Славка сам толком не знал, что это за таинственный сто шестнадцатый километр – его еще называли «стошка». Это был единственный район города, в котором он за сорок лет жизни так и не побывал. Ну и ладно. Не больно-то и хотелось. Отец говорил, что ничего интересного там нет – типичная городская окраина. Хотя у каждого района была какая-то своя фишка – где-то легче всего на гопоту нарваться, а где-то – цыганский поселок. Наверняка и на «стошке» было что-то примечательное – ну хотя бы какие-нибудь несчастные круги на полях…

Сто шестнадцатый километр был отделен от остальной части города длинным мостом через речку. А дальше, за мостом – неизвестность.

Жизнью своей Славка был вполне доволен. Он жил с отцом в старенькой хрущевке – но зато в центре города, центральнее некуда. В детстве Славка был счастлив и горд, что у него, такого шкета, есть отдельная комната!.. Ему почему-то казалось, что комната будет расти вместе с ним. Должна, и все тут. Но Славка рос в длину и ширину, а комната, казалось, только уменьшалась. И его радость по этому поводу становилась все более сдержанной.

Славка почти не помнил маму – он был совсем еще несмышленым, когда она бросила их. Махнула хвостом, как жар-птица, и исчезла. Но им и без всяких жар-птиц жилось неплохо. Тихо, размеренно. Как-то незаметно состарился отец. И так же незаметно Славке стукнуло сорок лет. Невелика беда: по классификации ВОЗ молодость длится до сорока четырех. А молодым у нас, как известно, открыты все дороги. Славка – парень рукастый. Звезд с неба не хватает, но с голоду точно не помрет. Погрузить, разгрузить, дотащить, отсортировать... А вечером – пить с батей ледяное пиво, смотреть футбол или играть в шахматы. А может, что и покрепче пива – это если черт дернул посмотреть новости. Тут уж в квартире разгорались политические дебаты до поздней ночи. А наутро Славка, бывало, немного болел и отпрашивался с работы. Но отец не бросал его в беде: всегда приносил похмелиться. Жарил для Славки фирменную яичницу и периодически заглядывал в его комнату, окликая по имени: жив ли сын?.. Дышит?..

И Славка сделал бы для своего старика то же самое: они приглядывали друг за другом.

С женщинами у Славки все было сложно. И одновременно просто. Он никогда не знал отказов – его девушки были покладисты, любезны, неревнивы – а главное, они всегда были рядом, стоило лишь нажать на «play». Старое доброе порно. Славка платил им своим постоянством: смотрел ролики только с определенными актрисами, которых знал по именам.

Всем был доволен Славка. Вот только снились ему иногда странные, пугающие сны. Сюжет один и тот же, менялись лишь детали. Будто он – мальчонка лет двенадцати – едет в трамвае, засыпает и пропускает свою остановку. А просыпается, лишь оказавшись на том самом сто шестнадцатом километре. А ведь там даже нет трамвайных путей: рельсы замыкают круг задолго до моста. И так тревожно в этот момент становится Славке!.. Нехорошее предчувствие: будто трамвай движется к границе его, Славкиной, жизни, и надо успеть соскочить.

Заканчивались сны весьма прозаично: он выходил на остановке, пересаживался на другой трамвай и ехал домой. Других вариантов не было: нужно возвращаться, пока еще не поздно.

А иногда он оглядывался вокруг и видел чудные цветочные поля. Невероятные, похожие на иллюстрации к сказкам. Прямо перед ним, чуть дальше остановки, простиралось маковое поле. Оно пламенело в лучах заката. Вот бы раньше знать, что на «стошке» столько красоты!..

И однажды Славка побежал по этому полю, раскинув руки – и, кажется, даже пел при этом. Или что-то иное пело внутри него. Хорошо ему было – и привольно, и сладко... Но последний трамвай уже дребезжал где-то вдали.

А как-то раз посреди алых маков Славка увидел рыжую длинноволосую девчонку. Она задорно улыбалась и приветливо махала рукой. Смеясь, она бежала куда-то сквозь поле, будто хотела что-то показать. А Славка бежал за ней, все больше удаляясь от остановки.

У него был с собой фотоаппарат, старая «мыльница». И Славке безумно хотелось запечатлеть огненные цветы, похожие на разинутые голосящие рты диковинных птиц. А также волосы бегущей девчонки, мелькающие то там, то тут, словно лисий хвост. Ему не хотелось это забывать. Да никто и не поверит без фото… Заманчивая идея: остаться тут ненадолго, чтобы вдоволь поснимать. Но тогда он может опоздать на свой трамвай…

Надо обязательно предупредить отца. Славка достал из кармана телефон, но, к большому разочарованию, он был разряжен. И сон оборвался, будто бы тоже внезапно разрядившись.

Он должен был вернуться со сто шестнадцатого километра до темноты. Но почему – Славка не знал.
Однажды, душной июльской ночью, он беспокойно ворочался во сне, устав бороться с комарами и зноем. Снова снилось, что он едет в трамвае: вот только теперь Славка пропустил свою остановку осознанно. Пульсирующая тревога бежала по его телу, когда трамвай приближался к мосту. Но Славке было интересно. Невыносимо интересно.

И он снова бежал по маковому полю к ускользающему горизонту. Солнце постепенно оседало и растекалось, как подтаявший шарик янтарного пломбира. Славка фотографировал фантасмагорию заката и волосы рыжей девчонки, тлеющие, словно уголек, в угасающем небе.

Щелк. Щелк. Щелк.

И в какой-то момент стало совсем темно.

…Он проснулся и сразу почувствовал нечто непривычное: кто-то обнимал его, прижавшись сбоку.

На Славку ласково и слегка насмешливо смотрела лежащая рядом в кровати рыжая женщина.

- Ну и соня же вы, Вячеслав… Ты как наш кот: вокруг него можно с бубном плясать – дрыхнет, как убитый.

Славка медленно отстранился и уставился на нее ошарашенным взглядом.

- Ты чего?.. – женщина осторожно коснулась его плеча. – Вот, снова этот твой безумный взгляд… Ты немного странный стал после смерти отца – кажется, будто иногда ты не здесь, не со мной… Все хорошо, Слав. Все пройдет.

Славка встал и подошел к большому зеркалу. В отражении он увидел себя – мужчину сорока лет. Только лицо было не красным, добродушно-одутловатым – а как будто более свежим и четким. На безымянном пальце правой руки блестело кольцо.

Он выглянул в окно. Вдали, за рядами деревянных одноэтажных домиков, алело маковое поле.

…Теперь его сын числился пропавшим без вести. Петр Семенович обращался в полицию, было составлено заявление о пропаже. По городу расклеили листовки. Иногда он просто подходил к прохожим и показывал фотографию сына.

- Вы не видели моего мальчика?.. То есть, уже не мальчика, конечно…

И один человек сказал, что видел Славку той ночью – он шел через мост, в сторону «стошки». А дальше – следы обрываются. Никто ничего не видел. Славка просто сгинул.

- И чего он там забыл?.. – недоумевал Петр Семенович. – Ведь там ничего нет, вообще ничего!.. Просто неблагополучный район. Только озера там какие-то нехорошие – говорят, они пахнут сероводородом…

Прошел год. В глубине души он чувствовал, что никогда больше Славку не увидит. Вечера теперь были тягучими и вязкими, как конфета «тянучка». Тишина – безжалостной, а пиво – теплым и мерзким. Но постепенно, очень медленно, в душе зарождалось подобие смирения.

Петр Семенович задумчиво вглядывался в экран телевизора. В новостях, как обычно, врали. Но было почему-то не оторваться.