Наброски сценария по мотивам стихов IV поэтического конкурса им. С.И. Петрова

Чем больше я сталкиваюсь со всевозможными реальными и сетевыми конкурсами, тем больше прихожу к выводу, что во всяком из них всегда найдется место ужасу, большому и маленькому. Не спешите обвинять меня в снобизме. Я не имею в виду, что, как правило, две-три четверти всех стихов, которые там участвуют (да и вообще всего, что публикуется сейчас в бумажных и сетевых изданиях), можно назвать только литературным ужасом. Хотя это чистая правда! Нет, здесь я поведу речь о самых настоящих ужасах, затмевающих творения признанных монстров мирового хоррора по масштабности фантазии, удивительности художественных средств и поражающему действию на психику и мозг.

Создается стойкое впечатление, что два-три десятка заявившихся на конкурс авторов, замыслив шокировать общественность, собрались и выдали на-гора тайный сценарий фильма ужасов, для конспирации раскидав его частями (о, классика жанра!) среди сотен конкурсных стихов. Попробуем доказать, что читатели и судьи у нас тоже не зазря щи лаптем хлебают, и выловить из поэтического котелка пару косточек с сюрпризом вполне способны.


Действие первое. Герои нашего романа

Целый ряд главных героев вырисовывается буквально с первых же стихов. По всей видимости, группа заговорщиков так и не смогла прийти к общему знаменателю, поэтому однозначно сказать, которых из нижеперечисленных героев главнее, невозможно. Поэтому – просто насладимся ассортиментом.

Ужасный приходит гость.
Он тихо скручивает петлю
И мирно совсем говорит
Про небо, про слабость, беду мою,
А в горле его санскрит.

В лучших традициях мастеров жанра: герой ужасен, хотя на первый взгляд безобиден, но он неумолимо делает свое черное дело − исподволь, незаметно и заговаривая зубы.
Еще один весьма колоритный персонаж, образ которого выписан более подробно, но не менее зловеще:

Бунтарь! Природное начало
В нём не убито до конца.
Он сжёг мосты, порты, причалы,
Свёл кислотой черты лица.
Я чувствую – он где-то рядом,
Он здесь, он ходит среди нас.
Он выделяется лишь взглядом
Похожих на бойницы глаз.

Без лица, где-то рядом, вооруженный кислотой и зажигалкой… Как страшно, товарищи… Тем более, у него начало не убито до самого конца! А глаза!! Какие у него изумительные глаза!.. Вообще, теме глаз в этом коллективном сценарии отводится весьма значительная роль – авторы хорошо помнят, что глаза есть зеркало души, и умело пользуются этим принципом, чтобы отразить всю чудовищную душевную мощь своих героев.

Глаза больны слезами,
Красны грядущим горем,
Туманны образами
Невыспавшихся зорей
Как странник мерит реку
Ногами в кровь босыми,
Глаза мои по свету
Бредут шально-косыми.
Усталости не зная,
От ветра зеленеют,
И веки в кровь сбивая,
Их днища не мелеют.

Ой, грядет горе и ужас, воистину так. И, предчувствуя это, разбегаются по всему свету глаза, косеют, шалеют и приобретают зеленоватый оттенок лица и извилины несчастного зри… кхм, читателя. Увлекся. Еще бы! До самых днищ глаз пробирает. А вас бы не пробрало? Узри вы с утра на лужайке возле подъезда такую вот картинку:

Беспризорные, без клумб, цветы
Живо детскими пестрят глазами

Да, после этого вопрос, возникающий при чтении следующего признания, становится неактуальным:

Ваш глаз подобен изумруду,
А сердце, словно изо льда.
Я воздух вокруг Вас целую,
Краснея жарко от стыда.

А чему, позвольте спросить, подобен второй глаз героя? И есть ли он вообще? Может быть, он уже давно пополнил вышеупомянутую клумбу? Впрочем, для выбранного жанра одноглазость – это еще не самый страшный порок действующих лиц. Это даже норма. Есть варианты и похуже.

Повисли руки и болтаются как плети
В глазницах ночь, поскольку нету глаз

Простенько и со вкусом. В фильмах ужасов без грима – в самый раз.

Я пытался собрать эту жизнь в смысл –
Пазлы глаз раскроились в кривых крови,
Взгляд сквозь призму песочных часов смыт,
И час от часу сердца не так ровен.

Здесь, похоже, герою жестоко раскроило не только глаза, но и другие органы, отвечающие за связное восприятие и отображение окружающей действительности.

Я спрячусь в дырах своих глазниц,
Я вырежу сердце тупым ножом,
Я выпущу в небо умерших птиц –
Мой мозг безумием заражен.

Ну а что ж еще можно сделать после такого зверского издевательства авторов над своими детищами? Разве что чистосердечное признание?.. А нам – остается только посочувствовать несчастным героям.

Не пойму, почему
Так томится душа
И карябают слезы глаза

Милые мои, да чего ж тут непонятного! Птичку жалко… (с)
А ведь это еще только начало…

Огромный зрачок был пуст и молчал,
Но лучше бы он сейчас закричал!

Сдерживая крик ужаса, рвущийся из зрачка, я все же продолжаю наблюдать за событиями.


Действие второе. Маньяки не рождаются случайно…

Да, маньяками, чудовищами и поэтами спонтанно и сразу не становятся. Начинать надо с детства, с малого, с невинных на первый взгляд порывов. Группа сценаристов, придерживаясь такого же эволюционного подхода, развивает события постепенно и ненавязчиво.

Я бы хотела по снегу пройти,
Почувствовать свежий воздух внутри,
Услышать снежинок хруст под ногой,
Почувствовать снова себя вновь живой.
Хочу я снежинку поймать и убить,
Теплом своих рук ее задушить

Романтический антураж поначалу искусно скрывает и отнюдь не снежно-белые мысли героини, и ее загробную сущность. Но коварные планы, как упрямые и опытные пальцы карманника, все равно пробиваются через преграды поэтического слова и находят себе дорогу к цели:

Я отпущу тебя на свободу,
Твою душу и чувства и прах,
Но сперва отплачу той же заботой
И сожму свое сердце в твоих крепких руках.

Особо поражает изощренность задуманной мести – не твое сердце в своих руках, а наоборот! Сердце холодеет и порывается спрятаться в тапки при попытке представить данную экзекуцию…
Но – пока еще сердце постукивает, пока «Тает во рту кусок шоколада, // Пьяный дурман в глаза вместо яда» (яд и много большее будет позже, не обольщайтесь), душа тянется к прекрасному – есть в страшном сюжете место романтическим порывам.

Вы – мой герой из детских книжек,
Я Вас любила впопыхах
Под одеялом из мартышек,
Рассыпав голову в цветах

Не будем задаваться вопросом, чью именно голову рассыпала любвеобильная героиня в цветах и мартышках. Создатели сценария ловко отвлекают внимание на детали пейзажа:

Моя Родина - купола
Вдалеке,
В воду брошенные удила
На реке.

Оцените, как мастерски, в нескольких штрихах передана трагедия утопленной лошади и сопутствующее лирическое настроение автора!
Но нас не обманешь кажущейся безмятежностью, нас (и героев сюжета) гложут тяжелые предчувствия. И не только они.

Зачем ты мучаешь меня, зачем скучаешь?
Ведь сам сказал: «Так надо для двоих!»
Так почему сейчас язык себе кусаешь?

Наверное, потому, что укусить любимую авторами часть тела – глаз – довольно сложно в техническом исполнении. Приходится довольствоваться более простыми вариантами. Укусить язык, задушить снежинку, пошлифовать кудрями полы...

Твои черные кудри
За тобой влачились по пятам

Но никакие попытки соскочить с сюжетной линии и откупиться от зловещей судьбы в лице вышеописанных героев не пройдут, не помогут избежать запланированного посрамления Кинга и Тарантино.

Послушай, чужак, ты его не гробь,
Милого моего
Ты, если хочешь, отдам тебе гроб,
А хочешь, отдам - ничего.

Героиня готова отдать самое дорогое (а оно, как известно, к обеду – ложка, а к ужаснику – гроб, ясен пень) и даже ничего, но – тщетны мольбы и посулы. Ибо грядет…


Действие третье. Кровавая кульминация ужаса

Не могу это комментировать. Это нужно смотреть целиком! Насладимся шикарной картиной наиболее готической части сценария в молчаливом благоговении.

Алым силуэтом по бледному телу
Отражался кровавый закат,
Отголосками фраз, стучащей кровью по венам
Хмурил леденеющий взгляд.
Секунда секунды дороже,
И тающий миг так жесток,
Звенясь током по коже,
Превращая крик в агонический шок,
Сжимая усилия воли,
Сжимаясь как увядший цветок.
Отстраняя все напасти боли,
Отстраняясь от жизни как ненужный кусок.
Алый закат пророчил изгнанье,
Мертвая гладь кляла,
С истошным звуком отчаянья
Порушилась крепкая стена.
Кровоточа слезой наизнанку,
Разбивался мир не спеша,
Оставляя от себя лишь останки,
Разрывалась тоскою душа.
Ударяясь волнами в скалы,
Ссекались мысли внутри…
и т.п.

Самая закономерная мысль, возникающая в таких обстоятельствах, – деть себя куда угодно, лишь бы подальше от (не)описуемого действа. Герои реагируют на происходящее разнообразно. Кто-то действительно испугался (правда, выборочно и весьма творчески):

Мое тело боится одежды,
Ноги сочиняют элегии

Кто-то на нервной почве ударился в грандиозную философию:

И прячась за спинки кресел,
Я вникнул в закон бытия,
Я знаю, я все уже взвесил -
Я понял, что Бог – это я!

Кто-то живо делает ноги – «В бег устремляется ходьба»
А у кого-то срабатывает простейшая психическая реакция отключения от действительности в виде сна… Но даже там надежды на покой им не подарили зловредные сценаристы!

И сердце бешено стучало,
Желая замереть навек...
Ей снился сон: она на крае,
В руках готовый пистолет!

Нет, в таких жестких условиях двойной перестраховки мало! Сначала надо выпить йаду, затем петлю на край нацепить, а только потом уже – стреляться и кидаться вниз. Что-нибудь да сработает. Возможно, даже стихи станут получаться.

Я укрыл себя тулупом
И уснул тревожным сном,
Мне приснились чьи-то зубы
Страшно-огненным рядом

А может, они не приснились?? Может быть, это как раз они клацают с ветки под окном?

Мне березе белой не нужна любовь,
Дуба молодого, он кусает в кровь

О да! Если тут даже деревья превращаются в кровавых маньяков, то все прочие извращения сценаристов кажутся просто детским лепетом и тривиальным набором сюжетных ходов.

Кровавое месиво вижу вдали,
Тут же везде погасли огни,
Ужаснейший век, такие сердца -
Юноша мёртвый прошёл не спеша...

Банальщина и плагиат! Видали мы такое, «Обитель зла» называется. Ну и еще несколько десятков названий, не помню уже – всё равно все по одному сценарию, видимо.

Ведь ты приходил, как и прежде,
Со вкусом её на губах…
С теплом её на одежде,
Пряча в глазах дикий страх!

Ну, съел кого-то. С кем не бывает, дело-то житейское. А в первый раз всегда страшно. А потом – понесется как по накатанной… потоки крови, караваны катафалков и эпидемия смертей…

Ножевая рана наживую,
У раны рваные края.
Красной кровью жизнь себе малюю,
Кровь все знает, кровь всегда права.
Моя палитра смердит красным,
Отринув зелени обман.
Кровь - правда в черно-белом стансе,
Радость зелени - иллюзии дурман.

Радуйтесь, пока кровь у вас еще красна. Как позеленеет – считай, протух. Потом даже в массовку не возьмут, и тогда о зарплате не мечтайте и в деревянных, не то что в зелени.

Я умер в Электричке из Москвы,
Чтоб в Музыку врасти, для Вас я помер!

Похвальное самопожертвование! Правда, сомнительно, что после смерти подадут. Лучше бы медведя научил на баяне бацать. Хотя… в электричку с медведем могут и не пустить…

И люди закричали словно птичий гам……

Однако да.


Действие финальное. Слив засчитан

Дорогой мой дирижёр и дырбулщил,
Твой слуга меня по мостику тащил,
Долго я лежала, - падала тайга
От его дурного сапога

Эх, дорогой мой сценарист!.. Дырбулщил – это как раз о тебе, слуга народа в области поэтического и не очень слова. Не знаю, долго ли будут лежать зрители после падения пацтол, но протащит их, по всей видимости, основательно. И захочется выразить свое впечатление с такой же силой искусства – но увы, кроме слез, сдавленных смешков и творений из рубрики «низовые жанры» вряд ли что-то появится на свет…

Эх, еще бы нарвать стихов гроздь,
Но глаза превратились в пустой жемчуг.
И, едва различая цвета роз,
Я совсем разучился любить женщин.

Пустота в глазах, мозгах и половых инстинктах обеспечена, да. Тут главное - не увлечься и не научиться любить вместо женщин кого-нибудь еще...

Потому-то мы под звёздами сидим
И на страшном, на нерусском говорим.

Ой, на нерусском!! Не знаю, как можно назвать иногда язык, которым изъясняются время от времени авторы, подобные членам этой группы сценаристов-заговорщиков. Наверное, сами они думают, что он называется русский поэтический… Не будем разубеждать. Просто помолчим. Потому что для финала фильмов ужасов тишина (непременно и закономерно – мертвая), пустота и безнадега – это комильфо.

В округе нет живой души,
лишь только в клетках деревянных
лежат соседи, неустанно
Их души стонут средь тиши.

И последним штрихоми над кладбищем словес средь тиши и стонов неустанно лежащих в клетках соседей −
«Взошла луна убитая и слила лунный свет»
Финита ля трагедия. Аут, занавес, кранты.

Но жизнь продолжается, господа. Пусть даже после смерти. Не забывайте об этом, когда наслаждаетесь посюсторонним миром, хорошими стихами и приятным общением. Ведь «как хорошо с друзьями чай варить...»!
Еще бы! После такого чифира отлично пишутся всяческие сценарии…
Только на поэтические конкурсы их не надо бы, а?..


P.S. Все цитаты взяты из произведений, заявленных на конкурс. Авторство не приводится, чтобы не создавать антирекламы, но по первому требованию авторов цитат их имена будут указаны.

© Алекс Фо (Призрак Гуманизма), время публикации: 12.09.2010 г. в 10:52