Пунктирная нить моих воспоминаний расплывается,
как дым, выходящий из трубы в безветренную погоду,
pастворяется в прошлом, оставляя лишь горьковатый привкус.
Я пускаю по нему кораблики из твоих ненаписанных писем,
не найдя в них резона и смысла продолжать мазохистски царапать уставшую душу.
Слушай...
а не взять ли нам пару заезженных дисков, полбутылки чинзано
(я тебя представляю пьяным, желающим и желанным),
а ещё тот ночник, что луною казался в безлунные ночи
и они становились (досадно!) намного короче,
а ещё... нас с тобой (и меж нами всё ангельски чисто),
и укрыться в моей, ещё помнящей прошлое, келье,
и додумать все мысли из тех, что всегда оставлялись на завтра?
Тех несчастных, забытых почти динозавров, что всего лишь надеялись выжить.
Но кто-то скомандовал:"Выжать!" И выжал. Из вчера. Из сегодня. Из завтра.
И теперь попадаются только при долгих раскопках
в самых дальних не юной души закоулках,
где пустынно и гулко.
И страшно там остаться один на один только с собственной тенью
и эхом - отголосками жалобных стонов с каких-то кругов, как в истории Данте.
То ли дело вдвоём....
"А давай...". - это вторит жестокое эхо. И звучать ему так до скончания нашего века.
Между нами стена, от которой, как шарик пинг-понга, отлетает любая попытка контакта.
Вот так-то.
Вот так-то.
"Вот-так-то." - ухмыляется ночь, прикрывая плотнее меня покрывалом.
Желания мало.
Много памяти-дыма, плывущего в сонном пространстве.
Я на нём невесомо качаюсь до самого "завтра".
И пасу, как овечек, своих неживых динозавров...


Из "Полурифмованная проза"