(после стилистической правки)
============

Ах, Дед Мороз, как много в этом звуке…
Услышав о Дедушке Морозе, все представляют белобородого и «краснотулупого» старика - этакого массовика-зетейника, развлекающего ребятишек под ёлкой. А я вижу «альтернативный» образ, если и похожий на общепринятый, то весьма отдалённо. И причиной тому – сказка не книжная, а реальная, случившаяся в моей жизни как раз под Новый год…
============
В те блаженной памяти времена работала я в одной из самых крупных библиотек страны - при казанском Университете. Штат там был большой, но, как водится, женский. От грустного факта мужского недобора и произошли все злоключения того дня…

По случаю новогодних праздников было организовано большое представление для детей сотрудников. В фойе установили пушистую ель в потолок, отрепетировали сказку. Актёрами были мы сами, вернее, те из нас, кто обладали хоть какими-то сценическими задатками. Мне досталась роль Лисы, и в день выступления я щеголяла в огненно-рыжем платье, черных бархатных перчатках до локтей и с «хитрым» прищуром подведенных до ушей глаз. Сзади болтался хвост – вроде, и правда, лисий: кто-то пожертвовал для моего персонажа старый мех.

По-настоящему «сказка» началась в тот момент, когда злые разбойники - Лиса в том числе - были шумно изгнаны «добрыми» героями за кулисы, где должны были подумать о своём поведении и, конечно, «подобреть», чтобы в последнем акте явить собой образчик горького раскаяния и дать возможность ребятам милосердно себя простить. Но не довелось мне посидеть на диванчике, обмахиваясь газетой: едва я скрылась от зрителей, в уши мне плеснула волна встревоженных голосов.
- Ты будешь Дедом Морозом, переодевайся скорее!
- То есть? – опешила я. – А что с Айратом?
- Он не может играть… невменяемый… развезло совсем… спит… давай, не тяни, а?
До меня дошел весь ужас ситуации. Айрат был верным рабом Зеленого змия: когда в рот попадала хоть капля зелья, – «слетал с катушек» и удержу не знал. О, чтоб провалился сквозь землю тот, кто подал ему рюмку в такой ответственный день!

- Не буду! – возмутилась я. - Мужика ищите!
- А кто тут мужик?
- Дядя Слава…
- Хромой же! А Серёжа заикается, у Пети роста нет, Марат в отпуске, - девчонки работали «на опережение», гася мои возражения на корню. - Некому, Юль, кроме тебя.
- Да вы, блин, издеваетесь? – вскипала я. - Дед Мороз - толстый старик. А от меня дети разбегутся, скажут, Кащей переодетый пришёл! И… я роли не знаю.
- Ты ж была на общей репетиции, примерно представляешь. А мы не были…
Положение становилось всё серьёзнее. Я должна была воскресить Айрата к жизни – иначе ответственность за срыв мероприятия падет на меня!
- Так… Где он? – горгоной вскинулась я.
- Да вон, в зале татарской литературы…

За стеллажами, в уголке для чаепития, на диванчике действительно лежало тело. Одна нога его, в кроссовке, с почётом расположилась на покрывале, а вторая, в полосатом порванном носке, простиралась по полу. Зрелище не располагало к оптимизму. Я в ужасе впила когти в безжизненно-обмякшие плечи.
- Вставай, вставай, говорю!!!
- Ммм… ы! - донеслось в ответ.
Я трясла Айрата всё сильнее, он отвечал междометиями, а потом довольно выразительно гаркнул: «Иди к чёрту!» Это меня взбодрило, значит, «ёлочка, гори!» тоже крикнуть сумеет. Сейчас устрою тебе шоковую терапию, голубчик. Ты ведь из отслуживших, вроде бы...

Я нагнулась к Айратову уху и резко, с хрипотцой, скомандовала: «Пааад-ёооом!», потом потянула за шею и перевела тело в сидячее положение, после чего отвесила пару не очень сильных, но звонких пощёчин и отскочила, чтобы не получить в ответ уже полноценную затрещину.
Айрат очнулся – как из яйца вылупился. Разинул глаза: «Ты чо?»
- Это ты - ЧО? Тебе выступать через десять минут, а ты нажрался до скотства!
- Где?
- Ты - Дед Мороз, понимаешь, нет?
- Кто – Мороз?
- Ты, урод, ты!
Ситуация напоминала сюжет шутливой песенки про летчика-полоумка, который упорно забывал свои позывные и просил «Землю» напомнить их. В десятый раз «Земля» не выдержала и отреагировала эмоционально: «Запомни: Сокол, Сокол ты! …баран…!»

- Я – Моро-оз???
Физиономия Айрата, запечатлевшая на себе все складки дивана, волнообразно колыхалась над такими же «неустойчивыми» плечами. Глаза, проснувшиеся в разной степени, не излучали ни интеллекта, ни жизни. Волосы торчали ежовыми иглами, «изжёванная» рубаха вылезла из не менее мятых брюк.
- Ты коллектив подводишь, всех подставляешь! – орала я с выражением.
- Подставляю? – растерянный взгляд Айрата отразил первое шевеление рассудка, заржавелые шестерни его мозга со скрежетом начали вращение.
- Да, подставляешь! Все ждут! Тебя! Одного! Пошли мыть рожу и переодеваться! – напирала я.
- А… как я смогу? – прозвучал дребезжащий, но вменяемый голос.
- А меня не волнует. Пить мог и хоровод водить сможешь!

Я села рядом с Айратом и начала сильно растирать его уши, чтобы кровь прилила к голове (когда-то читала о таком способе приведения алкоголиков в чувство). Айрат отмахивался, кряхтел, бормотал: «Да уйди ты!», однако я довела его уши до красноты пионерского галстука. Затем потащила его, запинающегося, в туалет (у нас, сотрудников, были отдельные «кабинеты»).

Ага, на ногах держится. Это главное. Посадим под елку, как чурку, остальное действие провернем сами. И при этой мысли моё сердце «упало». Ой… а кто сами-то? Только Мороз да Снегурка в третьей части предусматривались… Первый разогрелся до плюс сорока градусов, а вторая «замороженная» - медлительная и голосок-шепоток… Молоденькая девочка, боязливая, только и есть в ней, что большие хлопающие глазки да не понятно к кому обращенная пожизненная улыбка. Ой, влипли!

С этими мыслями я дотащила Айрата до туалета и подвела к унитазу. Он покорно тронул себя за штаны…
- Это что ещё!!! Обалдел? – завопила я. - Это потом. А сейчас – два пальца в рот!
- Я не хочу! Меня не тошнит! – выкрикнуло тело.
- А если под елкой захочешь? – не менее яростно отозвалась я, представив, как центральная фигура мероприятия прилюдно садится на корточки с криком: буэээ… И голова его кружится, и стены уплывают вслед за весёлым хороводом «заек», «медвежат» и «снежинок», взявшихся вокруг него за руки...
Но как я ни пыталась повлиять на ситуацию, заставить Айрата очистить желудок не удалось. Наоборот, он напился воды из крана…

Когда Дед был облачен в красную шубу и к подобию его лица прилепили бороду - по самые глаза для пущей маскировки, - я отвела его пред светлы очи Снегурочки.
- Оoo! – высказалась голубоглазка и разулыбалась ещё основательнее.
- Ооо-рёл, – продолжила я её мысль, - лишь бы не полетел.
Вдруг из «орлиного» горла раздался клёкот:
- Здравствуй, Дедушка Мороз, борода из ваты!
- Ну всё, включился в игру, жить будет, - облегченно вздохнула я, - реанимация прошла успешно.

Под вопли детворы: «Де-душ-ка-ма-рос! Вы-ха-ди!» наш герой вывалился на сцену… Нет, об этом нужно сказать подробнее. Айрат споткнулся о шнуры елочной иллюминации и начал было падать вперед головой. Чтобы не въехать в зал на животе, он побежал гигантскими шагами… Короче, голова и руки с посохом появились из-за кулис первыми, а сзади, с существенным запозданием – ноги-пропеллеры – всё как в мультике. Дед с разбегу чуть не протаранил ёлку, но посох помог ему затормозить движение. И сразу же, не отвлекаясь на поиски микрофона, исторг из себя заискивающий сиплый звук: «Здра-а-авствуйте, ребята!» - и смотрел при этом в направлении, откуда только что прибежал.

Сотрудники, стоящие вдоль стен, вернее, те из них, кто были в курсе происходящего, начали шушукаться и хихикать - комедия началась. А мне было не смешно: я выволокла этого Бармалея на сцену, значит, на мне и ответственность.

Снегурочка, приготовившаяся к степенному выходу Мороза, проговорила положенные по сценарию слова: «Ой, устал ты, Дедушка, еле идёшь!»
«Стены» плеснули волной откровенного смеха, и она чуть не смыла ненадолго ожившего Айрата в океан алкогольно-бессознательной нирваны: он подозрительно покачнулся… Я, стоявшая к нему ближе всех, подставила стул и придержала под руку - чтобы не промахнулся мимо сидения. Когда анемичный куль был устроен под ёлочкой, я убрала в сторону посох, чтобы не вырвался из некрепких рук да не ударил кого набалдашником.

Снегурка растерянно молчала, и я взяла у неё микрофон: «Да, ребята, дедушка устал, потому что он к вам бежал: торопился всех увидеть! Пусть теперь отдыхает!»
Айрат, плавно покачиваясь, «плыл» на стуле, руки его безвольно висели между широко разведенных колен. Свою миссию он, похоже, считал завершенной.
Тут Снегурочка снова сказала неладное:
- Дедушка принёс вам, ребята, мешок подарков. Кто расскажет ему стишок, того он наградит!
Я мысленно простонала: ну не может девка импровизировать! Какой, к черту, мешок? Он себя-то еле принёс! Пришлось снова взять у неё микрофон:
- Дедушка принёс вам подарки, ребята, но он так спешил, что уронил мешок по дороге. Я сейчас за ним сбегаю, а Снегурочка пока вам загадает загадки про зиму!
Лупоглазка, как ключиком заведенная, начала тараторить разученные строчки, а я бросилась «за кулисы», нашла мешок, выволокла на сцену и «плюхнула» возле Деда Мороза. То есть, у нас появились два мешка: на стуле и на полу…

Пока Снегурка отвлекала на себя внимание, я пыталась вывести Деда из анабиоза. Даже палец воткнула ему между ребер и пошевелила для выразительности ощущений.
- Проснись, козёл! – шептала я, стараясь не очень мельтешить губами. - Сейчас будут стихи читать. Говори детям: «Хорошо, мальчик, вот тебе подарок!» Понял?
- Знаю! – недовольно вскинулась Борода.

Подошел первый краснощекий рассказчик, пробормотал свои куплеты, а Дед… сидит себе как сидел! И Снегурка онемела - по плану не её слова. О, это же «тормоза», а не люди! Я достала игрушку из мешка и вложила её в дедову рукавицу. Сам он, пожалуй, нагибаться за подарком не сможет: кувыркнется носом в пол.
- Хорошо, мальчик, вот тебе подарок! – очнулся Дед.
Процесс пошел. Детишки бойко читали стишки, я подавала Айрату игрушки, а он повторял неизменное: «Хорошо, МАЛЬЧИК» – и гладил детей по голове – когда не промахивался.

После раздачи подарков по сценарию шла песня Деда Мороза, разумеется, про ёлочку. Когда Снегурка объявила номер и протянула Айрату микрофон, он вместо пения шумно выдохнул, произведя в микрофоне хрюкающий звук. Я думала, на этом и конец номера, но ошиблась. Дед набрал в легкие воздуха и взревел не по-старчески сильным голосом - от неожиданного звукового напора испуганно звякнули елочные игрушки. Такой контраст получился: полумертвое тело – и бычий рёв! Но какую, вы думаете, песню мы услышали?
«Здравствуй, Дедушка Мороз, борода из ваты! Ты подарки нам принёс…»

Я обмерла от ужаса: видать, мозг Айрата обесточен полностью. А раз так - то и матерщинную строчку пропоёт за милую душу! Мне хотелось броситься на Деда, как на амбразуру, свалить его со стула и прервать омерзительное соло, но, по счастью, до этого не дошло: у вокалиста включился сторожевой пунктик в подсознании и он замолк. Однако закончить куплет было нужно, и старче нестройно прошамкало: «…ба-ра-да-из-ваааа-ты…»

…«Стены» качались и «грохотали», некоторые зрители вытирали слёзы смеха и обмахивали платочками красные лица. Начальство метало глазами молнии. Снегурка стояла навытяжку - ёлка-палка!
Вдруг какой-то мальчуган – из тех, что постарше, крикнул:
- Дед Мороз, ты слова перепутал!
То ли это был маленький провокатор, то ли, наоборот, слишком наивное дитё, но Дед, как на грех, расслышал его вопрос. И медленно объявил в микрофон:
- А я, ребята, специально слова перепутал. Дальше – низ-зя!
- А почему? – спросило уже несколько голосов.
- Потому что там слова – неприличные! – таинственно признался Дед.
- А какие? Какие? – с возросшим интересом выкрикивали ребята.
Футболисты бы сказали, что наступил «опасный момент». Но вместо пояснений Дед начал издавать какие-то плачущие звуки – у него началась неукротимая икота. «Точно, сейчас вырвет!» - мысленно ахнула я и выхватила у Айрата микрофон, чтобы звук процесса не был многократно усилен.

- Дедушка старенький, у него плохая память. Он забыл самую главную нашу песню – про ёлочку! Давайте, ребята, все вместе напомним ему! – и я пропела первые строчки, чтобы задать тон. Получилось плоховато, но меня поддержал хор детских голосов, и все благополучно забыли про «бороду из ваты». Иногда в песню вклинивались нестройные интонации Деда и его протяжное «ыык…ы-ык», но самого страшного конфуза не случилось - содержимое желудка осталось при нём.

Правда, в этом месте возникла ещё одна трудность, но скорее по вине Снегурки. Она взяла Айрата за руку, как было условлено, и начала тянуть в круг – хоровод водить.
- Не могу, внученька, ноги болят! Старый я! Н-не могу-у-у, – искренне сопротивлялся он. И глаза его подтверждали: не врёт, боится вставать…
Но дурёха не унималась: положено плясать, значит извольте. Один её рывок был настолько силен, что стул деда встал на боковые ножки и чуть не перевернулся вместе со своим «наездником». За эти «пограничные» секунды стояния стула «на ребре» меня чуть не хватил удар… Господи, ну когда же закончится эта совместная самодеятельность ЛТП и дурдома?
Я сама взяла Снегурочку за руку – раз уж ей положено кого-то тащить за собой, пусть это будет трезвая Лиса – и мы двинулись вокруг ёлки, увлекая ребятишек. Мороз, оставленный в покое, повеселел и снова вошел в раж, хлопал в ладоши и выкрикивал: «Ай, молодец, внученька! Ай, молодцы, ребята! Ай, молодец, Лиса!»
Музыка играла, ёлка мигала, ребята улыбались, ничего так и не поняв. Праздник состоялся.

И вот, хоровод закончил вращение, Снегурочка распрощалась с ребятами, началась усиленная ходьба и стук дверей. Остались в неподвижности только ёлка и красный куль Деда Мороза под ней...
Я подошла к Айрату, чтобы расторгнуть его союз со стулом, и нашла его в состоянии дремоты - голова набок. Увидев меня, он воспрянул из небытия и почти гордо сказал: «Ну вот, а ты боялась, что я не смогу праздник организовать!» - и закашлялся. Видимо, сама природа воспротивилась такой неслыханной дерзости…

Когда мы вечером «пировали» в своём отделе, неизменной темой застолья было недавнее выступление. Вспоминались мельчайшие эпизоды, раздавались взрывы хохота, похожего на рыдания. Даже начальство, сначала сдержанно хмыкавшее в кулак, теперь откровенно «покатывалось», отложив гнев праведный до худших времён. Меня благодарили, как спасительницу мероприятия, обещали премию, и я «раздувалась» от гордости за себя, прекрасную.
«Сорокаградусный» Мороз снова находился в "ауте" – тело его валялось на диванчике за стеллажами: я положила его туда, откуда взяла. Пусть отдыхает, сердешный, пока не началась вторая серия мероприятия, в которой начальство задушит его собственной бородой.