И снова архива – пыльные папки
И тайны большие что скрыты в тени
За папкой с тесёмкой, забытой, закрытой
Судьба не закрыта, но с грифом – «умри»!
Очередная работа за столом, с архивными документами. Гриф секретности давно снят, но вынос из помещения категорически запрещён. Читая некие бумаги, удивляешься тому, что в них вообще не было смысла запрещения. Но кому-то ведь это стало надо?
Суть документов папки:
Главный редактор, некой газеты, (название заштриховано), в городе Альтенхайм, дал задание журналисту взять интервью в доме престарелых, у нескольких престарелых фрау. Находящихся в более-менее здравом рассудке и адекватном состоянии, на предмет послевоенной жизни. Издевательствах, изнасилованиях и безнаказанных убийствах жителей Германии.
На войне да мужички расслаблялись.
Да на жёнушек чужих, на кидались.
Страшно на войне мирным – голодно.
Да с солдатами гулять было выгодно…
Фрау Гретель Кёниг
Моншау. Близ Эрфурта.
- Фрау Гретель. Выражаю вам своё восхищение и благодарность, за ваше согласие на наше сотрудничество.
- Не забудьте молодой человек передать мне десять марок, за интервью. И будет лучше если вы расплатитесь заранее. Это сделает меня более разговорчивой.
- О! Да, да! Деньги довольно-таки небольшие и я готов их отдать вам сразу.
- Мне они в общем-то не нужны, у меня здесь всё есть и всем обеспечена, но наличные в кармане всегда греют душу. Это, наверное, последствия войны и послевоенных лет…
— Вот возьмите марки и расскажите мне всё что вы помните именно про те, не лёгкие годы.
- О! Это будет длинная история. Мы, старики сентиментальны. Нас донимает холод и одиночество. Говорить могу долго и без темно, поэтому лучше задавайте вопросы.
- Хорошо! Что вы помните из последних месяцев войны? Ну, к примеру, сразу после рождества.
- Холод! Темно, голодно и холодно. Всё!
- Но это слишком обще. Немного конкретики.
- Рождество 44 года принесло полное разочарование. Я родилась в 1920 году. К началу войны у меня был один ребёнок, но в начале 42 года я родила дочь. Моего мужа, Горста, призвали и направили в действующую армию в конце 41 года. У него плохое зрение было. Он попал в похоронную команду. Как он сам писал, он не убил ни одного человека, но десятками закапывал их в землю. Когда его только призвали я думала, что нам станет на много тяжелее выжить. В материальном плане. Но у нас, практически ничего не изменилось. Горст очень часто присылал посылки. Вещи, обувь, часы. Иногда золотые зубы. Так что мы не нуждались до ноября 44 года, когда его взяли в плен. Вот тут-то, а это и пришлось как раз к рождеству, мы и узнали, что такое голод. А дальше ещё хуже. Эти ужасные бомбёжки. В добавок кругом рассказывали о диких русских, готовых всех поднять на свои рога и вдобавок кого изжарить, а кого и просто съесть живьём.
- Ну это же всё не правда. Сказки…
— Это вам сказки, а нам в подвалах, сидящих с мерцающей зажжённой свечой, казалось, что в каждой тени, за каждым углом русский и смерть. В добавок голод и жажда. Водопровод в доме испортился, и ни воды набрать ни помыться было негде.
- А расскажите, как к вам относились захватчики? Многие утверждают, что их насиловали. Над ними издевались.
- Насиловали? Зачем? За хлеб, за воду, за жизнь, почти любая была готова идти с любым русским. Нет были, конечно, некоторые, но у меня дети. Их необходимо было кормить. Чтобы я сказала Горсту, если бы кто-то из детей умер?
- То есть вы хотите сказать, что вы добровольно?
- Ах молодой человек. Если бы ваша бабушка не кормила вашего отца, то вы вряд ли задавали бы мне эти не этичные вопросы. Да, я спала с русскими. Они не когда не отказывали детям, прибегавшим с тарелками к печкам на колёсах. Всегда давали порцию, но это же не выход. Они просто не могли кормить нас постоянно. И эта каша…
- И что? Как?
- Да вам то что? Офицеры всегда давали марки, а солдаты тушёнку и много других продуктов. Вот так мы и дожили до того, как вернулся Горст. Пошёл работать на стройку. Я в магазин. А вы не верьте разному. Русские всегда были честны и обходительны. Правда не всегда чисто выбриты.
- До свидания.
- Скорее прощайте. Приятно было вспомнить.
Фрау Карлот Рихтер
Носсен
- Добрый день. Я по поручению редакции. Спасибо что согласились сотрудничать.
- Добрый день. Я простите, не совсем поняла темы вашего интервью. О чём вы хотите услышать?
- Нас интересуют последние месяцы войны и жизнь сразу после её окончания.
- Последние месяцы войны у нас прошли спокойно. Точнее война стороной обошла наш городок. Наши быстро проехали по улицам на машинах. Мы сразу всё и поняли. Родители вывесили наволочку из окна, а на стёкла, чтоб не вылетели при взрывах, наклеили полосочки. Но войны и не было. Русские тоже проехали по улицам на машинах и танках. После этого на долго воцарилась гнетущая тишина. Мы просто не знали чего ожидать далее.
- Так что, захватчики больше не пришли?
- Кто? А! Ну как не пришли. Рядом с городом был не большой аэродром, вот на нём они и построили свои длинные дома. Казармы. Поселились в них, а в город приходили патрулировать и за покупками. Проверяли рынок, кинотеатры и просто окраины. Только зря вы их назвали захватчиками. Ничего подобного, ну там убийств или издевательств не было. Да, они ходили как хозяева. А мы боялись. Прятались и убегали в подворотни, только при звуке приближающихся машин. Но это было не долго. Нас не трогали. Можно сказать, почти не замечали, и мы осмелели. Спокойно начали встречать патруль на улице. Правда и сейчас, если русский заходит в магазин, все стараются пропустить его вперёд. А в пабы им самим не разрешено заходить. Там уж мы, немцы, чувствовали всегда себя спокойно.
Как-то возвращаясь вечером домой, очень спешила. Вот-вот должен был начаться комендантский час. А за это на улицах арестовывали и держали до утра. Потом везли домой, для проверки. И вот я бегу. До дома оставалось немного. Но вижу, что там, где дом, там и патруль. Остановилась. Думаю, что делать? И тут из улицы с боку, выходит молодой солдатик. Посмотрел на меня. Потом туда, куда смотрела я м всё понял. Подошёл, взял под ручку, и мы медленно пошли по дороге.
Когда подошли к патрулю, солдат показал документы, и мы прошли дальше. Он провёл меня до дома и ушёл. А через два дня, утром, пришёл. И мы весь день гуляли по городу. Я плохо выговариваю его имя, но точно помню – Мьиша Кочьмарик из Пернополя. Мы с ним подружились. Он учился говорить по-нашему, а я по его. И очень скоро мы стали понимать друг дружку. Я его очень полюбила. Но в один день он не пришёл. На другой тоже. А на третий день я пошла на аэродром, в его часть и мне рассказали, что он погиб на окраине города. В перестрелке. Его хоронили. Я очень много и долго плакала и переживала.
- Так он вас изнасиловал?
- Ой! Что вы! Я так и вышла девицей замуж, за нашего, городского парня, вернувшегося из плена. Так мы с ним и прожили всю жизнь. Но я всегда помнила и любила Мьишу.
Фрау Бруна Крюгер
Бахарах
- Здравствуйте.
- Что вы хотите?
- Ну, я вам говорил по телефону, что мне хотелось поговорить о последних днях или месяцах войны и сразу после войны.
- А нечего мне рассказывать.
- Ну как же так? Я узнавал, ваш муж, Корбл Крюгер, был офицером.
- Он не состоял в СС и не убивал. Он был просто солдат, хоть и при погонах. Он выполнял приказы.
- Но я не хотел говорить о нём. Речь должна идти только о вас и о вашей семье.
- А что моя семья? Мы не воевали. Больше мучались.
— Вот. Вот об этом и хотелось бы получить информацию.
- Давайте конкретнее. Что вас интересует?
- Последние дни войны. Пришли захватчики и вашей семье стало плохо жить.
- Нет. Ещё не пришли. Ещё наши солдаты пытались удержать город. Нас бомбили. Улицы обстреливали танки и пушки. Как наши, так и русские. Мы прятались по подвалам. Не было ни еды, ни воды. Вот только там, многие из нас осознали, в какую авантюру втянул нас Фюрер и прокляли его на веки вечные.
- Ну ладно. Хорошо. А когда пришли эти?
- Когда пришли русские? Да, было страшно, так как нас пугали и описывали их чуть ли не посланниками ада. С красными глазами и капытами вместо ног. Но голод, я вам скажу, спасает от многих страхов. Мы вышли из подвалов и те же русские делились с нами супом и кашей. А вот когда русские ушли, и пришли их союзники, то кроме как кусочек шоколада, американцы детям не давали. В это время я и продала очень много нужных нам самим вещей. Нужно было кормить детей. Многие тогда не брезговали связями с солдатами, но я не из этих. Хоть и не осуждаю. Не люблю американцев. Бесстыжие и наглые.
- Ну от чего вы так? Они всё же лучше русских.
- Лучше? Кто вам сказал? Я вот вам сейчас расскажу.
Корбл пробыл в плену три года. Он, когда вернулся много рассказывал. Жили они в бараках. Работали по восемь часов в день. Даже высшие офицеры, бывшие с ними и освобождённые от работы, помогали на разборке завалов. Никого и никогда не били, и не убивали. Бывало, шутили русские над немцами. Стучат палкой в висячую железку. Тревога. Все выходят, а им говорят, что через пол часа отправление домой. Все бегают, собирают вещи, упаковываются и выстраиваются на площади, а русские смеются. Обидно было после трёх часов стояния и ожидания машин, узнать, что над тобой пошутили. Это было обидно пока они не вернулись домой. Когда Корбл вернулся домой, он вообще оказался никому не нужен. Он военный, а такие остались не у дел. На него косились. Соседи тыкали пальцем в его сторону и крутили пальцем у виска.
Когда же Корбл пошёл в магистратуру, узнать о работе, то над ним долго смеялись, а потом просто выгнали. Выкинули на улицу.
После этого нам пришлось покинуть свой собственный дом и переехать жить во Францию. И вот, только спустя тридцать лет, мы смогли вернутся. Так что нашей семье русские доставили меньше хлопот, чем наши нынешние союзники, американцы. Вот эти и грабили, и насиловали. Хозяева жизни. А золотые кольца и серьги меняли по заниженному курсу или вообще отнимали. А теперь всё! Идите! Разбередили раны. Корбл так и ушёл, не простив этим союзникам двойную игру. Идите.
От редактора
Редакционное задание не выполнено. Материалы о зверствах советской армии не собраны и не соответствуют действительности. Данные материалы отправить в архив за ненадобностью.