Разливаясь золотистым заревом, из-за невысоких гор поднималось раннее солнце. Его лучи скользили по стенам и ажурным башням собора, по каменной брусчатке и проникали в окна мастерской старого скрипичного мастера. Прохожие заглядывали в приоткрытую дверь, откуда доносился запах свежей стружки, лака и канифоли, на столе горкой лежали скрученные в трубочку эскизы и сушились готовые скрипки.

Иногда к дому подъезжала карета и богато одетый заказчик выбирал скрипку из готовых или просил сделать по его желанию. Мастер делал разные скрипки – для обучения детей, для опытных исполнителей, концертные инструменты. В каждом из них соединялся талант мастера и искусство музыканта. Но старик хотел создать скрипку, которая будет отличаться от всех построенных раньше – у неё должен быть особенный голос.

На столярном столе громоздилась куча дощечек из разных пород дерева, они отличались по цвету. Мастер брал одну за другой и постукивал по ним, стараясь на слух уловить звук, которым отзывается дерево.

– Ель… пойдёт для верхней деки… кольца параллельные… не болело дерево. Не ломалось… В горах выросло… Вот эта с тонкими годовыми слоями придаст звуку нежность, а эта с более широкими – силу.

В окно ударила ветка маслины и он обернулся, задев стопку дощечек. Одна из них упала на пол, старик наклонился и поднял её на стол.

– Клён… нет, такой не годится… – и он бросил дощечку в камин.

– Я найду дерево, оно запоёт голосом, который я храню в своей душе. А скрипка сама найдёт своего исполнителя, пусть даже это будет не очень нескоро.

***
Выбравшись наконец из дорожных пробок, Михаил выехал на трассу. День был напряжённый, но он уже привык к такому темпу. Отец передал ему ресторан и сын оказался энергичным преемником. Высокий плечистый мужчина, с короткой стрижкой и аккуратной бородкой, Михаил выглядел, как успешный бизнесмен, но взгляд карих глаз под густыми бровями выдавал в нём чувствительную романтическую натуру.

Небо, ещё совсем недавно сквозившее синими узорными пятнами, вдруг потемнело и над городом встала густая пелена тумана. Вскоре грузные капли дождя уверенно и сильно забарабанили по стеклу машины. Когда впереди, словно призрак, появилось размытое очертание моста, на обочине он заметил девочку с длинным узким футляром для скрипки, пытающуюся пересечь дорогу.
Вдруг она оступилась, футляр выпал из рук и оказался под колёсами. Звук ломающегося дерева и треск струн больно ранили слух. Михаил резко затормозил, выбежал из машины и увидел, что девочка, испугавшись, держится за ограждение моста. Она внезапно бросилась на мужчину и стала бешено бить кулачками по его груди, что-то несвязно говоря.

– Кто ты? Как тебя зовут, и почему ты одна? – срывающимся от волнения голосом спросил Михаил.

Девочка не отвечала, только дрожала от испуга и холода. Михаил с трудом втащил её в машину, затем собрал остатки скрипки и сложил в пакет. Девочка плакала, она была в отчаянии. Мужчина не решался поехать и включил обогрев. Мокрые и озябшие они продолжали сидеть в машине. Михаил пытался понять причину её слёз и такого агрессивного отношения к нему. Его терзало чувство вины, он ругал себя за невнимательность, хотя всё произошло за секунды.

Он подумал – вероятно есть ещё что-то, вынудившее девочку, невзирая на непогоду, пойти пешком по дороге. Ей было лет двенадцать, тоненькая, хрупкая, бледная, она плакала всё тише, вдруг растёрла лицо ладонями и тихо сказала:

– Он умер! Он сегодня умер! Он не дождался моего урока, а я всё выучила… я хотела так хорошо сыграть то, что в прошлый раз не получалось…

Девочка замолчала и через минуту пояснила:

– Сегодня умер мой учитель музыки. Он был… был для меня, как отец. А теперь и скрипки больше нет.

После этих слов она закрыла лицо руками, упала на сидение и разрыдалась. Михаилу было очень жаль девочку, он понял, что у неё нет родного отца.

– Не плачь… – сказал он, чувствуя, что и сам разволновался и не может успокоиться. – Новую скрипку я тебе куплю завтра же. – А учитель… никто не властен… к сожалению, но поверь, мы тоже найдём другого. Скажи хотя бы как тебя зовут, где живёшь?
– Аня. Мой дом недалеко отсюда. Я хочу к маме.

Михаил проводил девочку к небольшому коттеджу, калитка была открыта, окно освещено. Девочка вошла и следом выглянула женщина, одетая в плащ, у порога стоял зонтик – вероятно она собралась искать дочку. Выслушав пояснения Михаила, женщина поблагодарила его.

На следующий день они встретились в магазине. Аня несмело ходила по залу, рассматривая выставленные музыкальные инструменты.

– Так жаль, что не стало Петра Ивановича, – сказала её мама. – Он бы помог выбрать Ане скрипку. Её учитель прекрасный музыкант… был… теперь ей надо будет привыкать к другому преподавателю и новому инструменту.

– Выбирайте какую надо, – поспешно сказал Михаил. – Я всё-таки перед вами виноват.

Подошедший продавец принёс скрипку и сказал, что такие хорошо подходят для возраста девочки. Михаил попросил Аню сыграть свою любимую мелодию. Она бережно взяла скрипку и заиграла.

Первые звуки были робкими и грустными, даже немного испуганными, словно затерянными в осеннем холодном лесу, но постепенно стали уверенными, даже смелыми и скоро разбежались серебряными колокольчиками. Михаилу показалось, что вздохнул и заволновался воздух, потолок зала стал выше, стены зала отступили дальше, а звуки торжественно уходили вверх. Он не мог похвалиться пониманием музыки, но испытанные на мосту чувства словно открыли дверцу в другой мир. В сознании промелькнуло, что ему не хочется, чтобы мелодия оборвалась, пусть бы она звучала и звучала, наполняя его душу незнакомыми, красивыми чувствами.

– Я вижу, что эта скрипка вам подходит, – сказал продавец маме Ани. – Берёте?

Он упаковал инструмент и передал женщине.

– Очень способная девочка, – заметил продавец, обращаясь к Михаилу.

– Да, я вижу… Осталось найти хорошего преподавателя.

– О, в этом я вам помогу, – услужливо предложил продавец и Михаил, чувствуя облегчение, отвёз их домой и отправился по своим делам.

Прошло несколько лет. Однажды Михаил, проезжая мимо музыкального магазина, почувствовал желание зайти. Продавец встретил его у входа, мгновенно оценив дорогую машину и одежду посетителя. Михаил бродил по залу, рассматривая гитары, задорные баяны, элегантные фортепиано и рояли, пока не остановился у стенда со скрипками.

– Вы не нашли здесь то, что хотели? – осторожно спросил продавец. – Я могу дать вам телефон коллекционера и у него вы сможете купить настоящую мастеровую скрипку. Это хорошее вложение средств.

Михаил удивлённо посмотрел на продавца – ведь тот словно прочитал ещё не совсем оформившиеся мысли посетителя.

– Действительно, неплохая инвестиция, – подумал он и поблагодарив продавца, взял протянутую ему визитку.

Коллекционер жил на другом конце города, но Михаил приехал к нему уже на следующий день. Встретивший его мужчина был на целую голову ниже гостя. Особое выражение его голубовато серых глаз и необычная твёрдость в линиях подбородка разрушали первоначальное впечатление, что это только музыкант. Михаил сразу почувствовал в нём деловую хватку бизнесмена.

– Я человек дела, – сказал коллекционер. – Отец с ранних лет дал мне понять, что всё в жизни нужно зарабатывать своим трудом.

Он бережно раскрыл футляр, достал скрипку и извлёк несколько звуков. Даже не разбираясь в музыке, Михаил сразу уловил разницу в звучании этой скрипки и той, которую он купил Ане и удивился, что это помнит.

– Я вижу, вы не музыкант, – сказал коллекционер. – Поэтому хочу сказать вам, что выразительное пение скрипки может передать мысли мастера и исполнителя. Звук этой скрипки – сочный, проникновенный, изящный и в то же время напористый. Она сменила нескольких хозяев, но играл на ней только один музыкант.

И, словно сожалея, что расстаётся с инструментом, он продолжил:

– Музыка способна оказывать сильное влияние на людей. Некоторые верят, что мир, в который она ведёт, превосходит обычный человеческий масштаб.

– О, я не суеверен! – немного с вызовом ответил Михаил. – Мне нравится сама идея – превращать деньги в красивые, редкостные вещи!

Скрипка, занявшая почётное место на стене в доме Михаила, постоянно притягивала взгляд хозяина дома, и он вспоминал слова коллекционера. Вскоре жена убрала её в футляр и отнесла в кладовую. И хотя ни разу скрипка в его доме не звучала, Михаил часто о ней вспоминал. Иногда ему снился незнакомый мужчина, играющий на ней. Но это были странные сны – скрипка в руках музыканта издавала резкие визгливые звуки, часто лопались струны, но он упорно продолжал играть, словно пытаясь покорить инструмент, как дикую необъезженную лошадь, которая сбрасывала седока.

Со временем дела Михаила стали идти не так успешно, как раньше. И для поддержания бизнеса он стал продавать свои антикварные вещи. Для него картины и другие предметы искусства были просто вложением средств. Когда дело дошло до скрипки, он задумался.
Чутьё бизнесмена подсказало Михаилу, что его ресторану не хватает изысканного колорита, той изюминки, которая привлекает гостей, чтобы погрузиться в особенный, непривычный мир, разбудить эмоции. Ведь многие люди приходят не только поесть и отведать напитков, они хотят отдохнуть, изменить обстановку.

Обдумывая новую идею, в стопке почтовых писем он увидел письмо. Это была благодарственная записка от той повзрослевшей уже девочки, скрипку которой Михаил раздавил колёсами машины. Она написала, что, несмотря на смерть учителя, продолжает заниматься музыкой, и скрипка помогла сохранить его память. В настоящее время она уже учится в консерватории. Но больше всего его тронуло то, что она написала в конце:

"Я мечтаю стать хорошим музыкантом и затем я передам эту скрипку дальше – так, как вы передали её мне. Доброта должна продолжать жить в других."

Михаил уже почти забыл о том случае на дороге. Но письмо задело его сильнее, чем он мог ожидать – оказывается даже простая вещь может стать для кого-то началом новой жизни. И он подумал, что никогда не слышал, как поёт его скрипка, кроме тех нескольких звуков, которые извлёк из неё коллекционер, расставаясь с уникальным инструментом.

На день рождения его жены в доме собрались несколько гостей. И одна из её подруг, вспомнила о скрипке, которую раньше видела на стене.

– Эту певчую птицу нельзя держать взаперти, – сказала она, узнав от жены Михаила, что скрипка хранится в кладовой и на ней никто не играет.

И тогда Михаил вспомнил о девушке, написавшей ему письмо. Он нашёл телефон Ани и пригласил её к себе. Когда водитель привёз скрипачку в дом, вместо заплаканной девочки он увидел стройную девушку в аккуратных очках, сквозь которые с благодарностью смотрели серо-зелёные глаза в обрамлении пышных золотистых волос. Это была совсем не та растерявшаяся девочка, твёрдый взгляд её говорил о том, что она выбрала свой путь.

Они прошли в дом и после короткого разговора о жизни гостьи, Михаил попросил её сыграть. Хотя он не был ценителем музыки, но слушая мелодию, подумал:

– Что это со мной? Постарел я, стал чувствительным?

Игра девушки заставила замереть его сердце. Он никогда не задумывался над тем, что красоту можно почувствовать физически. Словно погружая его в ласковый омут, мелодия нарастала и вдруг соборным колоколом зазвучала в его душе, сознание словно расширилось и появилось острое желание поделиться новыми яркими чувствами.

– Такая музыка способна оживить мой бизнес, – оставаясь в душе деловым человеком, подумал Михаил. – Как можно хранить такую замечательную вещь в пыльной кладовой! Ведь если в его ресторане будет звучать старинная скрипка, это придаст благородство, особый колорит и привлечёт совсем других посетителей. Как глупо было бы продать такую вещь!

Идея Михаила оказалась блестящей. На выступления Ани стали приезжать поклонники музыки из других городов. Скрипка, словно пробудившись от сна, звучала так, будто сама хотела воспроизвести забытые мелодии, написанные давно, но она их помнила. Звуки словно уносили в далёкую страну, где шумели согретые лучами солнца кроны елей, вознося в самое небо раскидистые вершины, в них были слышны отголоски соборных звонов колоколов – то спокойные, то смутные, как неясное воспоминание о прошедших веках.

***
Через несколько недель в ресторане Михаила появился высокий мужчина с бледным лицом и беспокойным взглядом, одетый в строгий костюм. Он сел за стол и подозвал официанта, но карие глаза посетителя неотрывно следили за хозяином заведения, пока тот разговаривал с поставщиком, и как только он освободился, мужчина направился к Михаилу.

– Добрый вечер, – произнёс он с лёгким акцентом, который сложно было определить.

– Вы ведь человек, купивший мастеровую скрипку, которая привлекла много гостей в ваш ресторан, не так ли?

Михаил удивлённо кивнул, не понимая, откуда у незнакомого человека такие сведения.

– Меня зовут Виктор Сергеевич, – продолжил гость, с трудом сдерживая возбуждение. – И я вам обязан тем, что вы дали скрипке новую жизнь. Но есть одна проблема. Эта скрипка должна принадлежать мне.

Михаил нахмурился:

– Почему вы так считаете? Я купил этот инструмент.

– Эта скрипка, – продолжил гость, стараясь казаться спокойным, – принадлежала моей семье, я играл на ней, – сказал он и запнулся, словно ему стало трудно говорить. – Но однажды она исчезла. С тех пор я ищу её. Но здесь я услышал голос моей скрипки, и хочу её вернуть. Я хочу её купить у вас. Предложите свою цену.

– Ничем не могу вам помочь, скрипка не продаётся, – сказал Михаил, чувствуя нарастающее раздражение. – Она стала частью моего бизнеса и это всё, что вам нужно знать.

И совсем рассердившись, он продолжил:

– Эта скрипка стала визитной карточкой моего заведения. Я оборудовал отдельный зал для выступлений – если вы уважаете музыку, вряд ли можете представить, что можно есть, пить и слушать музыку. Я оплачиваю договор за рекламу и у меня контракт с исполнительницей. Больше я не хочу даже обсуждать вопрос продажи скрипки.

Виктор мучительно покраснел и резко поднялся:

– Она обладает особой силой и уже изменяет жизнь вашей скрипачки, и, если не вернётся ко мне, последствия будут необратимы. Мы ещё увидимся.

***
Виктор был в ярости. Выйдя из ресторана, н быстро шёл по аллее парка и кружащиеся в воздухе листья рисовали ему контуры потерянной скрипки. Цвета осенней листвы напоминали ему оттенки её лака, он видел изгибы её завитков. Скрипача всегда сопровождали мелодии, они рождались будто ниоткуда, он жил в ярком созерцании, окрашенном музыкой, которая была откровением гармонии, иногда ужасая его совершенством созвучий.

Почему эта скрипка ушла от него? Она была строптивой, как южная женщина, и словно издевалась над ним, будто её против воли выдали замуж за нелюбимого. Скрипка то манила его нежным звучанием, то издавала звуки, подобные скрежету ржавого гвоздя, рисующего линию на металле. И Виктор часто думал, что это зависит не от него.

Сила его страсти была близка к безумию, он не осознавал этого, но понимал, что потеря скрипки для него равносильна потере любимой женщины. Взрывы возбуждения сменялись упадком сил. Иногда на него наваливалась невыразимая тоска и подавить её могла только игра на той скрипке, на той скрипке, которая не хотела принадлежать ему, но желание вернуть её стала навязчивой идеей.

Почему эта девчонка играет на его скрипке? Почему в её руках она поёт так, что сердце замирает от восторга и печали? Откуда это жгучее чувство тоски, чувство потери, неведомое молодой девушке?

Он до мелочей помнил, когда впервые взял в руки эту скрипку. Виктор сразу почувствовал, что это не обычный инструмент. Казалось, что скрипка читала его мысли, улавливала настроение и реагировала на это своей мелодией. Однажды он был в раздражённом состоянии после неудачи на конкурсе. Возмущенный несправедливостью решения судей, резко схватил скрипку и попытался воспроизвести один из самых сложных фрагментов. Но она перестала слушаться, и Виктор швырнул скрипку на диван. Моментально он почувствовал боль в сердце и поднял скрипку. После этого она долго лежала на полке, Виктор на ней не играл. Но затем она исчезла. Её украли, но вор не найден до сих пор. Коллекционер назвал целую цепочку бывших владельцев и доказал, что приобрёл скрипку вполне легально. Он выгнал Виктора, требуя больше его не беспокоить.

Когда Виктор услышал игру Ани, его душа перевернулась. Теперь он не мог отказаться от своего желания вернуть скрипку. Он взвешивал разные варианты. Как ему поступить? Тоже украсть её? Но эту скрипку никому нельзя показывать, даже звук её уже известен многим. Испортить, разрушить её? На это у него не хватит душевных сил. Нет, нужно сделать так, чтобы Михаил сам продал её, а для этого девушка должна от неё отказаться.

***
Прочитав очередное письмо от Виктора, Аня представила его лицо – высокий лоб говорил о впечатлительности, а сжатые губы – о недоверии. Орлиный нос… наверное у него итальянские корни… даже похож на Паганини, на неистового Паганини.

Аня бережно взяла в руки скрипку. В те мгновения, когда она играла на ней, её руки словно становились продолжением скрипки, ее изгибов, эфов, завитков. Она с нежностью припадала к деке, словно к плечу любимого человека.

Казалось, скрипка хранила тепло рук мастера, создавшего её и, будто дышала, еле заметно пульсируя, словно чувствуя того, кто ею владеет. Было в скрипке что-то неуловимое, то, что Аня не могла понять.

Сколько раз она, ещё девочкой, представляла себя играющей на знаменитом инструменте, окружённой восхищёнными взглядами, мечтая о том, как звуки её музыки будут проникать в души людей, изменяя их.

– А что, если Виктор знает что-то такое, чего не знаю я? Вдруг я потеряю себя? Если каждый мой звук будет принадлежать не мне, а самой скрипке? Ведь иногда я чувствую, что скрипка ведёт меня, как танцор партнершу… Она заставляет играть о том, что я ещё не чувствовала в своей жизни – выражать исступленно пылкую страсть, гнев, обречённость и невыносимую тоску. Вероятно это прошлое самой скрипки, с которым я должна мириться.

Иногда Ане казалось, что скрипка берет на себя ведущую роль и начинает свободно импровизировать, давая волю фантазии, создавая совершенно новую музыку, вызывая восторг публики и приводя в замешательство саму исполнительницу – ведь она не могла воспроизвести только что сыгранное ею же. Словно коварная чародейка вселялась в скрипачку, но её волшебство исчезало вместе с ней.

– Нет, так нельзя, – подумала Аня. – Почему я должна верить в потусторонние силы, которыми меня пугает автор письма? Почему я должна верить незнакомому человеку? Тем более убедить Михаила продать эту скрипку только потому, что я боюсь на ней играть.

Девушка закрыла глаза – даже мысль о том, что ей возможно придётся расстаться с этой скрипкой, причиняла ей боль.

– У кого мне попросить совета? – она достала маленькую коробочку, в которой хранила портрет своего первого учителя музыки. Она вспомнила, как пришла к нему первый раз робким воробышком. Были и неудачи на школьных концертах, и слёзы. Ей показалось, что не она смотрит на Петра Ивановича, а он сам ласково и одобрительно глядит на неё.

– Я не отдам мою скрипку, хотя я знаю, какую боль причиняет потеря инструмента. – решила Аня. – Виктору, конечно, тяжело. Но теперь это моя музыка. Играя, я могу выразить то, что чувствую, что передаёт мне моя скрипка. И никто не сможет забрать это у меня.

***
Виктор не получил ответа от Ани и понял, что ничего не добьётся. Он нервно ходил по комнате, натыкаясь на предметы и разбрасывая их. На стене висело несколько скрипок. Он привозил их из разных стран, бывая там на гастролях. Аплодисменты, поклонники, букеты, награды… Виктора называли виртуозным и противоречивым.

Наступали сумерки, за окнами шумел ветер, наклоняя деревья и стуча по стеклу чёрными ветками. Когда раньше он играл на той скрипке и багровые блики заката падали на тёмную траву, колышущуюся подобно морским волнам, ему казалось, что мелодия скрипки усиливала шум ветра. Её звуки становились порывистыми, страстными и невероятно смелыми. В душе Виктора поднималась жажда разрушения, словно музыка могла вызвать бурю, чтобы освободить томящихся в ночном покое и прячущихся при свете дня злых духов.

Сейчас здесь не было той скрипки… Виктор поискал взглядом другую и вместо неё увидел кривую усмешку женщины в старом платье. Он схватил скрипку и швырнул в угол, зацепив зеркало. Осколки посыпались на треснувший корпус, струны жалобно взвизгнули и одна из них лопнула.

– Что я делаю! – испугался он своего гнева.

Виктор почувствовал, как его охватил внутренний жар и сел на диван, откинувшись на спинку. Огонь бродил по всему его телу, проявляясь то в груди, то в животе, то заставлял неистово биться сердце, то перехватывал горло. Голова пылала, он упал на кровать, но заснуть не мог. Мысли путались, несвязные образы теснились в его сознании, они повторялись, усиливаясь, потом появились голоса… они кричали и звали его в пустой проём, где было зеркало.

***
В палате, кроме Виктора, находились ещё два человека. Каждый из них жил в своём отдельном мире. Несмотря на повторяющиеся приступы возбуждения, скрипач убеждал врача, что прекрасно себя чувствует, но для полного выздоровления ему нужно принести магическую скрипку из ресторана Михаила. Это требование не принимали всерьёз, но иногда ему давали поиграть на обычном инструменте и тогда слушатели плакали, испытывая противоречивые неведомые чувства. Он играл мелодию, однажды нахлынувшую на него во сне, подобно «Дьявольским трелям» Джузеппе Тартини. Потом впадал в беспамятство, медсестра делала ему укол, и он засыпал от потери сил.

***
Когда письма перестали приходить к Ане, вместо успокоения, она почувствовала тревогу и рассказала о них Михаилу. Выяснилось, что Виктор находится в психиатрической больнице. Врач рассказал, что пациент раньше обращался к разным специалистам по поводу непонятных приступов и они связывали это с эмоциональным выгоранием в результате интенсивного графика выступлений. Михаил удивился, что раньше не слышал о нём, но ведь он и не интересовался музыкой. Скрипка послужила толчком к сильному приступу у Виктора, который, по мнению врачей, мог быть вызван и чем-то другим.

***
Закончив выступление, Аня бережно упаковывала скрипку в футляр.

– Мне иногда кажется, что я слышу не мелодию, воспроизводимую не при помощи смычка и струн, а обворожительный женский голос. – произнёс Михаил. – И я думаю, кто так изменил моё восприятие мира – твоя игра или сама скрипка, в которой и ты видишь живое существо? Мне сказал коллекционер, продавший её, что мир, в который погружает нас музыка, превосходит границы привычной реальности.

– Я тоже часто об этом думаю, – ответила Аня. – Виктор сказал, что я потеряю себя, но я чувствую, что нашла себя.

– Старинная скрипка помогла расправить крылья девочке, которая мне случайно встретилась на дороге, залитой дождём… Скрипка выбрала тебя, Аня. Может быть придёт время, когда и ты сможешь окрылить другого исполнителя, передать «божью искру». Ведь об этом ты написала в своей записке, когда твои руки ещё не касались старинного инструмента. Но тогда всё и началось. Мастеровая скрипка, которую я когда-то считал лишь очередной инвестицией, обрела новую судьбу.

***
Михаил подарил скрипку Ане. И хотя он сделал это со значением и в глазах публики приобрёл большой авторитет, как меценат, он чувствовал, что ему совершенно не жаль вложенных средств, будто бы высшие силы велели ему поступить таким образом.

***
Из прозрачной ткани перистых облаков, скрывающих загадочные иероглифы звёзд, обливая свои владения мягким и серебристым сиянием, выходила озабоченная луна. Для неё не существовало времени – она в образах помнила всё, что происходило и день, и год, и век назад. И помнила ту далёкую ночь…

В комнате скрипичного мастера горел камин. За столом перед свечой сидел старик. Пламя бросало отсвет на его морщинистое лицо и вспыхивало в карих глазах, словно получая новую силу.

Он любовно покрывал лаком новую скрипку – лучшую из всех, созданных им за всю жизнь. Он видел в ней гибкий тонкий стан Анны, только ей присущий наклон головы, завитки рыжеватых волос, касающихся слегка загорелой кожи… солнце проявляло золотистые и бронзовые оттенки лака, так напоминающие цвет волос жены.

Ему удалось найти то сочетание пород дерева, при котором скрипка запела нежным неповторимым сопрано, завораживающим души слушателей. Ему удалось воспроизвести голос жены, рано ушедшей в иной мир.

– Кому сможет ответить моя скрипка и раскроет свой голос? – спрашивал он заглянувшую в его обитель луну, лучи которой тянулись от сияющих звёзд, оттуда, где сейчас его Анна. – Кто сможет понять сладость её огненного своенравного характера? Кого она будет обнимать своим очарованием, о ком молить и рыдать? Кому она будет так же верна, как мне? – думал мастер, пытаясь заглянуть в будущее.

Он бережно провёл рукой по блеснувшему лаком корпусу.

– Небо скоро призовёт меня к себе… Но в этой скрипке возродится моя Анна. Любовь вечна, она переживёт меня…