1
Никакого света в камере не было, а камера была идеальной: щелистые стены без единой царапины, мятный пол, окон (и, соответственно, решёток) тоже не было – демократичный проект безумного архитектора-либерала. И двери отсутствовали, если, конечно, не считать дверьми этот потолочный люк.

Нас осталось двое, остальных казнили.
Мы сидели в прямоугольной тюрьме. Каждый из нас знал, что умрёт, рано или поздно, сегодня или завтра. Время остановилось, как январская река.

2
Двери-люк распахнулись – в камеру резко и нагло втиснулось небо, на редкость синее.
Стало ясно: это конец. Мы знали: если потолочная крыша открывается спокойно, с каким-то приятным звуком, лёгким шелестением, ОН будет убивать нас не спеша, никуда не торопится, значит. ЕГО расторопность внушала надежду: «Возможно, сегодня умру не я…». Возможно.
Но вот сейчас камера открылась грубо, значит, ОН нервничал, а всем известно:
нервничает – убьют всех.

– На выход!
Нет, самой фразы никто не услышал, – но моего брата вмиг не стало.
Люк захлопнулся. Стены, потолок, пол подёрнулись темнотой. Бесконечной и кусачей.
Время тянулось, как ноябрьская река. Звуки стали мягкими, крики исчезли.

3
И вдруг! Землетрясение!
Какая ирония судьбы! Ты, ожидая казни, мечтаешь разрушить тюрьму изнутри, понимаешь, что это невозможно, но узилище ломают внешние силы. Стены согнулись, но не сломались, что странно. Потолочный люк сложился надвое, заскрежетал, издал короткий, но последний стон. Не было пыли, огня, что, кстати, странно. Затем – ощущение полёта, как будто незримая сила приподняла моё последнее жилище и со всей силой бросило о землю.
Настала тишина.
Господи, наконец-то…

4
Чёрт, наконец-то…
Илья вышел из операционной, уставший, весь в поту, снял маску, выбросил перчатки в урну. На белой штанине застыли, точнее, остыли пятна крови. Пациент выжил.
Забренчал телефон – Катя.
– Привет, ты как?
Достал пачку сигарет.
– Нормально. Два часа резали, но, вроде, спасли. Полпачки выкурил.
– Ты обещал… – удручённый тембр…
– Сказал – сегодня бросаю курить, значит, сегодня.
– В магазин заедешь?
– Заеду.

Илья отключил телефон, равнодушно посмотрел на
последнюю сигарету,
смял пачку-тюрьму и выбросил.

Небо сегодня было каким-то на редкость синим.