Я поднимался на лифте в Мишкин пентхауз, как и раньше глядясь в огромные в пол зеркала. Странно и неправильно приезжать на похороны к другу детства.

За дверьми сразу у порога была большая, по моде абсолютно белая гостиная.

Я явственно слышал Мишкин голос:

- Смотри, что учудил! Надька моя захотела, как в рекламе!

- Да!- хотелось ответить,- Учудил ты, Мишка – помер.

После кладбища все эти вороны в черном прилетели сюда. Я не спорю, многие хотели его помянуть, но большинство этих бизнес партнёров, их женщин, новых знакомых приехали не вспоминать, а чтоб налаживать новые связи.

Мишка, как бизнес партнер был молодцом, как друг-так себе, а как муж-не мое дело.

Я дошел до самой дальней стены с выходом на балкон, кивая и улыбаясь, по пути, схватив бокал с коньяком.

Вороны медленно перемещались по залу, я наконец выдохнул и прислонился плечом к стене.

- Миша был хорошим человеком. Я соболезную!- этот голос был мне знаком.

Свен! Постаревший, седой полностью, выше меня на голову, в костюме, в рубашке с воротником стоечкой,

- Свен?!- я протянул свою и пожал его руку, - Матильда с тобой?

- Конечно!- еле уловимый акцент делал его слова мягче, нежнее.

- Потерял по дороге?- я так занервничал, что начал глупо шутить.

- Я не могу потерять, то что не мое.

- Как бы там ни было-твоя жена.

-Больше -нет.

Я оглянулся, посмотрел ему прямо в глаза.. Он выдержал мой взгляд спокойно:

- На кладбище не пошла. А сюда ей захотелось… Вот и она, смотри!
Ее лицо было чересчур гладким и белым, без морщин от страданий и длинных больных разговоров, без пятен от южного солнца, без ямки на подбородке, без тонкого шрамика от детских качелей. Гладкое, как яичко. Лишь глаза темными всполохами и рта кровавый рубец.

Фигура в броне шелка, математически выверенное от длинных каблуков, до воротника-стоечки, как у Свена.

- Привет!- сказал я,- Как ты?

- Да нормально. Рада тебя видеть. Ты как?

Память уличным продавцом тычет мне в голову открытками -Матильда пьет, ест, спит, смеется, ругается, примеряет туфли.

- Ты хорошо выглядишь!

- Пфф- она закрыла лицо рукой,- Подтяжка круговая. За ушами, даже шрамов не видно. – она поворачивалась и подставляла мне шею. Все та же Матильда, которая танцевала босиком в лужах, ничего никогда не стеснялась.

- Мишку жалко. Молодой совсем. Еще даже полтинник не разменял. – я сказал, чтоб не думать и не вспоминать, не видеть ее ключицы.

- Это да. – она погрустнела,- Сколько наших осталось? Ты и я?

-Еще Надька.

- Надька. А где она?

- Увели в спальню. У нее стресс, муж же все-таки умер.

- Нажралась?- Матильда спросила, и меня обожгло: дешевый клуб, знакомый охранник, пускающий без билета, подпольная бутылка водки и три таблетки на ладони:

- Раз, два, три!

Я, она и Надька. Надьке двадцать три, и она похожа на мадонну: длинные волосы, фигура-часы песочные, глаза с поволокой, нездешные. Мне двадцать два. Матильде тридцать.

Я даже сейчас не смог бы сказать, откуда взялись наркотики. Это же не колоться! Это же для развлечения! Я варил амфетамин с Мишкой на крыше его пятиэтажки. Я вез его в клуб, и Матильда каждый раз говорила: « У меня то уже дети есть. Что ж вы себя то уродуете?» , чертила дорожки. У нее уже было две дочки-близняшки. Она их называла: «Старшая и младшая» Разница в десять минут!

-Она всегда была разной. Я в это и влюбился. Умела создавать вокруг себя подвластное лишь ей пространство, именно ее. А я как любой мужчина пытался вписать его в свое подчинение. Не умел бережно к нему относится, коверкал, прогибал.
Старшая меня не любила, когда мы поженились с Матильдой, и возненавидела, когда мы развелись- -- Как дети?- я пытался скрыть дрожь по всему телу от ее присутствия. Она пожала острым плечиком:
- Старшая тебя простила. Живет с парнем. Я уже бабушка.
- Бабушка. -мое эхо было уместно,- Пойдем на балкон, покурим.
Вышли. Закурили. Она обняла себя руками:
- Все ж померли, да? Такая тусня была, остались мы с тобой. Надька спилась совсем. Почему так?
- Мы дети смутного времени- пошутил я, - Посадили сердечки и почки колесами и химией разной. Что теперь уже? О чем говорить? У меня вот панкреатит и сахарный диабет- я засмеялся, - А с тобой что не так?
Она нырнула лицом в мои ладони к огоньку зажигалки, прикурила, выпустила дым.
- Помнишь, как мы в Барсе с Мишкой встретились?
- В аэропорту? Когда ты бежала вниз по ступенькам и орала: « Чтоб мне сдохнуть! Это же пальмы!»
- Нет. В другой раз. Когда он снял нам всем тот маленький отель. Митус назывался.
- Где в тебя хозяин влюбился, и Мишка хотел ему навалять?
- Мишка тогда сказал, что уже слишком долго живет, что ему надоело,- Матильда затушила сигарету, подошла ко мне ближе и положила мне руку на грудь, где сердце- Как думаешь он знал?
Осеннее солнце светит ей в лицо, ее глаза зеленые чуть отливают золотом.
- Моть, это было десять лет назад, если не больше!
- Он тогда попросил Надьку беречь, присмотреть за ней.
- Да мы же пьяные все были или обдолбанные. Ты чего вдруг вспомнила?- все мое тело от макушки до пяток устремилось к ее руке, где сердце . Я ее почти не слышу, я вспоминаю: простыни сбитые в ком, пока Мишка стучит кулаком нам в дверь, хозяина отеля , почти карлика, который говорит только по-испански, и все что-то шепчет Матильде, и шлет свежие букеты нам в номер, горничную с поджатыми губами, нашу ссору: « Я никуда не пойду! Идите сами! Я буду спать!» Даже там мы поругались. Я не мог понять, что она может хотеть чего-то, что не хочу я, не умел оставить в покое, настаивал.
Я накрыл ее руку своей:
- Ну ты чего?
За открытой дверью балкона в гостиной послышался звон стекла. Матильда кошкой, одним движением перетекла на этот звук. Я вышел за ней.
Надька била по столу кулаком:
-Вы не понимаете, суки? Мишки больше нет! Моего Мишки нет больше!
- Надя!- стол облепили сочувствующие.
- Надька! Ты что творишь?- моя Матильда ухватила подругу за плечи.
- Мотька! Дууура! Как я теперь без него???
Я видел безумные, пустые глаза Нади, и слюну, висящую ниточкой из ее рта. Она заревела некрасиво, размазывая тушь, ухватившись одной рукой за стол, другой за Матильду.
- Не хлами, пойдем!- тонкая фигурка Матильда оторвала большую неопрятную Надю и повела из гостиной.
-Не хлами- слово из молодости. Я вижу разноцветный зал клуба, Мишку рядом, у него глаза слиплись на переносице, а правая рука двигается, будто он что то заворачивает отверткой в стене. Орет музыка. Кайф почти опрокидывает меня, и я вижу, не долетев до пола, строгую Матильду:
- Не хлами! – она берет меня за шиворот, Мишку за руку и выводит из клуба в пронзительную ночь
Какая то невнятная женщина убрала осколки бокалов с пола. Я замер у той же стены.
- Поговорили?
Только Свена мне и не хватало! После развода со мной Матильда убежала замуж за него, переехала в другую страну, заявив , что хочет покоя. Я знал его. Он вечно был где-то рядом на тусовках. Мы даже думали , что он гей, а он просто ждал Матильду.
- Ты по-русски все лучше и лучше. – мне было неприятно его присутствие.
- Спасибо!- он кивнул серьезно, не замечая моего выпада.
- На здоровье!, - мне хотелось его побить, он мешал мне, отвлекал.
- То есть ты про лейкомию знаешь?
Я повернулся к нему, и в первый раз в жизни увидел все его лицо целиком. У него оказались ярко-голубые глаза.
-Что?
-Не что. Она умирает. Пару месяцев осталось. Вот!- он протянул мне ключ. Если вдруг она не ошиблась.
-Что это? Откуда?
- Считай, что от ее сердца. ,- Свен улыбнулся, - Проводи ее.
Я схватил ключ и побежал. Мотыльком бился об двери , видел спящую вниз лицом Надьку, пустоту комнат и занавешенные зеркала. Я кричал:
- Мотька! Не хлами! – в гостиной, понимая что ее здесь нет.
Грязно пил дома на кухне, размышлял: « А какое мне дело? Столько уже лет прожил без нее.» И сам же себе отвечал: « Так жил же, зная, что где то она есть и бежит по ступенькам и кричит- Это же пальмы! Чтоб мне сдохнуть.»
На седьмой день, когда библейский Бог отдыхал, я стоял на той самой лестнице в Барселоне. Доехал до центра, пересел в поезд, шел от вокзала десять минут. Стоял, набираясь отваги, смотрел на кованную мышку и надпись под ней-Митус, крутил ключ на пальце с цифрой восемь, курил.
Хозяин отеля все такой же маленький, похлопал меня по плечу, показал глазами на верх.
Я открыл дверь. Матильда лежала на кровати, свернувшись калачиком. Я прошел, сел рядом.
- Ты? – ее зеленые глаза отливали золотом.
- Я. – лег рядом, обнял ее.
- Вот теперь я спокойна. Побудешь со мной? Обещаю, что хламить не буду.
- Только , если ты обещаешь- улыбнулся губами вдоль ее губ. Она задышала ровно, засыпая . Я закрыл глаза, молча крича библейскому Богу: « Забери меня с ней вместе»