Симка знала, что класть локти на стол нехорошо, и уж совсем неприлично ложиться на них головой. Но именно так, неприлично лежа на локтях, ей нравилось смотреть, как в дедовых часах из одной колбы в другую, стекал песок. - Деда… - не отрывая взгляд от тонкой струйки, позвала она. – Это всё из-за этих часов, да? - Что из-за часов? – отвлекшись от чтения, дед посмотрел поверх толстых линз очков на внучку, с ногами забравшуюся на стул. - Все торопятся, и в Городе все время идет дождь…
Это необъяснимое явление, изменившее отношение жителей ко времени, началось, когда в каждой отражающей поверхности, люди начали видеть песочные часы. Они появлялись везде, стоило бросить даже случайный взгляд. Позже оказалось, что их можно взять оттуда, просто протянув руку – часы с той стороны начинали двигаться навстречу, поверхность исчезала и возникала внутренняя пауза. Каждый описывал это по-своему, но общим было чувство соприкосновения с вечным временем или безвременьем, после чего человек приходил в себя, держа часы в руке. Мучительные последствия и болезненные внутренние ощущения пресекли попытки людей переворачивать их: дети теряли сознание, а взрослых пронзала резкая головная боль и чувство вывернутости наизнанку. Постепенно к жителям Города пришло понимание того, что они стали обладателями собственного, личного времени – не того, привычно-равномерного, которое отсчитывали часы на стене, руке или в гаджете. Крупинки в колбе могли зависать как в вакууме, паря и медленно опускаясь вниз, будто для них не существовало закона тяжести, и тогда время, словно замирало. Оно могло стекать равномерной тонкой нитью, иногда усиливаясь или ослабевая. Но особо пугающими были случаи, когда песок начинал ссыпаться быстро, будто под большим напором и в нижней колбе быстро нарастала песчаная горка. В такие моменты казалось, что, если вот так продолжится еще сколько-нибудь долго, то время жизни может просто закончится. Что управляло движением песка? Почему у безнадежно больного последние крупинки могли кружиться по нескольку дней, а то и месяцев, а у здорового и сильного – враз высыпаться большая его часть? - Когда-то давным-давно часов не было, и люди жили, глядя на небо – на солнце и звезды, - начал дед новую историю о том, что люди забыли. - Они что, никуда не торопились и не боялись опоздать? – удивившись, не поверила Симка. - Они просыпались утром и просто жили каждый новый день. - И никто не знал, сколько он проживет? - Люди и сейчас не знают, но им кажется, что, если они будут спешить, то успеют сделать что-то важное. Глядя на песок в своих часах, людям стало страшно опоздать, не успеть сделать то, что могли, должны, хотели в отведенное им время. Неизвестность, ставшая теперь видимой, но так и оставшаяся непредсказуемой и неконтролируемой, подстегивала торопливо принимать решения, как можно скорее осуществлять планы, стремиться взять и попробовать как можно больше. Постоянный страх накрыл Город тяжелой серостью, из которой начал сыпать непрерывный мелкий дождь проблем. Чем больше люди хотели и спешили, тем сильней он становился, в потоках однообразной суеты смывая детали и краски, которые теперь потеряли смысл – лишь отвлекали, вызывая раздражение – забывая о том, что когда-то именно из них состояла жизнь, в которой один день был не похож на другой. Теперь монотонный серый проник во все цвета, постепенно став доминирующим. Бесцветные струи дождя стекали с зонтов, заполнивших улицы. Их черные купола стали иллюзией покоя, собственным маленьким небом для уставших от изматывающего движения людей.
*** - Симка, ты готова? – услышала она голос из кухни, где мама торопливо собирала школьный завтрак. - Мам, а почему люди перестали летать, как птицы? – Симка сидела на своем стульчике в прихожей и задумчиво смотрела на полосатый носок, который держала в руках. - Что? Ты о чем? – Пробегая мимо, мама одела носок на ножку дочки и дала в руки сапог. – Надевай бегом. «Как ласточка…», - думала она, глядя на маму, которая бегала из комнаты в комнату, собирая свои и Симкины, совершенно необходимо-важные вещи. - Деда рассказал, что раньше люди умели летать даже выше птиц. «Опять он морочит ребенку голову своими глупыми фантазиями», -недовольно качнув головой, подумала мама. - Ты еще не оделась? Мы опять опоздаем в школу. «…Только ласточки так весело переговариваются между собой, сидя на проводах у дедушкиного дома, а мама грустная и все время торопится», - натянув сапог, Симка встала рядом с мамой, на мгновение остановившейся перед зеркалом. - Мам, а почему птицы в городе не живут? - Какие птицы? – торопливо застегнув молнию на куртке дочки, спросила она. - Которые с крыльями. - Всё, нам пора. Надевай рюкзак, и бежим, - спрятав косички под капюшон, мама протянула Симке черный зонт. - Мама! Дедушкин! – спрятав руки за спину, она удивленно смотрела на маму. - Симка, ты опять эти глупости… - Ну, мама! - Ладно, держи, - подавив вздох, она протянула ей зонтик, сделанный из прозрачной пленки – подарок деда на день рождения. – Ключи, ключи… где они? А, вот! Всё, выходи.
Симка уже привыкла, что все время шел дождь, бесцветные струи которого давно смыли краски, сделав город безликим. Из-за него весной распускавшиеся цветы были похожи на мокрую промокашку, осенью листья быстро превращались в слой грязи, прилипавший к подошвам, лето почти без солнца стало холодным, рыхлые тучи, лениво лежавшие на крышах домов, сделали зиму раскисшей и больной вечной простудой. Времена года слились в суетливый поток однообразно-серых будней, но никто этого уже не замечал, прячась под куполами зонтов. Держась за мамину руку, стараясь поспевать за ее быстрыми легкими шагами, Симка внимательно вглядывалась в жизнь сквозь прозрачный купол своего зонтика с тех пор, как однажды на него спланировал ярко-желтый лист клена, похожий на ладошку. Всю дорогу она представляла, что на прозрачном куполе, как на небе, поселилось маленькое солнышко. Но на школьном крыльце мама, закрыв зонт, стряхнула листок в мусорное ведро под пристально-недовольным взглядом технички: «Нечего тащить сюда грязь, своего мусора хватает». С тех пор Симка вглядывалась, пытаясь не пропустить в стекавшей серости, напряженных лицах, остановившихся взглядах, что-то теплое, живое, настоящее. - Мама, смотри! Широко распахнутыми от неожиданности глазами Симка смотрела на девушку в ярко-красном плаще на другой стороне улицы. Скользя между людьми, она будто танцевала, дирижируя каплями дождя, и Симке показалось, что она видит легкую разноцветную музыку. Девушка улыбнулась, заметив девочку, машущую ей зонтиком, и взмахнула рукой в ответном приветствии. - Ну, что опять? – нервно посмотрев на часы, спросила мама, понимая, что они точно опоздают, если не поторопятся. - Там… - взволнованно начала Симка и сбилась – серые плащи и черные зонты сомкнулись, и девушка исчезла. – Мама, она была без зонтика, но ее плащ совсем не промок. - Не говори глупостей, опять ты… - она осеклась, увидев отчаяние в глазах дочери. – Давай руку, пойдем.
*** - Что с ней не так? У нее всё в порядке? – напряженно ожидая результатов тестирования, мама сидела на небольшом диванчике в кабинете школьного психолога. - Пока ничего страшного. Похоже на небольшую задержку в развитии. Хотя… - вслух размышляла не первый раз общавшаяся с Симкиной мамой психолог, просматривая пометки в личной карте. – Обычно к этому возрасту дети уже теряют способность фантазировать и видеть мир в красках, если только кто-то не поддерживает ее в ребенке… Вы ведь не делаете этого? - Нет, что Вы, - нервно улыбнувшись и растерянно опустив взгляд, мама взяла дочь за руку, и они вышли из кабинета в длинный пустой школьный коридор. - Мам…- виновато опустив голову, Симка шла, тихонько раскачивая вперед-назад мамину руку. – Ты тоже не веришь, что всё это было по-настоящему, да? - Ну что ты, солнышко, - мама присела перед ней, взяв обе ее ладошки в свои. - Но ты же не видела… Почему ты ее не видела? Почему ее никто не видел… - Давай мы дома поговорим, ладно? А сейчас бери рюкзак и беги в класс, хорошо? - Договор, - сжав пальцы в кулачок, она оставила торчать мизинец, кивнув им несколько раз. – Пока-пока. - Пока-пока, - качнула мама мизинцем в ответ.
Симка смотрела в окно на длинные черные пальцы кленов и лип, протыкавших серую хмарь неба, лохматые края которой свисали до самой земли. «У них там на небе тоже сыро, и жители ходят в высоких сапогах, чтобы не промочить ноги, - думала Симка, сидя на уроке рисования. – Но зато им не нужны зонтики, потому что (и она это знала точно) над небесными хлябями в ярко-голубом небе летают легкие, белые, как распахнутые крылья огромных лебедей, облака, а солнце раскрашивает…» - Серафима! – услышала она над собой строгий голос учительницы. – Спускайся на землю и приступай к работе. Ребята, обратите внимание, сколько разных оттенков, от глубокого до почти прозрачного, включает в себя серый цвет. Симка посмотрела на белый лист альбома, за окно, и ей стало почти также тоскливо, как облачным мамонтам, которые будто забыли, куда шли и, лежа на крышах домов, отчаянно грустили. Но она решила, что не последует их примеру. Тряхнув косичками, Симка отложила в сторону черный карандаш и взяла желтый. Она нарисовала большой круг со множеством отходящих от него лучей, длинных и коротких, а потом взяла голубой, чтобы рисовать вокруг яркое небо. - Что это у тебя? – озадачено глядя в Симкин листок, спросил Витька, ее сосед по парте. - Это солнце, оно огромное и, если на него смотреть сквозь ресницы, от него в разные стороны отрастают лучи, а если щуриться, то они становятся то длиннее, то короче. - Всё это вранье и сказки древних стариков, - презрительно глядя на нее, прошептал вредный белобрысый Витька. - А вот и нет! Я сама видела! – вспылила Симка. - Что у вас происходит? – услышали они над собой. – Серафима, кто тебя научил так рисовать? - Никто, я сама… - опустив голову и стараясь закрыть листок руками, ответила она. - Встань, когда разговариваешь со старшими. Ты считаешь, что знаешь больше учителя? Симка, сжавшись, упрямо молчала, защищая свое солнце. - Я задала тебе вопрос, - заложив руки за спину, учительница возвышалась над замершим классом, прямая и уверенная в своей правоте. - Нет, - прошептала девочка. - Тогда сядь и нарисуй всё заново, - сказала она, вырывая листок из альбома. Подступившие слезы едва держались в переполненных Симкиных глазах. - Приступай к работе, - не мигая, она смотрела на свою способную, но странную ученицу, протягивая черный карандаш. Серые фигуры с черными зонтами вместо головы, сдавленные между мрачными монолитами надгробий с черными провалами окон, заполнили улицу. У самого горизонта мрачным призраком застыло дерево со множеством голых рук в бессмысленной попытке раздвинуть камень стен. - Отлично, Серафима! Видишь, что может получиться, если постараться, проявить усердие и точно выполнить рекомендации наставника.
*** - Ты что-то невеселая сегодня, – прервав молчание, заметил дед, после школы встречавший Симку, обычно без устали щебетавшую. - Почему нельзя рисовать разноцветную жизнь? – держась за руку худого, высокого, слегка ссутуленного годами деда, ответила внучка. - Люди перестали ее видеть. - Как это? – опешив от неожиданности, Симка остановилась, глядя на деда снизу вверх сквозь прозрачный купол зонтика. - Когда ты торопишься, что ты видишь? - Ничего… почтилишто… Дождавшись автобуса, они молча доехали до конечной остановки, всю дорогу глядя на размытый, быстро мелькавший пейзаж за окном сквозь дорожки капель на стеклах. Там, на окраине города, в небольшом доме, окруженном садом, жил дед. Он не захотел переехать в удобную городскую квартиру, где с помощью сенсорных панелей все было устроено разумно и целесообразно – так, чтобы максимально экономить время, не растрачивая его на ненужные мелочи. Симка с легкостью справлялась с системой «умный дом», обеспечивавшей комфорт, и вполне могла дождаться маму с работы в городе, но ей нравилась жизнь у деда. Там она снимала свое серое школьное платьице, обязательное для всех девочек в школе и переодевалась в любимый розовый с веселыми мишками халатик из мягкой фланели, который когда-то сшила бабушка еще для мамы. Ей было интересно угадывать, что сегодня происходит по ту сторону нарисованного на картине распахнутого в летнее утро окна, со стоявшими на подоконнике никогда не увядавшими алыми маками в прозрачной вазе. Быстро сделав уроки, она вытаскивала из-под кровати «свое богатство» - старый бабушкин чемодан с кожаными уголками и железными замочками. Ей нравилось наряжаться в мамины детские разноцветные одежки и танцевать на балах, с миссией спасения отправляться в далекий космос, готовить исцеляющие снадобья и колдовать в борьбе со злыми волшебными силами. По вечерам Симка затихала в большом кресле у живого огня в камине, погружаясь в свои мысли и выныривая оттуда к деду с очередным вопросом. «Почему всё время приходится спешить? Кто придумал, что всё, что нужно делать, – это важно, если из-за этого совсем не успеваешь видеть жизнь? - Закусив губу и нахмурив брови, отчего на лбу появилась «взрослая» складочка, думала она. –Зачем все эти дела, если от них мама все время усталая и почти не улыбается, если это не приносит радость, а только раздражение? Ведь птицы… они тоже строят домики для птенцов, кормят и учат их летать, но потом птицы-родители не забывают о небе – вместе с детьми летают и поют песни. Почему мама забыла про крылья?» - Что? – переспросил дед, потому что последний вопрос Симка произнесла вслух. - Деда, а у тебя есть крылья? - Конечно. Все люди рождаются с ними. - Значит, ты можешь летать? - Думаю, что уже нет. - Почему? - Потому что … Он вспомнил свои картины, почти забытые, что пылились на чердаке в деревянной коробке вот уже… столько лет. Спрятав за кривой улыбкой волнение, он опустил голову. «Чтобы взлететь в небо, нужно оттолкнуть землю». Он глубоко вздохнул, пытаясь успокоить не в меру разбушевавшееся сердце. - Почему ты перестал летать, - решив разобраться до конца в этом вопросе, не унималась Симка. – Деда! - Я сдался, малыш. Одному… в небе хуже, чем вместе на земле. - Деда… - Симка молча смотрела на него, а потом, забравшись на колени, обняла так, как могут только дети. – Хочешь, расскажу своё открытие? - Он молча кивнул и она продолжила. - Когда я была ещё маленькой, то тоже думала, что небо наверху, а земля внизу. Но однажды, когда я рисовала, поняла, что небо надо раскрашивать до самой земли и получилось, что они рядом. Деда, их надо просто соединить – небо и землю, понимаешь? Дед обнял Симку, пряча навернувшиеся слезы в растрепавшиеся косички. - Я поздно это понял, а у тебя получится, малыш, обязательно получится. - А мама… Прервав Симку, в комнате раздался телефонный звонок, и голос мамы в трубке торопливо произнес: «Солнышко, у тебя все хорошо? Начинай одеваться, я уже почти пришла». Симка нажала на сброс и молча отдала трубку деду. - Иди скорей, переодевайся, а я помогу собрать твой рюкзак.
Она уже успела убрать свое богатство в чемодан, но замерла у окна, когда щелкнул замок входной двери, и она услышала голос мамы. - Привет, пап. Симка, ты готова? - Мама, пойдем скорей со мной! – схватив маму за руку, она изо всех сил тянула ее за собой. - Ты опять в этом халате? - Мама, там на небе… - Зачем ты опять это делаешь? – Спросила она, повернувшись к отцу, с болью глядя ему в глаза. - Ты понимаешь, что из-за этого… из-за твоих сказок у нее проблемы в школе с учителями, у нее нет друзей среди сверстников, потому что она вечно рассказывает то, что не видит никто! Все её считают… странной, понимаешь? - Мамочка, милая, пойдем со мной, и ты увидишь, что всё это по-настоящему, - снова поймав мамину руку, Симка звала ее за собой. Чтобы мама, ее любимая мамочка, с которой совсем недавно она рисовала луговые цветы и бабочку Махаона, и Павлиний глаз яркими карандашами, но почему-то совершенно об этом забывшую, наконец, поверила ей. – Мамочка, если ты не будешь торопиться и немножко постоишь у окна вместе со мной, ты тоже увидишь какое совершенно разноцветное сегодня небо, а облака похожи на огромные за… - Не перебивай, когда разговаривают взрослые! – она поставила Симку на стул, пытаясь расстегнуть ярко-красные пуговки на халате. – Она будет изгоем, или, что хуже, ее поместят в изолированную лечебницу, после которой… ты ведь знаешь, оттуда вернется уже не она! - Мама… - Не крутись! – она всё дергала и дергала пуговку на халатике, которую никак не могла расстегнуть. Слезы катились по ее щекам, оставляя серые разводы косметики на лице. - Я честно пытался ради тебя, дочка. Но ты плачешь сейчас, потому что невозможно убить в себе то, что дано от рождения – свою суть. Желая уберечь тебя от того, что испытал сам, я поздно понял, что совершаю ошибку – крылья даны, чтобы летать, а хотя бы раз побывавшему в небе, жизненно необходимо видеть его не снизу вверх, а на уровне глаз, иначе… - Замолчи! – оборвала она отца, вытерла слезы и спустила дочь со стула на пол. – Иди быстро переодевайся. Нам пора.
*** От автобусной остановки Симка почти бежала, едва успевая за торопливыми мамиными шагами. Сквозь прозрачный купол любимого зонтика в серых сумерках вечера она перестала видеть людей, исчезнувших в глубине своей головы, где они разговаривали, спорили, решали проблемы, ничего не видя вокруг себя в настоящей жизни. Их глаза опустели вместе с закрывшей двери душой, и Симка видела только темные силуэты, проходившие мимо нее, словно ожившие тени. - Мама… - Поговорим дома, ладно? Симка видела серые лужи, которые вздрагивали и кривились от постоянных брызг. Ее пугал мертвенно-белый свет фонарей, освещавший хищную паутину трещин на асфальте, на которую Симка боялась наступать, потому что казалось, что встав, точно провалится и полетит в черную пустоту под землю. Вокруг она не видела ничего живого, настоящего. - Мама, мне страшно. - Не выдумывай, мы уже скоро придем. «Завтра я возьму черный зонтик, чтобы спрятаться, а сейчас можно просто закрыть глаза, чтобы не видеть», - решила просебя Симка. Но от этого стало еще хуже, потому что серость и чернота оказались прямо внутри нее. Вздрогнув, она быстро открыла глаза, и в черной щели асфальта увидела… - Мама, смотри! Услышав в голосе дочери опасные нотки, которые всегда предшествовал рождению очередной фантазии, мама крепче сжала ее руку и молча прибавила шаг. - Нет, мама! Нет! Симка изо всех сил тянула маму назад, потому что он был такой маленький и хрупкий. Оглянувшись, она увидела серые плащи и черные ботинки, непрерывным потоком двигавшиеся над ним. Она отбросила зонтик в сторону, чтобы высвободиться из ставших стальными маминых пальцев. Чуть не упала, когда у нее, наконец, это получилось. Подбежав, она упала на колени и заслонила собой цветок, чудом выросший в трещине посреди тротуара. Симка накрыла ладошками тонкие белые лепестки от частых ударов капель дождя. - Серафима, что ты делаешь? Прекрати немедленно! – Мама подошла к дочери, с отчаянным упрямством смотревшей на нее снизу вверх. – Сейчас же встань и пойдем домой! - Мама! Пожалуйста! Ну посмотри же! – Симка, умоляя, смотрела на нее блестевшими от дождя или слез глазами. - Ладно. – Закрыв зонт, она присела рядом с дочерью. – Покажи, что у тебя там. Песчинки в их часах, уже выпавшие из будущего, медленно парили в настоящем, не торопясь стать прошлым. Время – валюта вечности, которую каждый человек тратит по-своему усмотрению. Это единственное, что он может принести в эту жизнь из вневременья, чем обладает от рождения, приходя в этот мир нагим. Вглядываясь в цветок, они увидели множество едва заметных жилок, которые пронизывали тонкие белые лепестки, обрамлявшие золотистые нити тычинок с пушистыми головками. В нем не было никакой редкостной красоты и благородного изящества, но, подхваченные едва заметным движением воздуха, его лепестки стали похожи на легкое белое облако, тронутое солнцем. - Мама, он настоящий, видишь? «Как это произошло, что тонкие нотки ароматов спрятаны в изящные флаконы, неповторимая красота жизни восхищает на фото в интернете, тишина заполнена постоянным гулом голосов снаружи и внутри. Жизнь моей дочери определяют специалисты в различных областях, сверяясь с принятыми кем-то стандартами нормы. - Молча глядя на Симку, думала мама. – Как так случилось, что я перестала слушать дочку и верить ей – перестала быть мамой, а стала лишь обязана воспитывать, заботиться и нести ответственность? Когда настоящее и живое между нами стало долгом и правилом?» Улыбаясь, мама и счастливая Симка сидели посреди тротуара, мешая непрерывному движению потока спешивших людей, забывших под одеждой крылья. Людям приходилось обходить их, сталкиваясь друг с другом. Вокруг собиралось всё больше людей, пытавшихся понять, что произошло. Но чтобы увидеть, им пришлось остановиться. Зонты, под которыми они привычно жили, не видя друг друга, теперь мешали смотреть, и тогда сначала один, за ним другой – люди стали закрывать их, и дождь закончился. Они подняли головы и увидели звездное небо, невозможно большое и зовущее. Люди забыли, но завтра для них опять взойдет солнце и наполнит жизнь новыми красками.
