Эмоции, обычно, через какое-то время проходят.
Но то, что они сделали — остается.
Вильгельм Швебель

Вилен Данилович, известный в городе журналист, находясь дома, из окна своей комнаты любил наблюдать смену декораций, создаваемых природой, благо из его окна открывался вид на пока еще не отданный застройщикам лесопарк. С приходом весны Вилена Даниловича захватывало ожидание превращения леса из оголенно-черного в нежно-шартрезный, а потом и в густо-зеленый. А в конце лета он всегда не переставал удивляться буйству осенних красок.

Вилену Даниловичу было за пятьдесят. Он выглядел худощавым и чуть сутулым. Его тонкое лицо с темными густыми волосами, коротко подстриженными седеющими усами и бородой, на первый взгляд казалось немного суровым. Глаза смотрели устало и беспокойно, как у человека, который давно не отдыхал. Но все же его облик не был лишен изящества и его длинные пальцы выдавали художника, если не по профессии, то по натуре. Привыкший всегда много работать, несмотря на раннее утро, он уже был не в домашней одежде, а в сером свободном свитере и черных брюках. Несмотря на терзающее в эту осень равнодушие ко всему, привычка всегда выглядеть по-деловому еще не оставила его.

Вчера опять шёл дождь. Раньше журналист замечал, что под дождь отлично думается и мечтается. Он любил смотреть через стекло на капли дождя и в голову приходили новые мысли и идеи.

Но в последнее время редактор все его статьи критиковал, отказывался отдавать в набор, обвиняя в том, что в его репортажах нет новизны, интересных тем и статьи запаздывали. Учитывая прежние заслуги, для преодоления творческого кризиса редактор предложил Вилену Даниловичу сменить обстановку и набраться сил. Оформив отпуск, Вилен Данилович перестал ездить в редакцию и почти не выходил из дома, сначала он не отвечал на звонки, а потом их и не стало. Каждое утро он говорил себе, что надо закончить начатые статьи, и тогда можно будет уехать куда-нибудь отдохнуть. Он садился за рабочий стол, открывал ноутбук, брал свои черновики и…начинал смотреть в окно. Однако картина серой промозглой осени конца ноября не дарила ему никакого вдохновения, а, казалось, забирала последние силы. Он не мог написать ни строчки, да и мысли его бродили сами по себе где-то далеко по оголенной неприветливой дубраве. Журналист не мог заставить себя работать. Вынужденный отдых не восстанавливал его силы, и с каждым днем он все больше и больше терял уверенность в себе.

Прошедшая ночь измучила его бессонницей. Теперь все утро в голове крутился, повторяясь, разговор с женой. Наступала зима и жена хотела новую шубу. Она не предлагала ему поехать в санаторий и поддержать свое здоровье или просто развеяться, хотя бы пойти в театр. Снежана думала только о себе и хотела новую шубу. Денег у него не было, но жену это не останавливало.

Хлопнула входная дверь и порыв ветра, ворвавшись в комнату и вылетая в открытую форточку, поднял со стола стопку бумаг с разноцветными пометками и разнес по полу. Это были его старые неопубликованные статьи.

Вилен встал и прошел в прихожую. На стойке для одежды красовалась новая песцовая шуба – длинная, расклешенная, изысканно-серого цвета. Из-под пышного воротника нахально выглядывала этикетка с ценой. Увидев шестизначную цифру, он заморгал и представил десяток убитых зверьков, повисших на стойке.

– Ради безжизненной тряпки! – вздохнул он огорченно. – Теперь еще перчатки и сапоги…

– Кредит… – горестно догадался Вилен и поплелся в свою комнату. Он упал в кресло и почувствовал себя совершенно обессиленным. Урчащий желудок напомнил ему, что он еще не завтракал, но на кухню идти не хотелось. Оттуда доносились запахи специй, жена готовила и тихо напевала что-то из оперы, похоже было на арию Кармен, он не разобрал слова, но по мелодии вспомнил: «меня не любишь, но люблю я, берегись любви моей!»

– Да, уж…Только дорого мне твоя любовь стоит, Снежана, – промелькнула у огорченного мужа недоверчивая и сердитая мысль.

Он более не мог оставаться дома, вернулся в прихожую и хотел надеть кожаный плащ, а потом подумал, что надо пойти в гараж, надел старую куртку и вышел во двор. Было холодно и Вилен Данилович пожалел, что не оделся поплотнее, когда он последний раз выходил из дома было гораздо теплее.

Теперь он почувствовал, что погода безвозвратно изменилась и уже подкрадывались всюду проникающие резкие ранние сумерки. Кучевые облака на небе сменила сплошная серая пелена, под которой скрывалась холодная сизость приближающейся зимы.

Подойдя к гаражу, он не нашел в кармане ключей. Возвращаться домой не хотелось, и он рассеянно побрел по знакомой улице. Его чуть не сбил с ног модно одетый, ухоженный мужчина в наушниках, разговаривавший на ходу по телефону. Вилена Даниловича, словно набежавшей волной, обдало ощущение энергии, самоуверенности, даже амбициозности прохожего.

Около частного дома, удивительным образом сохранившегося среди многоэтажек, сносили старый деревянный забор и, вероятно, собирались ставить новый.

– Дядя, отойди, мешаешь, – услышал он рядом и пропустил вперед крепкого парня, который тащил сварочный аппарат.

Невысокая женщина в клетчатом наброшенном пальто и глубоких тапках, отороченных мехом, громко распоряжалась и давала указания работникам, она говорила скороговоркой на украинском языке:

– Що ви тут наробили. Я хотіла зовсім не таке. У мене тут квіти рости будуть і нехай люди на них дивляться і радіють. Паркан повинен бути прозорий і гарний, щоб очам було приємно. Не треба тут такий високий бетонний фундамент. Я вам гроші плачу, щоб все було гарно та міцно.*

– Дядя, ты мешаешь, иди по своим делам, – опять набросился сварщик, – без тебя мороки хватает. Видишь, какая тут мадам!

Но Вилен Данилович продолжал стоять, его словно притягивала эта живая, независимая, такая колоритная женщина, он впитывал ее быструю речь и смотрел на нее, стараясь удержать в себе ее образ, который нес ему долгожданный покой. Воображение уже рисовало вишневый садок, пчел над ульями, большую кринку молока и задушевную украинскую песню.

Другой раздраженный мастеровой, таджик, похожий на гастарбайтера, вез песок и зацепил его тачкой.

– Ты тут стоять, ничего не делать, только мешать! Помогать хотеть нам? Дар ватани мо чунин аблаҳро ба рӯяш лагадкӯб мекарданд!** – сердито прошипел таджик.

Вилен Данилович незнакомый язык не понимал, но интонация сказала обо всем, что думал рабочий, и он уныло поплелся дальше. Перед глазами висела серая песцовая шуба, нужно было об этом как-то разговаривать с женой и его раздражение становилось еще сильнее. Над землей стелился легкий туман, тучи низко висели над городом сплошным серым полотном. Начался противный мелкий дождь с пронизывающим ветром. Мир вокруг был похож на черно-белую фотографию. Не зная, куда вылить свою досаду, он вспомнил слова Пушкина: "Дни поздней осени бранят обыкновенно..."

Хотелось есть. Вилен Данилович подошел к столикам возле кафе, но не заметил, что охранник стряхивает воду с навеса после сильного вчерашнего дождя и по нелепой случайности оказался у входа в тот момент, когда вода сливалась и попала на его одежду. Побагровев от злости, он с тихим рычанием попытался пройти внутрь кафе, но охранник преградил ему путь со словами:

– Извините, в таком виде к нам нельзя. У нас строгий дресс-код.

Несмотря на долгие препирательства, посетитель не смог войти в кафе, но услышав шум, у входа появился администратор. Он внимательно и оценивающе посмотрел на Вилена Даниловича и на его лице появилась интригующая улыбка. Администратор позвал девушку, и она феном помогла высушить куртку незадачливого посетителя.

Вилен Данилович зашел в кафе, сел за столик и стал ждать официанта. Одна девушка болтала возле кассы, часто поглядывая на него, другая обслуживала клиентов.

Он сидел голодный и сердитый, и чувствовал, как внутри разрастается злость на это кафе, на себя, на погоду. Наконец, подошла официантка и протянула ему красивую коричневую папку:

– Добрый день. Посмотрите меню. Что вы хотите заказать?

В глазах девушки была такая готовность услужить, что посетителю захотелось как-то компенсировать себе все огорчения и заказать что-то необычное.

Вилен Данилович бегло посмотрел красочный список.

– Давайте рябчика.

Девушка ответила с приветливой улыбкой:

– Специально для вас такого хорошо прожаренного с хрустящей корочкой? Сочного и нежного? Со специями?

– Именно! Ну, вы же все это написали! Вот здесь! Прошу вас побыстрее!

– Был вчера один рябчик. И улетел. Прямо в окно. Из кухни. Не уследили. Простите, я забыла.

Вилен Данилович от удивления даже не успел еще больше рассердиться.

– Да у вас тут кафе или зоопарк? Или цирк?

– Кафе. Но продукты нам поставляет зоопарк.

Девушка смотрела так виновато, что Вилен Данилович смирился:

– Ну, тогда вот эту солянку! Только без зоопарка! – указал в меню на картинку с глиняным горшочком.

– Вы сделали замечательный выбор! Вам такую густую, с лимоном и оливками? Аромат такой от нее исходит великолепный! В таком красивом керамическом горшочке?

– В горшочке, в тарелке, в большой чашке, в кастрюле!!! У вас же написано – в горшочке и фотография есть!

– Простите, но солянки уже нет, хотя недавно была. Повар приготовил сегодня солянку, ну просто супер! И повара ее стали пробовать и нечаянно съели. Не удержались! Может выберете что-нибудь другое?

– Да у вас тут не кафе, а черт знает, что! То у них рябчик улетел, то зоопарк им продукты поставляет, то повара солянку съели! У вас вообще что-нибудь можно поесть?

– Лапша Доширак, манная каша, яйца всмятку, картошка в мундире, овсянка сэр...

– Хватит с меня! Зачем вы мне дали это меню? Здесь написано одно, а на деле совсем другое. Он схватил меню, швырнул его в руки девушке и встал из-за стола.

Но официантка стала возражать ему:

– А в газетах разве не так! Заголовок один, а содержание совсем другое! Лишь бы привлечь читателя!

Журналист даже не успел сообразить, что девушка нечаянно коснулась его профессии, как услышал, что все посетители вокруг громко смеются.

Подошел администратор.

– У нас сегодня в целях рекламы работает скрытая камера. Мы вас немного развлекли и теперь вы можете что-нибудь заказать за счет заведения. И вот вам утешительный приз. Он протянул Вилену Даниловичу игрушечного пушистого рыжего лисенка.

Лисенок напомнил о шубе жены, он рассердился еще больше и бросил лисенка на стол.

– Оставьте для своего зоопарка!

– Зачем вы так злитесь – сказала официантка. – Хотя, если вас кто-то обидел или расстроил, злость – первый признак того, что вы начинаете выздоравливать. Это поднимаются силы. Так что вам принести?

Сильное чувство голода подавило в нем все остальные эмоции. Вилен Данилович согласился на все, что ему предложили. Он с аппетитом съел и салат, и домашний суп, и фирменную котлету. С аппетитом управляясь с горячим обедом, мужчина заметил, что в углу кафе сидят три девушки и что-то обсуждают, иногда поглядывая в его сторону.

Когда утоливший голод журналист уже допивал кофе, к нему подсела одна из девушек. Пережитый розыгрыш сделал его подозрительным. Он подумал, что сейчас под убедительным предлогом попросят денег или телефон, кому-то позвонить, хотя, присмотревшись внимательнее, понял, что, пожалуй, денег просить не будут.

– Что вы хотите? – недружелюбно поинтересовался он у девушки.

– Извините великодушно, но мне очень нужна ваша помощь. Недалеко книжный магазин и сегодня акция. Для всех пар, купивших одну книгу, вторую дадут бесплатно, в подарок. Я хотела бы попросить вас пойти в магазин со мной. Если вас не затруднит. Мы скажем в магазине, что вы мой друг, а я ваша девушка. Это займет несколько минут.

Она сказала это так искренне, глядя ему в глаза и застенчиво улыбаясь.

Девушка была высокая, темноволосая, с большими карими глазами, похожая на узбечку, в обтягивающих брюках и яркой куртке. Вилен вспомнил о своем возрасте и за несколько секунд в его голове пронесся табун мыслей, связанных с ним и молодой девушкой, которая хотела его представить своим другом.

Они уже подходили к магазину, когда девушка сказала шепотом:

– Меня зовут Гузаль.

– Очень приятно, а меня Маджид, – с иронией парировал Вилен.

В магазине девушка попросила его подождать у кассы, а сама пошла в зал. Через пару минут она вернулась с двумя книгами. Они представились, как пара, участвующая в сегодняшней акции. Девушка показала продавщице книги, и та записала их названия. Заголовки книг потрясли Вилена Даниловича. В одно мгновение холодный пот покрыл его тело. Первая книга называлась "Как помочь парню стать мужчиной – советы для девушек", а вторая книга "Почему мой парень неудачник". Продавщица посмотрела на Вилена Даниловича сочувствующими глазами, словно проговорила: «Как мне жаль тебя, дорогой».

Он стоял, не решаясь уйти, а тем более что-то сказать. Смешанные чувства неловкости, стыда, досады, злости на эту девчонку, которая выставила его в неприглядном свете кипели в нем, мешая выйти из этой ситуации хоть более или менее достойно. Но больше всего он злился на самого себя за то, что так поддался обману.

Девушка быстро исчезла со своими книгами за дверями магазина, а он продолжал стоять, виновато глядя на продавщицу, словно соответствовал уже навешенному ярлыку. Почему он такой чувствительный и легковерный! Как он мог согласиться на такое нелепое предложение!

Мрачный и беспомощный, Вилен Данилович вышел из магазина, у входа со злостью пнул стоящий на асфальте стенд с рекламой акции, и с ноющим сердцем понуро побрел по улице, коря себя за глупую доброту и снисходительность, в надежде где-то посидеть спокойно без просителей, свидетелей и прочих веселых людей, которые его уже довели чуть ли не до бешенства.

Он купил газету у метро и сел на лавочку. Но почитать ему не удалось. Через несколько минут к скамейке подошла шумная пестрая ватага цыган. Остальные скамейки были заняты, и цыгане облюбовали эту.

– Дубридин, подвиньтесь, – бесцеремонно процедила старая цыганка, грузно присаживаясь чуть-ли не на колени Вилену Даниловичу.

Послышался шумный разноголосый гомон цыганской речи. Мгновенно он оказался в обволакивающей ауре взглядов молодых, горячих цыганок и любопытных черных глаз смазливых детишек. Вилен Данилович подвинулся и оказавшись за пределами скамейки, не упал в лужу только потому, что зацепился за стоящую рядом урну.

С досадой он поднялся и пошел по улице. Время прошло незаметно и уже наступила вторая половина дня. Под мелкими каплями начавшегося дождя город стал выглядеть, как акварельное полотно. В сумеречных улицах серо-голубой фон дороги прочерчивали вытянутые лучи фар проезжающих машин. У автобусной остановки торчали фигуры в темных пальто с капюшонами, словно средневековые монахи. Картинки зазывающих витрин магазинов расплывались под тоскливыми потеками. Прохожие спешили укрыться от дождя, и ему пришлось лавировать между встречными пешеходами, чтобы, как и они, не попасть под грязные брызги из-под колес помпезных, блестящих от капель дождя машин.

Вилену Даниловичу хотелось укрыться от дождя и побыть одному. Вскоре он увидел переулок и вошел в глухой тоннель под аркой дома. К счастью, там никого не было. Мужчина прислонился к сухой каменной стене и некоторое время стоял молча. Вилен был уже на пределе эмоционального перенапряжения после всех пережитых за день событий, да еще и сказывалась бессонная ночь. Конечно, все занимались своим делом. Работники кафе старались увеличить прибыли, похоже было, что подобные представления устраивались в кафе довольно часто и постоянные посетители о них знали. Девушки оттачивали искусство очарования и развлекались, цыгане беспокоились о своих детях. И все они мгновенно просчитали его состояние, официантка даже угадала его профессию! Потому, что все они находятся в постоянном контакте с живыми людьми! А он, не работая уже месяц и совершенно расслабившись, оказался для всех легкой добычей. Вилен не мог себе представить, что такое могло произойти с ним, когда он с целеустремленным взглядом шел по улице. Рассуждая таким образом, он пытался справиться, успокоить разыгравшиеся эмоции, но внезапно ему стало смешно. Словно в фильме, журналист живо представил себя возле дома говорливой украинки и вспомнил пинание сердитого таджика, потом в кафе, в магазине, рядом с цыганами … и захохотал…

Вилен смеялся, как в молодости смеялся от избытка энергии и первородных сил в компании друзей, и даже не думал о том, что кто-то из знакомых может его увидеть. Но вокруг никого не было. Вдоволь насмеявшись и выпустив терзавшую его досаду, раздражение, злость и недовольство собой, через некоторое время он успокоился, поправил куртку, вышел на улицу и направился к метро. Улыбка продолжала светиться на его лице.

Дождь закончился, мокрые камни мостовой оловянно-перламутрового цвета напомнили ему о роскошных оттенках песцовой шубы, и он подумал, что ушел из дома утром и ничего не сказал жене.

Небо прояснялось и ветер, разогнав тучи, притаился в серо-белых облаках. На площади у метро собралось много людей. Высокий парень с длинными курчавыми волосами и замысловато повязанным вокруг шеи шарфом, без шапки, стоял на высоком бетонном ограждении лестницы и вдохновенно читал стихи. Вилен Данилович остановился и стал слушать.

Стихи были несовершенные, но в них было столько порыва, столько эмоций, молодой энергии и поэта так поддерживали зрители, что Вилен Данилович почувствовал, что растворяется в этом светлом облаке молодости, наполняется новой, сильной энергией. Он стоял и слушал. Парень говорил образно, находил совершенно неожиданные эпитеты, его стихи о простых вещах были свежими, живыми. Казалось, что некоторые из стихов рождались в эту самую минуту. Вилен Данилович прислушался:

«Мы прогуляем час c дождем, а может два,
до блеска вымоем и крыши, и антенны.
Дождь намекнёт, что нам домой идти пора,
там ожидают нас обоих перемены…»***

Его кольнуло слово «перемены», оно будто уже жило у него внутри, но не напоминало о себе. Вилен Данилович подумал, что уже имеет такой опыт, так удобно устроился в рамках профессионального языка, научился соблюдать все требования, предъявляемые к текстам, но не получал от них никакого удовольствия. И вспомнил, что начинал так же, как и этот парень, писал, может быть, нарушая установленные правила, пока учился, и постепенно стал работать правильно, в рамках наработанного стиля.

Прошел почти час, не замечая, что уже замерзли руки, он прятал их в карманы, но не уходил. Журналист пожалел, что не взял телефон. Вокруг него слушатели фотографировали, записывали видео, и Вилен Данилович подумал, что найдет, конечно, в интернете это выступление. Прохожие останавливались, не уходили и те, кто пришел раньше. Вилен Данилович подумал, что последнее время он не мог вместить в статью и донести свежесть впечатлений и стал писать скучно, обыденно, одинаково. Редактор прав и замечания его верны. Когда выступление поэта закончилось, Вилен Данилович подошел к парню, подал ему руку, а потом, не удержавшись, сердечно обнял и вручил свою визитку, к счастью, она оказалась в кармане.

Чувствовалось, что к ночи будет заморозок. Воздух становится кристально-прозрачным, силуэты голых деревьев отбрасывали причудливые тени на блестящий асфальт. Морось превращалась в первые снежинки. Он шел теперь быстрым и уверенным шагом. Холодный воздух придавал четкости мыслям. Журналисту очень захотелось, чтобы пришла зима с морозными ясными днями и хрустящим снегом. Пусть погода переменится, пусть будет что угодно, только не эта серая, мокрая, промозглая поздняя осень.

Открыв ключом дверь и войдя в дом, он услышал голос жены, говорящей по телефону:

– Да, купила. Красивая, теплая, удобная. Легкая! Нравится, не то слово! Новый образ? Конечно! Да ничего, рассчитаюсь. Набрала новых клиентов. Да, я успешная…Ему можно сказать, показала. Знаешь, это уже мое последнее средство. Не работает, сидит весь отпуск в тоске непонятно по кому, может быть хоть это его встряхнет.

Вилен тихо разделся и вошел на кухню. Жена смущенно посмотрела на него и положила телефон.

– Будем обедать?

– Не надо меня встряхивать – сказал Вилен с улыбкой.

Жена смотрела на него с изумлением.

– Лучше покажись в новой шубе.

Снежана послушно направилась в прихожую, где так и висела новая шуба, надела ее и прошлась по комнате.

– А что, тебе идет! Теперь осталось дождаться хорошей снежной зимы и пойдем новую шубу прогуливать.

Похвалив покупку и сделав вид, что не заметил удивленный взгляд жены, Вилен направился в свой кабинет, взял свои рукописи.

– А жена то у меня королева… – подумал он с гордостью. – Да и я тоже…

Точное определение его самого не приходило в голову, но чувство удовлетворенности не требовало дополнительных подтверждений.

За окном тихо падал снег, и унылая картина осени преображалась. На подмерзших голых ветках деревьев появлялись белые кружева. После прогулки и пережитых приключений Вилен чувствовал себя бодрым и полным сил.

– Как хочется работать! Сколько мыслей возникает в голове, – подумал Вилен, пересматривая свои старые записи.

Он был наполнен впечатлениями и вспоминал те последние дни, когда, не выходя из кабинета, писал о событиях в городе. А ведь там на каждом метре что-то происходит, а за день? Не надо ничего выдумывать. В нем поднималось чувство заново нарождающегося художника и теснились в голове сюжеты очерков, их колорит, пафос, смятение, радость, огорчение – все, чем наполнена жизнь во всем своем многообразии.

Раздался телефонный звонок. Редактор спрашивал, как он отдохнул и может ли на пару дней раньше выйти на работу – если можно, прямо завтра.

Вилен быстро прошелся по комнате, вернулся к столу и с глубоким чувством торжества, с упоением начал печатать новую статью.

Примечания.
* Что вы тут наделали. Я хотела совсем не так. У меня тут цветы расти будут и пусть люди на них смотрят и радуются. Забор должен быть прозрачный и красивый, чтобы глазам было приятно. Не надо тут такой высокий бетонный фундамент. Я вам деньги плачу, чтобы все было красиво и крепко.
** Дар ватани мо чунин аблаҳро ба рӯяш лагадкӯб мекарданд (dar vatani mo cunin aʙlahro ʙa rūjaş lagadkūʙ mekardand) У нас на родине такому оболтусу уже по морде дали бы.
*** https://stihi.ru/2020/09/24/3804