Пошли однажды Иван-Царевич и Иван-Дурак в лес – по ягоды или на шашлык, неизвестно – но забрели в самую чащу и заблудились. Стали они кричать «ау!». До людей не докричались, а вот стая волков прибежала. Окружили волки Иванов, зубами лязгают, слюной брызгают. Дурак уже начал с жизнью прощаться, но тут Царевич как закричит:
– А ну встать строем по одному! Дисциплину нарушаете, дармоеды!
Волки раз, и выстроились в шеренгу, да ещё и по росту подровнялись. А Царевич опять командует:
– Напра-во! На скотобойню бегом марш!
На раз-два волков и след простыл.

Иван-Дурак очень удивился. Подтянул он брюки и спросил у Ивана-Царевича:
– Как это у тебя так получилось?
Замешкался Царевич с ответом, потому что как раз достал из кармана пирожок с капустой и вовсю им закусывал. А в это время невесть откуда вывалился медведь – огромный, лохматый, на Иванов пялится, пообедать ими желает. Пирожок во рту у Царевича и застрял. Хочет он команду дать, а звук не идёт – только глаза из головы выпучиваются.

Решил тогда Иван-Дурак спасти себя и товарища, да как заорёт на медведя:
– Эй, ты, хрен с горы, пшёл вон отсюда!
Но медведь только злее стал, подступает совсем близко. И стали бы друзья медвежьим обедом, если бы не медведица. Примчалась она в последний момент, надавала супругу затрещин и отправила малину собирать. Сама же только хмыкнула, взглянув на мокрые Ивановы штаны, и была такова.

Царевич наконец пирожок проглотил и говорит Дураку:
– Ну ты и дурак!
– Это почему?
– На себя посмотри и поймёшь.
Выдернул Иван-Дурак из штанов ремень с медной пряжкой, поплевал на неё, надраил рукавом и глядит на себя, как в зеркало. А на лбу крупным шрифтом так и написано: «дурак», только задом наперёд.

Напала на него великая печаль. Сел он на пенёк и расплакался:
– Дурак я, ой, дурак! Да ещё и задом наперёд!
Царевичу жалко его стало. Достал он из кармана другой пирожок, с повидлом , тычет Дураку под нос:
– Не серчай, убогий. Я ведь Царевич не просто так, а потому что на мне написано «царевич», только не на лбу, а в другом месте, каком – не скажу. Поэтому все меня слушаются и мои команды выполняют.
– Да кто ж над нами такую штуку учинил? – возмутился Дурак, – Кто на нас эти буковки судьбоносные накалякал?
– Я, ребятки.

Обернулись Иваны и видят старушку серенькую – низенькая, сухонькая, в капюшончике стоит.
– Вот и свиделись, Иванушки. Я хозяйка этого леса. Когда вы пацанятами бестолковыми по нему шастали, а потом устали и заснули под берёзкой, написала я на вас, кто есть кто – одному Ивану на лбу, а другому в другом месте, каком – не скажу.
– Совести у тебя нет, бабушка, – возмутился Иван-Дурак, – Это ж надо такое неравноправие учинить!
– Каюсь, мальчики! Готова всё исправить, если позволите. Сотру старые слова, напишу новые.
– Ну, если хорошие слова напишешь, то и я не против, – благородно согласился Иван-Царевич.

Пшикнула бабушка растворителем на старые надписи, и исчезли они бесследно. Потом достала маркер и написала одному в том месте, каком – сами догадайтесь, «витязь», а другому то же самое на лбу. Только на лбу две последние буквы не поместились, хоть и писала старушка в этот раз, как положено, слева направо. Посетовала она на свою неловкость, но решила, что и так сойдёт, потом показала Иванам дорогу из чащи, и пошли они домой счастливые.

На том сей сказке конец, а другой начало.

Пошли как-то Иван-Витязь и Иван-Витя на рыбалку, а навстречу им бродячий сказочник-лингвист…

Впрочем, это уже совсем другая история.