.......................................................#Мран_Тёмные новеллы

Гонгор — придворный эскулап, чьи опыт и знания были бесценны, а имя означало "хранитель", знал тысячи секретов из жизни власть предержащих. Но сегодня он шёл по гулкому мраморному коридору резиденции Верховного Правителя, Волгла, до боли сжимая ручку медицинского саквояжа. В его голове ещё звучал голос, вырвавшийся из гортани властелина Мрана. Голос был чужим. С таким симптомом психического недуга Гонгор сталкивался лишь однажды.

Согласно тайным инструкциям, носитель синдрома должен был изолирован и немедленно устранён — во избежание психической эпидемии и ненужных слухов. Гонгор обязан был немедленно доложить об этом наверх. На самый верх. Ситуация была крайне деликатной. Разрешить проблему не представлялось возможным.

Мраморные горгульи и химеры, облепившие стены коридора, казалось, поворачивали головы, встречая и провожая идущего. Их белые глаза вызывали трепет и ужас. Всё было не так, как должно быть. Ласковый поющий голос, услышанный в трапезной, казалось, догонял его, летел по следам, кружился у лица. Он казался противоестественно живым в гулкой холодной тишине. Песня звучала всё громче, всё отчётливей. Гонгора охватило смятение: то, о чём пел голос, звучащий, кажется, уже прямо в его голове, было нелепым, непонятным, и потому — пугающим.

"… Зверя лапа золотая руны чертит на песке, страшен блеск змеиной кожи, выше гор его хребет..."

Шаги сзади были почти бесшумны. Гонгор не услышал живого дыхания и не ощутил присутствия человеческого тела, от которого обычно исходило тепло и едва различимый запах. Он даже не успел обернуться — прежде, чем вокруг его шеи обвился нежный шёлковый шнур. Голос сгустился, стал плотным, материальным, разделился внутри себя, расплёлся на сотни тонких, звонких голосов, выстроился в ажурный слаженный хор, звучащий с потолка, со стен — отовсюду, откуда на него глядели невидящие глаза мраморных чудовищ. Каждое слово песни стало ясным и понятным старому лекарю, обнажая забытый смысл всей жизни: "Тише, одуванчик Божий — баю-баю, смерти нет..."

1. Выбор

Арх, верховный жрец Мрана, знал, где находится каждая книга в Великой библиотеке. В этот раз ему пришлось спуститься на третий ярус. Здесь хранились особенные, не предназначенные для случайных глаз, книги. Они были крамольными для всего Мрана, но Арху дозволено было гораздо больше, чем обычному жителю. Строго говоря, ему было дозволено всё. Или почти всё. Содержимое его мыслей было не доступно в Священном Городе никому. Даже Верховному Правителю — Волглу.

Даже вездесущий Мран, тёмный дух и чёрное сердце созданного много лет назад нынешнего мира, для которого не существовало никаких тайн во всём подвластном ему пространстве живых и неживых существ — не имел доступа ни к интеллекту, ни к душе Арха. Так было заведено, и этот порядок был намного древнее Мрана. Такой порядок вещей возник задолго до его воцарения, существовал тайно тысячелетиями, прежде чем воплотиться явно, когда каждый житель подвластной Городу земли стал кровью и плотью Мрана не на словах тайных клятв, а на деле.

Ни одна мысль, ни один даже самый мимолётный помысел городских обитателей не был скрыт для истинного хозяина Священного Города. И лишь Арх, с его аскетичным образом жизни, который он сохранил вопреки всему, был закрыт для невидимых щупалец Мрана. Жреца можно было бы назвать по старинке — праведником, если бы не пройденные ритуальные искушения, от которых порой сходили с ума даже самые циничные представители касты хранителей власти.

Участь безумцев была незавидной, их аннигилировали публично, транслируя казнь во всех уголках Мрана, во всех головах его жителей. Казнь обставлялась пышно, преподносилась как награда за долгие годы служения, как переход на следующий уровень существования, где обитали бессмертные боги.

Каждая казнь была всеобщим праздником, зрелищным и торжественным. Жертве давали особый напиток, лишающий несчастного безумца воли и страха. После этого его обрабатывали стилисты, из рук которых он выходил на публику, будучи преисполненным мрачной красоты, как истинное произведение искусства. Оставшиеся после аннигиляции драгоценные камни демонстрировались всему населению, а затем передавались в сокровищницу Мрана, в распоряжение Главного Ювелира, после чего изделия из камней продавались как украшения, предметы роскоши, столь любимые изнеженным, избалованным народом Мрана.

Действо сопровождалось пышным сакрализованным празднеством, во время которого жители Мрана испытывали священный трепет, получали духовный опыт и укрепление в Тёмном Духе. Это было необходимо им, без этого духа они превратились бы в мёртвых, бесчувственных кукол, и вся общественная и индивидуальная жизнь, которую вели избранные в мире Мрана, лишилась бы смысла, да и вряд ли была бы возможна физически столь длительный срок.

Арх боялся безумия больше, чем самого Мрана. Поэтому иногда он открывал древние книги и искал опору там, среди пожелтевших от времени страниц, в запретных для простых смертных словах. Благодаря этому жрец был неуязвимым, у него было ледяное сердце и каменные уста. Мран мирился с таким положением вещей только потому, что ему необходим был объективный взгляд со стороны. Иначе вся система, в которой было воплощено его существование, столь тщательно выверенная и выстроенная кастой правящих обществом, рисковала сама разрушить собственные основы и оказаться погребённой под собственными обломками.

Арх потянулся за книгой. Вот она. Таких книг почти не осталось, они были огромной редкостью. Один из бесценных экземпляров он подарил своему ученику, Тану, которого Арх воспитал, как приёмного сына. Когда-то Арх спас его от уничтожения. Мальчишка был обречён, его семья была уличена в том, что в каждом из них текла кровь чудотворцев. Зачем он сделал это? Арх до сих пор не мог с уверенностью ответить на этот вопрос. Это было совершенно спонтанно, как будто жрец подчинялся чьей-то воле свыше, и потому было неизбежным. Мальчик оказался способным, и можно было бы обучить его магии. Но Арх не сделал этого. Ум ребёнка схлопывался перед магическими книгами, как створки раковины устрицы. В чём дело, Арх понял сразу. Тана хранила сила, не подвластная ни Арху, со всей его могущественной магией, ни Волглу с неограниченной жестокой властью, ни самому Мрану, пронизывающему каждый атом Города.

Когда стало ясно, что Тан не сможет заменить Арха и даже послужить Мрану в качестве помощника Верховного жреца, парню был вынесен негласный приговор. Видя, как вокруг Тана смыкается круг наблюдения, Арх тайно вывез его из Мрана в зону Отчуждения, в земли, где обитали отверженные. И снова жрец не смог бы ответить на вопрос, зачем он это сделал. Даже если бы его допрашивали в пыточной камере Мрана. Он не знал. Единственное, что он знал — это то, что Тану не время умирать. Что лучше быть изгоем, лишённым защищённости и удобной жизни, чем мертвецом.

Он попытался открыть Книгу наугад. Иногда она помогала ему совершить правильный выбор. Книга выскользнула из рук Арха, упала и распахнулась сама по себе. Он поднял её. Перед глазами Арха вздрогнула и поплыла древняя буквенная вязь, текст Книги был подобен вину с терпким, горьковатым оттенком.

"… Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий..." *

Это было послание древнего мудреца, обращённое к погибающему, но пока ещё цветущему городу одной из Древних Империй.

"Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело моё на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы..." *

Арх вздохнул. Он чувствовал себя пустым. В нём никогда не было этого таинственного ингредиента, способного превратить внутренний лёд в жаркое пламя. Всё, что он делал до сих пор, было основано на аскетизме, на самоограничении. Арх добровольно принёс в жертву то, чем мог бы наслаждаться, как все в этом прекрасном и безумном Городе, где возможности для наслаждений — безграничны, и не существует ни запретов, ни греха, ни наказания за грех. В мире Мрана нет Закона, одного для всех. Для простых обывателей, подобных несмышлёным детям, не способным даже осознать, что такое Закон, существуют Правила. Но эти Правила столь несущественны, что никто из этих баловней жизни даже не подозревает, что их можно нарушить.

Правилами запрещалось, например, сожалеть о содеянных поступках, спасать другого человека, горевать и плакать, связывать свою жизнь с единственным партнёром, умалчивать о подозрительном поведении сограждан, подвергать сомнению решения высшей власти и установленных ею законов, читать запретные книги, одну из которых Арх сейчас скроет в потайном кармане необъятного жреческого одеяния… Правил было так много, что их невозможно было запомнить. Их вкладывали в головы жителей Мрана ещё при рождении, как готовые, усваиваемые бессознательно, знания о мире — для этого были разработаны особые технологии.

Не считалось преступлением ни воровство, ни насилие, такие проступки были редкостью и совершались скорее по капризу, нежели из реальной нужды — у горожан всего было вдоволь. Даже убийство сходило здесь с рук, если не было связано с нарушением кастовых границ. Но кому пришло бы в голову поднять руку на представителей высшей касты? Чтобы докатиться до этого, нужно было нарушить столько правил, что нарушитель не успел бы дожить до такого неслыханного проступка. К счастью, этого не происходило уже много лет. Жители Священного Города были счастливы и самодостаточны. У них было всё, что полагалось для полного удовлетворения всех потребностей — и физических, и духовных. Тёмный дух Города устраивал для них такие зрелища на площадях, что у всех, кто был причастен к ним — а причастны были все! — перехватывало дыхание от счастья.

Арх закрыл книгу, погладив кожаный переплёт, спрятал её в складках балахона и поднялся из подземелья наверх на бесшумном лифте, вмурованном в каменную стену. У входа в хранилище его поджидал служебный человек, посланник Волгла. Арх вздохнул: ему не хотелось разговора с Волглом сегодня. Вся его жизнь состояла из того, чего он не хотел. Это была его добровольная дань миру, частью которого был Мран. Добровольная жертва. Иначе — и Арх убеждался в этом не раз, глядя на обломки судеб легкомысленных и самоуверенных людей высшей касты — Мран становился не частью мира, а всем миром, подменяя собой само бытие человека. Мран был щедр, одаривая каждого из тех, кто был его частью, изобилием. Но отнимал — всё.

* Цитата из Библии, Новый Завет: Первое послание апостола Павла к Коринфянам. Глава 13