- А ты слышала про Страну Сказок? – спрашивал отец, уютно устраиваясь в кресле и закуривая сигарету.
- Нет, расскажи! – у меня загорались глаза.
И он рассказывал. Про волшебную Страну Сказок, где меня всегда будут ждать герои моих любимых книг. Там нет вражды и злобы. Там Винни Пух пьет чай с Питером Пэном, а Буратино вместе с Алисой Селезневой играет в прятки с Чеширским котом.
Попасть в Страну Сказок очень просто, уверял отец. Он и сам там бывал не раз. Стены его комнаты украшали фотообои – с дивным цветущим полем и дорожкой, уходящей вдаль. Большая оранжевая бабочка парила в небе. Это, говорил отец, вход в Страну Сказок. Днем это обычная стена, а в полночь ты можешь пройти сквозь нее, и огромная бабочка унесет тебя на своих крыльях туда, где оживает волшебство.
Каждый вечер отец рассказывал новые подробности про эту чудесную страну и ее жителей. Я безумно хотела попасть в Страну Сказок. Я грезила ей несколько лет. Но к двенадцати ночи я, как правило, засыпала. А когда однажды мне удалось не заснуть до полуночи, отец сказал, что сегодня в Стране Сказок санитарный день, и они не принимают гостей.
- Но там всегда тебе рады, - подчеркнул отец. – Всегда. Там наслышаны про тебя. Я бывал там много раз. Иначе откуда я знаю все эти истории?
Он, отвернувшись, делал большой глоток из граненого стакана и морщился. Под столом выстроились в ряд шесть пустых бутылок.
Мы жили в городе, где опасно было ходить вечером в безлюдных местах. Да и днем, в общем, тоже. Да и в людных местах, если честно. Да и дома оставаться тоже не стоило. Мы жили в городе, где мне, десятилетней девочке, пожилой незнакомец на улице предлагал свою любовь. Я ничего тогда не поняла. А годами позже, будучи студенткой и работая в небольшой газете, я возвращалась домой после очередного интервью, как ужаленная, и плакала, свернувшись на полу. Их сальные взгляды, унизительные шутки и неслучайные прикосновения оставляли в душе воспаленные язвы.
Мы жили в городе таком же, как большинство других городов.
Мне было девятнадцать, мы с лучшей подругой сидели на крыше заброшенного дома и пили дешевое вино, казавшееся божественной амброзией.
- Люди, пережившие клиническую смерть, видели тоннель, озаренный светом, - задумчиво говорит подруга, что-то черкая красным фломастером на руке. - Как ты думаешь, куда ведет этот тоннель? Есть ли там зеленые луга и холмы? И есть ли там собаки? Шотландские овчарки? Знаешь, как Лэсси в том старом сериале. Я думаю, что есть. И я знаю, чего там нет точно – там нет боли от ударов тонким проводом, которым тебя хлещет твоя полубезумная бабка, которой опять почудилось, что ты – антихрист.
Я хочу возразить ей. Сказать слова поддержки. Я вижу с крыши, как пялится на меня глазками-пуговками выброшенный в мусорный бак плюшевый медведь с распоротым брюхом. Я должна сказать что-то очень важное, но слова, звучавшие у меня в голове так убедительно, задыхаются в горле. Они рождаются на свет уже окаменевшими и пурпурно-синими.
Подруга протягивает мне тыльной стороной руку, исчерканную красными линиями, и спрашивает:
- Вдоль или поперек? Как правильно – вдоль или поперек?

Мне было двадцать пять, и другая моя подруга вышла замуж за иностранца, с которым познакомилась на отдыхе. Пока ее смуглый белозубый муж ждет в такси, она радостно рассказывает мне, держа за руку:
- Там апельсины растут прямо на деревьях! Здорово, да? И мандарины тоже. Там круглый год лето, и почти не бывает дождей. Идешь по улице: справа апельсины, слева мандарины, только успевай срывать… Ну чего ты смеешься?.. Перестань!..
Она улетела, и больше я ее не видела. Все мои письма остались без ответа.

Мне было двадцать семь, когда отец ослеп. Обои в его комнате, пожелтевшие со временем, прожженные сигаретами, никуда уже не годились. Я срывала со стен эти обои, с цветущим полем, дорожкой, уходящей вдаль, и янтарно-золотистой бабочкой. Я рвала их в ярости, обои сходили кусками. А под ними была обычная серая стена, с паутиной и пятнами плесени. И несколько мертвых мотыльков.
Я кричу и царапаю стену ногтями. Я кидаюсь на нее с кулаками и бью ее ногой. И ничего не происходит.

Сейчас мне тридцать три. Давно уже не стало отца, и живу я сейчас совсем в другой квартире. Я рисую пейзажи акварелью и сочиняю истории. Я рисую рисовые поля, принцев и принцесс, сиреневые облака и горные ручьи. И когда я горю какой-то идеей в три часа ночи, при свете настольной лампы, я на время забываю о тех, кто ушел. О тех, кого ждать бессмысленно.
В соседней комнате спит моя дочь. В розовой деревянной кровати, сделанной в форме кареты. Я подхожу к ней, поправляю сбившееся одеяло. И думаю о том, что когда-нибудь я расскажу ей сказку. О волшебной стране, где всегда ей рады. О стране, где вечное лето, и большая оранжевая бабочка ждет, чтобы унести ее с собой. О стране, в которой я сама бывала не раз.
Я расскажу ей сказку, которую каждый из нас рассказывает своим детям.
Которую все мы рассказываем друг другу.

Написано для конкурса "Фантазии по картине": http://litset.ru/publ/15-1-0-65375