– Перилла! Дай лапу! Лапу, Перилла! Перилла, пожалуйста! – голос Абдула утратил строгие интонации, но собака по-прежнему не слушалась его. И лишь когда мальчик вытащил из кармана кусочек курицы, завернутый в банановый лист, умное животное протянуло навстречу Абдулу левую лапу.
– Нет, не так! – подбодренный успехом, выкрикнул Абдул, и собака вместо левой приподняла правую лапу, тут же получив вкусное вознаграждение.
Бабушка Ларасати вышла из хижины и укоризненно покачала головой:
– Ах Абдул, Абдул! Что делает проказник! Опять собаку хорошей едой кормит! Ни темпе, ни похлебку из наси на кокосовом молоке собака не ест. Пришлось отдать утром все из собачьей миски свиньям. Разве так можно! Вот я отцу скажу!
Но глаза бабушки были добрыми, несмотря на строгий голос, и Абдул понял, что ничего она взрослым и на этот раз не доложит. Мальчик взял палку, бросил ее в сторону моря:
– Перилла! Принеси!
Собака с готовностью бросилась выполнять приказание, доставила палку и положила возле ног Абдулла.
– Вот видишь, бабушка! Ей только год исполнился. А она уже знает команды «Лежать», «Сидеть», «Место» и «Фу». А лапу я ее обязательно научу давать. Вот вернется с рыбалки отец, знаешь, как удивится! Хорошая у меня собака, правда?
– Правда, правда, – эхом отозвалась бабушка Ларасати и вздохнула. Она-то хорошо знала, какая судьба уготована Перилле. И надо же так случиться, посватался к сестре мальчика Ананте молодой рыбак – филиппинец из соседней деревни. А по обычаям этого народа на свадьбу уже договорились о филиппинской тушеной собаке. Бабушка Ларасати и рецепт этого свадебного блюда записала и еще с пяток других. Не особенно принято у индонезийцев употреблять в пищу собак, но ничего не поделаешь: обычаи других народов на острове Себеси издавна принято уважать.
Гости посмотрели тогда на Периллу так плотоядно, как смотрят на молодую овечку… Хорошо, двенадцатилетний Абдул ел кокос и ничего не заметил, а Ларасати до сих пор не по себе. Но что она может сделать? Ее сын сказал – значит, быть по сему! И три килограмма собачьего мяса по этому проклятому рецепту вместе с уксусом, черным перцем, растительным маслом, чесноком, луком, ананасом, острой приправой вкупе с другими ингредиентами будут в назначенный час готовиться в большом казане у хижины менее, чем через неделю. На первый день сентября 1883 года была назначена свадебная церемония, и к этому времени отец невесты планировал вернуться с уловом рыбы, отвезти его на рыбный базар, продать, чтобы потом на вырученные деньги купить продукты для свадьбы, украшения для дочери и подарки уважаемым гостям.
Ларасати услышала отголосок далекого взрыва и посмотрела в сторону острова Кракатау. Она путешествовала в свое время на пароходе по Зондскому проливу и знала, что Кракатау состоит из трех сросшихся кратеров. Самый высокий, примерно 800 метров, кратер Раката высился на юге, кратер Данан был в два раза ниже и украшал остров в центре, а кратер Пербуатан высотой около 100 метров располагался в северной части острова.
Вот этот, самый низкий кратер три месяца назад, в мае, громче своих высоких собратьев неожиданно напомнил о себе. Подземные толчки ощущались не только на их острове Себеси и соседнем острове Серами, но даже в столице островного государства – Батавии, расположенной далеко от Кракатау. Рыбаки, промышлявшие неподалеку, со смешанным чувством восторга и трепета перед мощным напором подземных сил рассказывали, как в середине древнего кольцевого кратера Пербуатана каждые пять минут слышались громкие взрывы, а столбы пепла поднимались на необозримую высоту. Не только на Кракатау – на всех соседних островах деревья были обсыпаны пемзой, словно снегом, и лишь тропические ливни вскоре вернули пышной растительности прежний, привлекательный вид.
Рыбаки поспешили убраться оттуда подобру поздорову, но их шхуне тоже досталось от вулкана, пепел поднимался высоко-высоко, а потом падал в море и на палубу судна. Мореплаватели и рыбаки решили держаться от Кракатау подальше, но в июне сильных толчков не было. Казалось, вулкан успокоился, снова задремал на столетия.
Бабушка Ларасати припомнила рассказ своего деда, который от ее прадеда услышал древнюю легенду, по которой выходило: подобное происходило и раньше. Солнце из желтого превратилось тогда в зеленое, вулканы стали извергать камни, которые потом падали на землю, убивая людей, а подземные боги так затрясли землю, что море поднялось на дыбы и поглотило немало кораблей. Ларасати была тогда двенадцатилетней девочкой, точно как Абдул сейчас, и сильно удивилась: «Зачем боги, которые дали жизнь людям, потом отнимают ее у них?».
Мудрый дед покурил трубку, помолчал и важно добавил: даже в древних песнопениях этот вопрос прозвучал без ответа, и боги…

…вселили душу в тело – сейчас дрожат от гнева,
бушуют на просторе и угрожают мне…
Пусть солнце потемнело, за что нам камни с неба?
За что такое море – все рыбаки на дне!

За что? Ответа никто не знал, и эта тайна беспокоила жителей зеленого индонезийского острова.

***
Бабушка Ларасати отметила про себя: с наступлением августа далекие взрывы, приглушенные расстоянием, стали слышаться все чаще, но утешала себя мыслью: Кракатау расположен далеко от Себеси, и беда обойдет их хижину стороной. Вот и сейчас она спокойно начала готовить наси с добавлением кокосового молока, крабов и специй, а Абдула вместе с Периллой отпустила на море купаться.
Это утро было ясное, и поверхность моря казалась глянцевой и величественной. Абдул проводил взглядом неспешно скользящий парусник и забежал в воду. Перилла всегда составляла ему компанию и плыла рядом, но сегодня по непонятной причине у нее не было настроения купаться, и Абдул затратил немало усилий, чтобы собака и на этот раз была рядом. Они проплыли вместе метров сто, наслаждаясь чистой лазурью, потом вышли на берег. Абдул опрокинулся на спину и растянулся на горячем песке, подложив под черные жесткие волосы ладошки. А собака улеглась рядом.
Неожиданно Перилла подняла нос к солнцу, тихо заскулила, а потом жутко завыла. Абдул покосился на нее:
– Что с тобой?
– Она смерть чует – это друг Абдула – Мати, вдруг появившийся на побережье, с ходу высказал свое предположение.
– Чью смерть? – Абдул привстал, вгляделся в лицо юноши, словно пытаясь определить, шутит тот или говорит серьезно.
Но Мати не шутил:
– А ты как будто ничего не знаешь? – он присвистнул, – даже мне известно, что …
Абдул не сразу поверил в его рассказ о специфике свадебных блюд филиппинской кухни. Как же так? Его отец всегда ласково трепал Периллу за загривок и даже называл красавицей. Мать тоже хорошо относилась к собаке. А бабушка? Если она про все знала, то почему ничего не сказала любимому внуку?
– Нет, этого не может быть! – подытожил Абдул.
– Может! – отрезал Мати, – мой брат ходил на судне на Филиппины, в Китай и в Корею – он рассказывал: там собак, как свиней едят. В конце концов, заведешь потом новую. Она же не породистая.
– Да при чем тут собака породистая или не породистая! – возмутился Абдул, – нельзя ее вот так взять и съесть. Это же друг!
– Друг – передразнил Мати, – друг и неплохо откормленный. А лошади? Их тоже, представь, едят! Знаешь, если так разбираться, тебе сначала станет жалко кур и индюков, а потом и рыб.
– Мне жалко, – честно признался Абдул, – только я об этом стараюсь не думать.
– Вот и не думай! – посоветовал Мати, – я слышал, первого сентября у твоей сестры свадьба.
– Да, – грустно подтвердил Абдул, – а сегодня двадцать шестое августа. Немного собаке жить осталось …
Собака словно в ответ снова заскулила. В стороне, где находился Кракатау, послышался гул. Потом раздались несколько взрывов, приглушенных расстоянием. И как будто бы море ответило взволнованным мыслям Абдула. Водную гладь стало рябить, и очень скоро на ней образовались волны, которые росли прямо на глазах и вот уже увенчались белыми барашками.
Мати был старше на два года, но плавал хуже Абдула и поэтому не стал искушать судьбу. Быстро зашел в воду по пояс, окунулся, чтобы не было так жарко, и вышел на берег. Впрочем, он в этот день спешил куда-то и засобирался было. А Абдул вновь заговорил с ним о самом важном:
– Что же мне делать? – обратился он к другу.
– Не знаю, – пожал плечами тот, – мне кажется, ты своей собаке помочь ничем не сможешь!
– А вот и нет! – вдруг все решил для себя Абдул, – я спасу свою собаку.
– Шутишь? – усмехнулся Мати, – как же ты это сделаешь?
– А я… убегу с ней из дома, – бросил вызов обычаям Абдул, – а вернусь после того, как моя сестра выйдет замуж. А гости … гости не умрут без тушеной собачатины. Переживут! Мой отец собирается накупить всякой еды для них на базаре.
– Побьют! – убедительно сказал Мати.
– Это точно! – подтвердил Абдул, – у моего отца рука тяжелая. Но зато Перилла будет жить!

***
Ночью, когда Абдул с Периллой расположились на ночлег под старой лодкой, шум со стороны Кракатау усилился. Но Абдул спал крепко. Он не мог видеть, что еще с вечера в селении Ламионге на острове Суматра пошел не вполне обычный дождь: с неба не падали капли воды, а опускались хлопья пепла. В Анжере и в некоторых близко расположенных к нему деревнях на острове Ява сразу же после заката солнца яркие звезды пропали, и глубокий мрак окутал селения. Время от времени из-под земли слышались глухие звуки, и тогда люди особенно неистово молились. Но море на их молитвы уже не обращало никакого внимания. Оно разбушевалось и встало на дыбы.
Абдул не мог видеть это и не мог знать, что в тот злополучный вечер небольшие рыбацкие шхуны заливались волнами небывалой высоты, переворачивались, как скорлупки кокосов, шли ко дну или выбрасывались на камни. Никому из рыбаков, которые вели лов в этом районе, уцелеть не удалось, и эта судьба была уготована его отцу. Бывалый моряк поспешил было покинуть опасное место, но было поздно – на корабль с неба вдруг начали падать камни, и один из них наповал убил рулевого.
Над островом Кракатау сверкали молнии. После полуночи густые тучи пепла покрыли палубы судов, а пепел все падал и падал с обезумевшего неба. Сквозь мрак прорывались ослепительные молнии, после коротких вспышек которых все снова погружалось во тьму. Несколько рыбаков смыло волной. Другие, вцепившиеся в мачты, могли видеть странную картину: во тьме явственно ощущалось электричество: на снастях и на мачтах были видны огоньки, которые извивались подобно огненным змеям, вызывая у рыбаков неописуемый ужас. Они молились, призывая милость богов, но это не помогало. Шхуну, лишенную управления, неотвратимо несло на берег, и очень скоро она разбилась в щепки от удара страшной силы.
Конечно, Абдул не мог всего этого видеть. Он сильно устал. Весь день и вечер они шли с Периллой по побережью в дальнюю рыбацкую деревню. Абдул не случайно выбрал эту дорогу. Как-то раз они заходили туда вместе с отцом на его шхуне и покупали новые снасти. И Абдул приметил, что мальчишки, его ровесники, вместо того, чтобы бездельничать и играть в мяч у моря, помогали взрослым ремонтировать суденышки, стоящие у причала. Рыбаки не отказывались от такой помощи и вознаграждали ребятишек звонкой мелочью, кормили обедом и, что немаловажно, относились к ним, как к равным – уважительно.
«Перилла будет охранять корабли, она умная, а я заработаю немного денег и куплю сестре бусы на свадьбу», – решил Абдул, – «может, это смягчит гнев отца».
Абдул спал и не слышал, что шум со стороны моря усилился. Он не мог видеть, что волны поднялись еще выше. К счастью, мальчик и собака расположились на ночлег под лодкой, которую хозяин предусмотрительно оттащил подальше от берега на пригорок, и это обстоятельство они смогли оценить чуть позже. Ведь волны разгуливали уже по дороге, идущей вдоль побережья, отбросив оставленную кем-то повозку далеко на сушу.
Абдул свернулся калачиком на старой рыбацкой сети и сладко посапывал под лодкой, которая защищала от хлопьев пепла, а Перилла в эту ночь не спала. Она не находила себе места и не могла понять, как это ее умный хозяин выбрал такое ненадежное укрытие. Гул к полуночи усилился, волны становились все выше, значит, надо поскорее уходить от моря. Перилла вспомнила, что он поначалу еще хуже место выбрал – под раскидистым баньяном, но она отсоветовала ему это делать своим неистовым лаем. Баньян – бенгальский фикус, и в тропиках это огромное дерево. Листья баньяна – широкие, жесткие, кожистые и блестящие, длиной до одного метра, а само дерево образует многочисленные воздушные корни, которые достигают земли, укореняются, приобретая облик и функции стволов. Вот и тот баньян представлял собой уродливое переплетение – словно по мановению злой волшебницы вдруг одеревенели свившиеся в огромный клубок ядовитые змеи яванских лесов.
Перилле почему-то показалось: под напором ветра эти воздушные корни задушат ее и хозяина. Но и теперешнее место ночлега ей не нравилось. Надо уходить от моря. Под шлюпкой становилось небезопасно.
Собака громко залаяла, пытаясь вложить в лай все предчувствие надвигающейся беды. Но Абдул мирно спал. Что же делать? Она чувствовала: надвигается катастрофа, которой еще не знали эти места, а он этого не понимает. С суматошного лая Перилла перешла на угрожающий вой, но и это не помогло …

***
Абдул спал и видел хороший сон. Тихий вечер. Он стоит возле их хижины, крытой пальмовыми листьями. Бабушка Ларасати из кокосового молока приготовила баджитур с рисом и пальмовым сахаром, а на десерт припасла гостинец эс качанг – натертый лед с сахарным сиропом и бобами. А его отец, большой и сильный, с натруженными жилистыми руками и обветренным смуглым лицом, вернулся с рыбалки и сидит в тени банана у хижины на небольшой скамейке и пьет пальмовую водку арак.
Мать стирает в хижине. Что-то не видно его сестры Ананты? Наверное, опять вертится перед зеркалом, примеряя наряды к свадьбе? А вот и она. Подошла, протянула аир тебу – напиток из сахарного тростника. Попробуй, дескать. Улыбается. Что-то ему говорит бабушка. Повернулся к ней Абдул, а проказница Ананта больно-пребольно ущипнула его за мягкое место.
Хочет повернуться к ней Абдул, чтобы в ответ шлепнуть старшую сестру легонько, для острастки. А не может – застыл на месте и окаменел. А сестра еще сильнее щиплется. Больно!
Абдул вздрогнул от сильной боли и открыл глаза. Было темно, Ананты рядом не было, это в мягкое место ему вцепилась Перилла и при этом еще рычала.
– Что ты делаешь? – вскричал Абдул, – мне же больно!
Но собака словно обезумела. Она отпустила Абдула и вновь грозно зарычала, потом перешла на заливистый на лай и опять на угрожающее рычание. Никогда еще Абдул не видел такой злой Периллы. Казалось, еще немного, и она искусает любимого хозяина. Вдруг Перилла лизнула его в щеку, выскочила из-под лодки и призывно залаяла. Так они обычно играли в прятки. Когда Абдул не мог найти Периллу, искусно укрывшуюся в зарослях, она теряла терпение и выбегала на открытое место.
Абдул выбрался из временного укрытия и понял причину беспокойства собаки. Море бушевало совсем близко и быстро приближалось к ним. Надо срочно уходить, и собака поняла это намного раньше человека. Он всмотрелся в темноту, почувствовав: стихия совсем близко, и, ощутив рядом прерывистое дыхание, потрепал собаку за ухом. Вот ведь как получается: он Периллу спасает, а Перилла его! Настоящие друзья!
Перилла радостно залаяла и изо всей силы завиляла хвостом. «Наконец-то хозяин понял, что я хотела сказать. Теперь надо уходить как можно выше от моря. Здесь – смерть», – подумала она.
Они быстро, как только могли, побежали прочь от моря. А оно, словно сжалившись над двумя молодыми жизнями и дождавшись, наконец, их ухода, обрушило весь свой доселе сдерживаемый напор на побережье, приподняло лодку, протащило два десятка метров и ударило о ствол того самого баньяна с такой силой, что посудинка рассыпалась на мелкие щепки. Мальчик и собака слышали: гул усилился, он был слышен теперь уже на значительном удалении от побережья острова. Абдул бежал, повинуясь мнению Периллы, которая подключила все свое невероятное волчье чутье, доставшееся от далеких предков.
Можно было бы и дальше описывать разгул стихии. Но, вероятно, у меня это получится гораздо хуже, чем в многочисленных фильмах о вселенских катастрофах, а ведь именно такой катастрофой было извержение вулкана острова Кракатау в конце августа 1883 года, когда многие селения были стерты с лица земли страшным потопом, а города Анжер, Вентам, Мерак разрушены до основания. Почти все население островов Себеси и Серами было погребено. Только немногим счастливчикам выпал счастливый жребий избежать смерти: самая первая волна, хлынувшая на землю, увлекла с собой людей, погубив большинство из них, но некоторые все же спаслись. Обширные тестообразные массы пепла, пемзы, шлаков и густой черной грязи направились в Зондский пролив, к островам Яве и Суматре. В шесть часов утра волны устремились на низменные берега.
Казалось, что вызванные извержением чудовищные волны вздымались выше гор, достигая высоты трех десятков метров. Потом они обрушивались на острова. Города, рыбацкие деревни, леса, железнодорожная насыпь, проходящая на острове Ява вдоль берега моря, – все это было уничтожено за считанные минуты. Судьба ходила за оставшимися в живых с острым мечом. Ее жестокость мне трудно было бы описать. В животном ужасе индонезийцы напрягали последние силы, ища спасения, они молились и не знали, что будет с ними через минуту. А тьма заволокла все вокруг.
Утро 27 августа 1883 года внушило уцелевшим людям некоторую надежду: небо стало яснее, но скоро все кругом снова покрылось густым мраком, продолжавшимся 18 часов. Около 10 часов утра наступила кульминация трагедии: раздался взрыв колоссальной силы. Газы, пары, пепел и обломки пород были подняты на высоту несколько километров и обрушились на площадь около одного миллиона квадратных километров. Многометровая волна цунами, вызванная взрывом Кракатау, достигла Цейлона. А воздушная волна была настолько сильной, что три раза обогнула планету.

***
Море могло бы больше не беспокоиться и не выбрасывать на грязный песок частицы грязи. На берегу ее и так было более, чем достаточно. А сам остров изменился до неузнаваемости. В обрывках грязной одежды Абдул брел по берегу, направляясь в сторону своей деревни, и не верил своим глазам. От сочной тропической растительности не осталось и следа, земля была совершенно голой, а местами на ней лежали вырванные с корнем растения. Он посмотрел на небо, и увиденное показалось ему полным бредом. Настолько оно было не естественным и не реальным. Висевшее над разрушенным островом некогда приветливое теплое солнышко стало злым и зеленым.
Абдул обходил трупы людей, стараясь не всматриваться в раздувшиеся и посиневшие лица. Несмотря на накопившуюся усталость, он спешил домой и шел так быстро, как только мог. Временами ему казалось, что надо немного отдохнуть, но он гнал от себя эту мысль, внушая себе другую: стоит ему опуститься на грязный песок рядом с мертвыми животными и людьми, как он останется тут навсегда.
Он дошел и остолбенел. Здесь, напротив морского залива, должна стоять их хижина! Пустое место! Лишь какие-то обломки и серая грязь!
Вот тут были укреплены жерди, на которых отец сушил свои рыбацкие сети. Ничего нет!
Скамейка, беседка и печка, на которой мама и бабушка готовили темпе, наси и сатэ, – их тоже нет…
И самое главное – его родных – нет!
– Я здесь … – раздался за спиной родной голос. Как будто его мысли стали вдруг такими громкими, что их услышали все на земле.
– Бабушка Ларасати! – Абдул обернулся и бросился к ней. Порывисто обнял, прижался, как в те годы, когда она рассказывала страшные сказки про драконов, а он боялся уснуть и поэтому звал бабушку, чтобы она посидела у его кроватки.
Голова пожилой женщины была замотана побуревшей от засохшей крови повязкой, на руках и ногах были синяки, но глаза излучали такие же добрые лучики. Его любимая бабушка Ларасати была здесь, рядом с ним.
– Бабушка! Я живой! А где все? Где мама?
– Ее нет с нами.
– А папа, Ананта?
– Они тоже там, – бабушка Ларасати показала на зеленое солнце. Почти вся наша деревня вчера ушла. Я почему-то тут задержалась. Наверное, потому что нужна тебе …
Мальчик хотел утешить бабушку, но странный комок застрял вдруг у него в горле. Он отвернулся, чтобы скрыть навернувшуюся слезу, точно такую же крупную, которая вывалилась из глаза бабушки Ларасати, быстро пробежала по морщинистой щеке и затерялась в пыли. Не хватало еще, чтобы бабушка увидела, как он, теперь единственный мужчина в доме, плачет! Абдул собрался с духом и вымолвил то, что хотел сказать:
– Бабушка! Не огорчайся! Там, на небесах, папа, мама и Ананта встретятся с моей собакой Периллой, которая спасла меня, но тоже ушла вчера. И она будет надежно охранять их…