял собой громадное сооружение, напоминающее купол «Святого Петра» в Ватикане.

Опустились трапы, и на почву, покрытую песком, мелкой галькой и тёмно-зелёной травой, ступили капитан Джеймс Верник, лейтенант Пауль Хайнеке и врач Хосе Негрито.

Джеймс Верник был уже в летах, седовласый, высокий и очень худой, но жилистый. Даже не зная, кто есть кто из них троих, любой уверенно назвал бы именно его капитаном.

Паулю Хайнеке было всего сорок. Этот спокойный, всегда сдержанный и доброжелательный храбрец при встрече с опасностями не терял хладнокровия, и вывести его из себя способна была лишь его жена Эстрелья, шеф-повар корабля.

Тщедушному Хосе Негрито, брату шеф-повара Эстрельи, не исполнилось ещё и тридцати пяти, но он был отличным врачом: и хирургом, и терапевтом, и неврологом, а если требовалось, то мог проявить и свои знания в венерологии. Чего только он не умел! Но был очень впечатлительным и робким и сам удивлялся, как его угораздило отправиться в космос.

- Странно, почему они нас не встречают? - сказал лейтенант.

- Что-то здесь не так, - недовольно буркнул Джеймс Верник и вынул из кобуры пистолет. Другие последовали его примеру.

Им нередко приходилось сталкиваться с опасностями, в изобилии ждавшими их на неизвестных планетах, и они знали, как себя вести. И всегда доверяли безошибочному чутью капитана.

Не успели они дойти до модуля, как увидели на земле мертвеца. Это был голый мужчина, лежащий ничком. Его череп был проломлен в затылочной части. Он был сплошь покрыт какими-то неуклюжими насекомыми с коротенькими лапками. Но они не питались его плотью, так как его кожа оставалась нетронутой. Вероятно, их просто привлёк трупный запах. Рядом лежал серый округлый камень, покрытый блестящими чёрными пятнами.

- Вероятно, этим камнем его и прикончили, - задумчиво произнёс лейтенант Хайнеке.

Они перевернули тело.

- О боже! - воскликнул Хосе. - Это же Томас!

- Да, это он, - мрачно взглянув на врача, сказал капитан. - Как вы думаете, док, когда он погиб?

- Судя по всему, не менее трёх дней назад. Точнее не могу сказать, не зная всех условий на этой планете. Будь мы на Земле, я дал бы вам более чёткие сведения.

- Кто его так, капитан? - Пауль Хайнеке поднял камень с чёрными пятнами и повертел его в руках.

- Постараемся выяснить. А теперь надо найти Магду. Если она жива.

- Это явно сделало разумное существо. - Лейтенант осторожно положил камень на землю.

Они дошли до ракеты. Люк был заперт.

- Запереть его можно лишь изнутри, - сказал Джеймс Верник. - Там кто-то есть.

- Лишь бы он был жив, - добавил доктор.

- Не он, а она, - поправил его Хайнеке. - Кроме них двоих...

- Отоприте люк! - командным голосом произнёс капитан.

Они подождали несколько минут.

- Слышит ли она? - шепнул Негрито.

- Если жива, должна слышать, - сказал лейтенант. - Видите эту жёлтую лампочку? Микрофон работает.

Никто не отзывался. Изнутри не доносилось никаких звуков. В глазах капитана дрогнуло беспокойство.

- Что за чёрт! - нетерпеливо воскликнул он и несколько раз ударил кулаком в днище. - Придётся срезать замки. Не хотелось бы...

Внезапно люк пошевелился и стал медленно опускаться. Наконец он повис на петлях, а из чрева можуля выполз трап.

Джеймс Верник вошёл первым, за ним последовали лейтенант и доктор. Последний опасливо поглядывал по сторонам, готовый при малейшей опасности юркнуть вниз.

В жилой комнате царил беспорядок. Тяжёлый запах грязного белья и испорченной еды резал нос и вызывал на глазах слёзы. Пауль Хайнеке нажал кнопку вентиляции, и свежий воздух быстро наполнил помещение. Но в комнате никого не было. Тогда они прошли в кабину управления и остановились, поражённые увиденным: посреди кабины возвышалось нелепое сооружение, связанное из кресел и стульев так, что образовалось нечто вроде высокого трона, на котором восседал Томас Розенблат, живой и здоровый, и надменно оглядывал вошедших.

- Здорово, кэп, - развязно проговорил он. - Привет, Пауль. Как жизнь, дружище? А ты как, док? Давно вас не видел. Рад, очень рад встрече.

- Послушайте, а там кто лежит с пробитой головой... - начал было Джеймс Верник, но Томас резко перебил его:

- Как ты смеешь, кэп, обращаться так неучтиво к королю и властителю планеты Леонардо?

Пришедшие переглянулись. Хосе едва заметно кивнул капитану: мол, всё ясно, человек сошёл с ума. И капитан решил подыграть несчастному.

- Ваше величество, - обратился он к нему, стараясь выглядеть подобострастным, - простите неразумных людишек, впредь мы постараемся с почтением относиться к владыке планеты.

- Ты мне нравишься, кэп. - Томас улыбнулся и стал спускаться с трона.

Джеймс Верник подмигнул лейтенанту, и как только стопы его величества коснулись пола, капитан с помощником набросились на него и, несмотря на отчаянное сопротивление, скрутили ему руки и связали их за спиной.
Хосе сделал ему успокоительный укол, и они повели его в корабль. Безразличный ко всему, Томас больше не сопротивлялся.
Его хорошенько вымыли, надели на него больничный халат и стали лечить, одновременно сканируя его повреждённый мозг. Восстановитель нейронов, присосавшийся к бритой голове больного, жужжал в течение недели, до тех пор пока Томас полностью не пришёл в себя.

За это время команде удалось поймать ещё двоих Томасов. Их тоже привели в порядок и вылечили. Видели и других, но срок пребывания корабля на Леонардо был ограничен, и поэтому остальных (невозможно было сказать, сколько их бегало по планете) решили оставить в покое: пускай их судьбой занимается следующая экспедиция.

***

Накануне отлёта Хосе Негрито вошёл с докладом в каюту капитана. Он положил ему на стол папку с документами и, растерянно разведя руки в стороны, сказал:

- Сканирование мозга троих задержанных и их показания свидетельствуют о том, что никто из них не является настоящим Томасом Розенблатом. Это его клоны, вышедшие из какого-то загадочного зеркала, что спрятано в древнем, уже вросшем в землю шарообразном космическом корабле инопланетян. Как мы выяснили, настоящие Томас и Магда, обнаружив корабль, поглядели в это зеркало, чем спровоцировали появление своих двойников. Между ними четырьмя произошла ссора, и настоящий Томас случайно убил свою жену, а она застрелила его, тоже случайно. Затем Магда номер два, не выдержав угрызений совести, наложила на себя руки, а её муж, клон Томаса, лишился рассудка, возомнил себя королём и, каждый день по нескольку раз глядя в зеркало, стал воспроизводить двойников, своих подданных. Но они оказались такими же сумасшедшими, как и он и в конце концов стали охотиться друг на друга. Тогда король Томас, защищая свою жизнь и камнем убив одного из них, того, которого мы видели первым, заперся в ракете, где мы его и нашли. Вот и всё, что мы пока что знаем. В этой папке - все данные исследований.

Джеймс Верник поднялся из-за стола, подошёл к доктору, и его мрачный взгляд заставил того съёжиться.

- Моей карьере, кажется, пришёл конец, - сказал он. - Я потерял двоих блестящих учёных, а вместо них везу на землю троих безумных клонов...

- Но они уже не безумны, капитан. По своим способностям и знаниям они ничем не отличаются от настоящего Розенблата. Мы потеряли только Магду, зато приобрели двоих талантливых биологов.

- Не думаю, что начальство будет разбираться в этих тонкостях. Меня ждёт суд и отстранение от должности. Учитывая мой возраст, меня отправят на заслуженный отдых. А я ведь начинал на этом корабле обычным пилотом. Как мне жить без космоса? Ладно, Хосе, ступайте. Вы хорошо поработали. Кстати, вы ведь изучали психологию?

- Да, капитан.

- Не могли бы вы поглубже покопаться в этом деле? Выясните, что подвигло Розенблата с женой вести себя так странно.

- Я уже сделал кое-какие выводы, капитан.

- И что вы выяснили?

- Они пытались защищаться от абсолютной правды.

- От чего? - Лицо Джеймса Верника вытянулось.

- От совершенной честности, правдивости, от обнажённой, беспощадной истины.

- Значит, они решили побороться с самим Богом? Что за глупцы! И где они нашли эту истину? Не в том ли дьявольском зеркале?

- В нём. Вернее, в его отражениях, в своих клонах.

- Стало быть, эти три Томаса...

- Не думаю, капитан. Они такие же, как и мы, так же ловко умеют лгать и изворачиваться.

- Тогда я ничего не понимаю. - Джеймс подошёл к столу, открыл папку, принесённую врачом и стал машинально перелистывать документы.

- Мне кажется, капитан, как только новые отражения, и в самом деле чистые и правдивые, покидают зеркало, они тут же и заражаются.

- Чем? - Джеймс Верник поднял на Хосе тревожный взгляд.

- Позвольте мне выразиться не на языке науки... Я уверен в том, что заражаются они первородным грехом.

Капитан пожал плечами и больше ничего не сказал. Лишь кивком головы дал понять врачу, что тот может идти.

Оставшуюся часть полёта он провёл в почти полном молчании и избегал посиделок в кают-компании, а по возвращении на Землю, не дожидаясь разбирательства, пустил себе пулю в лоб. Но перед тем отправил прощальные письма всем своим друзьям и родственникам. Однако причины самоубийства так и не назвал.

Что касается трёх Томасов, то они после тщательного расследования и новостного бума вокруг их таинственных персон были предоставлены самим себе. Тот, что был королём планеты, постригся в монахи и стал смиренным францисканцем, а двое других сменили имена. Один зовётся теперь Вольфгангом, а другой - Вильгельмом. Они сдружились так крепко, что поселились в одном доме, работают в одном исследовательском институте, изучают образцы флоры и фауны, доставляемые с других планет и участвуют в составлении Межзвёздной Энциклопедии.

Однажды, путешествуя по Чехии, они встретили двух сестёр-близняшек Марту и Наталью, женились на них и живут одной семьёй, чувствуя себя вполне счастливыми. Но есть два слова, вызывающие у обоих нервную дрожь: «честность» и «Леонардо», поэтому они стараются не произносить их ни при каких обстоятельствах.