– Про то, что у тебя нет денег, я уже слышала, – голос дочери стал ещё более жёстким и приобрёл знакомые интонации голоса супруги Тишкова, – я хочу тебя спросить, почему у всех девчонок на нашем курсе есть приличные сапоги, а твоя дочь ходит в прошлогодних обносках? Почему?
Тишков вздохнул, медленно встал из-за стола, оставив на тарелке недоеденную жареную картошку, одел свой китайский пуховик, стоптанные ботинки и, тихо притворив за собой скрипучую дверь, вышел на улицу. Накрапывал надоедливый осенний дождик, а холодный порывистый ветер срывал с лип последние листья, подгоняя редких прохожих.
Тишков подошёл к своей машине, одиноко стоящей в кармане двора, сбросил часть листвы с капота и лобового стекла и устало опустился на водительское сиденье. Обычно в это время он ставил свою потрёпанную «шестёрку» в гараж, возвращаясь домой шесть остановок на троллейбусе, но сегодня решил изменить привычному распорядку и направил автомобиль прямо по широкому проспекту.
Машин и прохожих в этот час было немного. «Покалымлю часок, а там видно будет» – подумал Тишков, наблюдая, как идущая впереди его красная «десятка» резко вильнула к обочине, подобрав поднявшего руку солидного мужчину. Он не удивился – время теперь суровое, отчего мужику не подзаработать при случае?
Тишков проехал целых два квартала, прежде, чем заметил на остановке «голосующего» долговязого парня в кожаной куртке.
– На Северную, командир!
На Северную, так на Северную. Километраж не так чтобы приличный, но вполне подходящий, и Тишков хотел было начать разговор об оплате, как молодой человек сам добавил:
– Три сотни? Устроит? Только вот что ....надо заскочить за женой. Она тут у тёщи загостилась, недалеко. Покажу.
Тишков проехал несколько километров, потом свернул во двор типовых девятиэтажных домов и припарковался у указанного подъезда. Он заглушил двигатель, чтобы не расходовать лишнее топливо и стал ждать. Прошло пять минут, десять, пятнадцать.... парочка не появлялась. К ночи подморозило, Тишков завёл двигатель и включил автомобильный радиоприёмник...
Лишь спустя полчаса, выйдя из машины и обнаружив, что подъезд, в котором исчез парень, проходной, ждать ему некого, и его элементарно надули, Тишков сел в машину и двинулся дальше.
Он довольно быстро наткнулся на следующего попутчика, а, точнее, на двоих, еле стоящих на ногах мужчин и, согласившись отвезти одного из них, жестко заметил:
– Только я попрошу – деньги вперёд.
Провожающий друга-собутыльника сделал рукой театральный жест:
– Петрови– и– ч! Я зап– п– лачу ...
Он извлёк чуть ли не из-за пазухи горсть мятых купюр, вытащил крупную банкноту, добавил еще пару бумажек достоинством поменьше и протянул Тишкову:
– Хв... Хв... хватит?
Эта сумма более, чем втрое превышала обычный тариф на подобное расстояние, но Тишков, озлобленный тем, как провёл его долговязый, молча взял деньги.
«Надбавка за риск, – успокоил он совесть, зашевелившуюся было в нём, да и то правда – вот возьмёт этот друг и уделает сиденье, а что ты с ним сделаешь?»
Он терпеливо выждал, когда собутыльники кончили лобызаться на прощание и тронулся, опасаясь одного: как бы его новый пассажир не заснул по дороге, и ему не пришлось расталкивать этого грузного, дышащего вонючим перегаром мужчину.
Однако этого не произошло, и вскоре он уже отъезжал от деревянного дома в частном секторе, отмечая, что ударивший мороз как нельзя кстати сковал грязь на обычной грунтовой дороге. Автобусы и троллейбусы уже не ходили, но последние трамваи ещё позвякивали на стыках рельсового пути. Правда, и пассажиров, желающих воспользоваться услугами извозчика, стало гораздо меньше.
Подбросив хорошо болтавшего по-русски китайца, затем курсанта военного училища с девушкой, а после этого пожилую женщину с огромной сумкой и проехав еще квартала три безрезультатно, Тишков понял, что пик припозднившихся прошёл. Теперь можно было надеяться лишь на большую удачу, и разумнее всего ехать в свой гараж. Город уснул, за редким исключением гуляющего по ночным барам золотого контингента мальчиков-мажоров и новоявленных нуворишей, не знающих, куда потратить легко пришедшие к ним деньги, да и те все были при своих «тачках», нисколько не опасаясь ни полиции, ни дорожно-транспортных происшествий.
Возвращаться домой пришлось пешком, и он шёл, тревожно озираясь по сторонам, опасаясь лихого народа. Однако Бог миловал в этот вечер Тишкова. Благополучно возвратившись домой, он на строгий вопрос жены «Где был?», смущённо вывалил на столик смятые деньги, прикидывая в уме, сколько бензина истратил в тот вечер. За вычетом этой суммы получалось неплохо, и он понял главное: заработать на сапоги дочке таким образом вполне реально. Месяцок этак покрутится ... К тому же не за горами и причитающийся ему весьма скромный оклад инженера по технике безопасности, из которого можно выкроить кое-что. Глядишь, и жена на работу устроится.
– Вот! – кивнул он на смятые бумажки, – подкалымил немного, подбросил попутчиков.
Жена Тишкова, жмурившаяся от яркого света в прихожей, укоризненно покачала головой:
– Ты предупредил бы... Ни мне, ни Таньке не сказался...
Тишков отложил несколько банкнот на бензин, а остальные протянул супруге:
– Так это... для неё ведь... старался. Вот возьми... отложи... на сапоги.
Жена Тишкова молча взяла деньги, унесла в комнату.
– В общем... – замялся Тишков, – завтра я тоже... ну ...в общем... подкалымить...
– Тише ты! – зашипела супруга, – Танька спит, а ей утром на занятия, пилить на другой конец города.
«Да и мне не мешало бы прилечь» – подумал Тишков, чувствуя, как всё тело его наливается свинцовой тяжестью, – «вымотался сегодня на работе – чёрт принёс проверяющих из вышестоящей организации, да и потом...»
Он разделся и лишь только улёгся на застеленный диван, как моментально заснул.

***

Прошло три недели. Тишков регулярно выходил на свой промысел, всегда почти в одно и то же время, остерегаясь потенциальных «кидальщиков» и наглых таксистов, который по рассказам знакомых могли запросто отомстить частнику, исподтишка проколов колёса. Он стал опытнее, оценивая пассажира, зная, что на улицах, примыкающих к основным магистралям порой гораздо легче подцепить пассажира, ведь с наступлением холодов иные не хотели идти к остановке...
Этот вечер перед бывшим праздником Октябрьской революции был на редкость урожайным.
Эти трое парней не вызвали у него никакого опасения.
– В Семёновку, батя, подбросишь? – осклабился коренастый крепыш, поигрывая крупной купюрой, которую ха характерный цвет в народе прозвали «морковкой».
– В Семёновку? – переспросил Тишков, с готовностью распахивая дверцу, – это можно!
Двое расположились сзади, а коренастый, закурив, вздохнул:
– Снега мало, садоводам беда.
– Беда... – эхом отозвался Тишков, прикидывая, что как раз этого стольника и не хватало на сапоги дочке. Еще с полчасика потом поработаю – и баста!
– Заверни, батя, направо, – скомандовал коренастый.
Машина свернула в одну из пустынных улиц заброшенного района по соседству с химическим комбинатом, из которого по требованию санэпиднадзора выселили всех жильцов, и теперь пустые коробки обживались бомжами.
– Останови, надо отлить, – вновь приказал коренастый, и не успел Тишков до конца притормозить автомобиль, как почувствовал: справа в бок ему упёрлось острое лезвие ножа.
– Давай гони башли, овца! – это один из тех, задних, прошипел на ухо, дыша отвратительным табачным перегаром, а другой, не дожидаясь принялся выворачивать карманы незадачливого «таксиста». Коренастый удовлетворённо наблюдал за происходящим, потом коротко бросил:
– Мотаем!
– А? – краем глаза Тишков углядел – тот, что рылся у него по карманам, провёл рукой по своей жилистой шее.
– В падлу! Овца... стрёмно такого! – отреагировал коренастый, и, повернувшись к Тишкову, добавил:
– Слышь ты, падла! Ментам сдашь – найдём, на куски изрубим!
Вся троица выскочила из машины. Тишков видел, как они метнулись в темноту в сторону пустыря, и дрожащей рукой включил ключ зажигания.
Он ехал домой, не обращая никакого внимания на многочисленных голосующих, стараясь унять дрожь в руках, понимая, что ему крупно повезло...
Он ничего не сказал об этом случае дома. Благо в тот злополучный вечер никого из домашних дома не было. Жена устроилась работать уборщицей в близлежащий кинотеатр, где мыла после сеансов, а Танька в последнее время часто пропадала по вечерам и даже ночами у подружки – как она объясняла, готовилась к сессии.

***

На следующий день Тишков не вышел вечером на свою вторую работу, а погрузился в чтение городской газеты объявлений. У него появилась мысль – устроиться в какую-нибудь фирму водителем. Если подвернётся хороший заработок, можно и с завода уйти – всё равно толком не платят, а нервы мотают – будь здоров!
«Стану страстной и нежной любовницей состоятельному господину, который оплатит мою учёбу в университете»– прочёл он одно из объявлений, подумав: да это та же самая проституция и удовлетворённо отметил: «Моя-то Танюшка сама поступила на бесплатное или как его называют – бюджетное отделение, даже стипендию получает, в такой «помощи» не нуждается, а на сапоги ... на сапоги мы деньги найдём, дай срок»
Он пробежал взглядом раздел «автомобили», отметив, что новой машины в такое время ему не видать, как своих ушей без зеркала, и наткнулся на несколько объявлений с приглашением на работу водителем. Тишков отчеркнул несколько из них, в частности, те, что предусматривали работу в вечернее и ночное время, и, вздохнув, застучал кнопками старого телефонного аппарата.
Из разговора с хозяином – работодателем он быстро смекнул, что такая вечерняя и ночная работа заключается в ... доставке проституток к клиенту и обратно. Честно говоря, не по душе было это... Но оплата за такой труд была просто сказочной.
Тишков обзвонил четыре подобных «конторы» и остановил свой выбор на одной из них. Во-первых, близко к дому. А во-вторых, заработок там посулили выше, чем в подобных фирмах.
«В конце концов, – размышлял он, – встанем на ноги, найду работу получше. А пока...»
Пока что он взял да и ударил по рукам на предложенные условия и выходил на эту новую свою работу в оговоренный день вечером и лихо подруливал к офису. Его машина буквально за два дня насквозь провоняла дорогими духами и жена Тишкова, брезгливо морща нос, сразу же заметила:
– Говоришь, администраторов возишь. Неплохо в вашей фирме живут менеджеры-то... Косметика что надо!
– Ничего, – согласился Тишков, помрачнев отчего– то. Он не вступал в разговор с необычными пассажирками, да и сопровождающих двоих охранников удостаивал односложными ответами типа «да», «нет» и «не знаю».
Третий день его работы был как обычно. Ему сказали, куда он должен был подъехать, он выехал. Вот он – этот дом, нужный подъезд...
Стрелка часов указала на десять вечера, дверь открылась, из подъезда показалась ярко размалёванная деваха, а за ней.... его Танюшка в новой одежде, раскрашенная, как новогодняя игрушка. Его единственная, горячо любимая дочка, которую он нянчил вот на этих самых, опять предательски задрожавших руках.
Девушки подошли, а он вдруг выскочил из машины и вплотную приблизился к ней:
– Дочка! Да как же... да как же так!
– А-а-а, салют! Значит, ты наш новый водила! Классно!
Таня открыла дверцу, села в машину и закинула ногу на ногу.
– Ну, вези что ли, папаша! Адрес знаешь?
...Тишков выжал сцепление. Они миновали проспект, свернули на малоприметную улочку и скоро уже были на месте...
...К ночи по прогнозу погоды ожидалось похолодание, что после дневной оттепели грозило суровым гололёдом. Однако этого не произошло, и водители, и сотрудники ГИБДД были весьма рады этому обстоятельству. Тем сильнее было удивление молоденького лейтенанта милиции, когда он прибыл на место происшествия.
– Ничего не понимаю, – пожимал он плечами, – дорога сухая, видимость отличная, по свидетельству очевидцев других машин на дороге в этот момент не было, а этот чудило... разогнался – да со всей скорости ... въехал в столб линии электропередачи. Да как въехал! Машина всмятку, а сам на удивление живучий оказался – при таком-то ударе ещё минут пять после того, как мы приехали, жил, да ещё какие-то деньги нам протягивал и всё твердил про какие-то сапоги.
– Какие еще сапоги, – усмехнулся в густые усы другой офицер – пожилой капитан. Он тяжело вздохнул и отправился в патрульную машину составлять протокол об очередном дорожно-транспортном происшествии, повлекшем за собой одну человеческую жертву...
Повалил густой снег, быстро закрывший собой пятно крови на грязном асфальте миллионного города.... Он шёл и шёл до самого утра. Укутывал промёрзшую землю, прикрывая своим пушистым ковром посадки садоводов, корни деревьев, поседевшую траву на газонах и разный сор на земле, словно пытаясь хоть немного приукрасить и город, и жизнь его обитателей...