... Дети, вы любите кукол?.. А вы, взрослые?.. Тогда – слушайте. Сказка – ложь, да в ней намек. Добрым девицам урок…

В игрушечном царстве-государстве жила-была кукла. Заурядная, статусом ниже самого замученного плюшевого мишки. Кукла училась на (прости, Боже!) педагога, пописывала стишки в розовую тетрадь, пила черничный морс и зажигала по вечерам аромалампу. Кукла любила мягкие игрушки, кружевные сорочки и простыни в цветочек.

Продавцы умилялись, преподаватели завышали оценки. «У-у, пре-лесть, крошечка!..» - хотелось сказать каждому. И потрепать по щечке. Только б не задеть, не дунуть, не плюнуть…

Куклу звали Мила. Милочка, Милонька, Милашка… Но чаще всего ее величали Пуговка S. От английского «small». Именно такой размер кукла искала в магазинах одежды. И не находила… Ох уж эти полтора метра. Однажды над куклой подшутили – закрыли ее, спящую, в коробке от телеви-
зора. Очень веселые друзья у Пуговки…

Она была вполне симпатична, наша кукла. Бледное личико, розовые щечки, ротик вишенкой, глаза – незрелые крыжовины… ресницы клацают…завершающим штрихом – несколько веснушек. Да кудряшки каштановые – будто пожизненная «химия». Все чин-чинарем. Одобрено ГОСТом, рекомендовано к потреблению.

День в сказочном государстве шел своим чередом: кукла порхала по институту, мило щебетала с подружками, откусывала крошечные кусочки от пирожков в буфете… Юбочка в горошек, туфельки, бантики. Кукла знала, что ей всегда уступят место в очереди и перенесут через лужу. Подружки обсуждали с куклой новые румяна и покрой модных платьев, юноши заводили песни про звездное небо, дарили шоколадки. А о чем еще – с крошкой?..

Иногда кукла впускала гостей в свою сказочную жизнь. Уютная квартира, пушистые ковры, аромат жасмина. Гости пили зеленый чай из игрушечных чашек и рассказывали Пуговке S свои взрослые, серьезные проблемы. Кукла печально качала головой. Каждая клеточка на ее домашнем фартуке излучала легкость бытия. Идеальный хрупкий сказочный мирок…

…придуманный на радость окружающим.

Пуговка S говорила всем, что занимается балетом. На самом деле дома, по вечерам, она тягала пятикилограммовые гантели и отжималась. Пот катился градом. Кукла хотела стать сильной и накачанной. Она вставала перед зеркалом и искала признаки мускулистости. Но тело оставалось кукольно-идеальным.

Просто Пуговка S хотела стать мужчиной. Непременно большим и сильным. Или хотя бы перевоплощаться в него в определенные моменты… Кукла знала, как должен выглядеть настоящий мужчина: рост два метра, косая сажень в плечах, голубые глаза, трехдневная щетина… А еще – круглая упитанная попа. Знатный такой попец.

Сей идеал – предмет грез соседки Пуговки, Лили. Лилю в компании величали просто L. (От «large» - большая). Все знали: Эль одинока, Эль ищет мужчину. Такого, для которого будет «small». Потому что она – женщина. Она хрупка и нежна. Ну и пусть рост метр восемьдесят, ну и пусть семьдесят кило. Ведь женщина… Эль излучала чувственность: в глазах, губах – сплошные крючки и ловушки. Не вырвешься. Изгибы тела обтянуты тканью без единой пуговицы. Вот придет двухметровый богатырь, и разорвет эту ткань в клочки, и правильно – чего красоту прятать…

Пуговка S хотела прийти к Эль и увести ее за собой. И стать не просто Пуговкой, а пуговкой с одежды Эль. Проще говоря, кукла влюбилась – чувство к Эль постучало в ее сердце два года назад да и осталось там на ПМЖ. Тепло, уютно, мухи не кусают.

Частенько, по вечерам, кукла спускалась из сказочного царства в подземелье. Она накидывала спортивный костюм, зашнуровывала кеды, ерошила волосы – и присоединялась к одной компании в переходе. Молодые люди поручали Пуговке S гитару и пение. Кукла давно научилась тренькать любимые мелодии, поддерживая сильными ручками тяжелую гитару. Пуговка S пела популярные хиты. Иногда – любимое: Земфира, «Синоптики»:
…Что мне косые эти взгляды?
Я вне закона, я синоптик…
В это время косматые парни бегали с шапками, собирая дань с прохожих. Прохожие умилялись. После «сеанса» парни хлопали Пуговку S по плечу: «Молодчина, реальный пацан!..» И сердце куклы переполнялось гордостью. Она даже пила с ними пиво из одной бутылки. Давилась, но пила.

А внешне, для всех – то же сказочно хрупкое бытие куклы. Потому что о куклах заботятся, ими восхищаются, их лелеют. Это только жизнь живых грешных людей полна страданий. Так им и надо.

Иногда у Пуговки S дико болел живот. Она сгибалась пополам и скулила в голос. Иногда она думала про Эль и сердце сочилось тоской. Ночь сотрясала тело куклы в конвульсиях, а утром подушку можно было вешать на веревочку, сушиться. А в феврале Пуговка S обычно простужалась. Температура и бессилие. Забраться в кровать, укутаться и реветь. Ничего не надо. Вот только бы Эль держала ее за руку и успокаивала – тогда нестрашно.

Но никто не приходил и не успокаивал – ни друзья, ни Эль. Пуговка S отключала свет, телефон и запиралась на три замка. Пережидала. Чтобы вскоре опять надеть юбочку в горох и выпорхнуть наружу, источая сладкую беззаботность. «А давай мы никому не скажем…» - договаривалась Пуговка S с самой собой. Ведь куклы не болеют, не ревут и не сморкаются в замызганный платок.


Пуговка S подходила к зеркалу в коротенькой ночнушке – и видела кукольное тельце. Ровненькие ножки, тоненькие ручки. Ничего лишнего. Может, где-то там, внутри, живет двухметровый богатырь. Вот он выберется наружу, и тогда… Но как Эль разглядит его внутри крошечной куклы? Ей живой мужчина нужен. Теплый. А у Пуговки S холодные ноги и руки.
Глупое, глупое зеркало…


Через сорок лет.

Уютная квартира, шелковые подушки, аромат пачули и иланг-иланга. Гитара валяется где-то в кладовке, спортивный костюм истлел. Пуговке S шестьдесят. Она – маленькая, бодрая, ухоженная. Печет вкусные пирожные. Живет одна. Пуговка S очень плохо видит и не может читать мелкий шрифт. А ей иногда приходят письма от друзей. Тогда Пуговка S выходит на лестничную площадку, стучится в квартиру Эль и просит подругу прочесть ей текст.
«Нашей маленькой, веселой, солнечной Пуговке… Оставайся такой же молодой и никогда, никогда не меняйся…»

Эль читает вслух, а за ее спиной слышится зычный бас мужа. Не два метра, не богатырь – но все же, все же…