Литсеть ЛитСеть
• Поэзия • Проза • Критика • Конкурсы • Игры • Общение
Главное меню
Поиск
Случайные данные
Вход
Рубрики
Рассказы [1160]
Миниатюры [1147]
Обзоры [1459]
Статьи [465]
Эссе [210]
Критика [99]
Сказки [251]
Байки [53]
Сатира [33]
Фельетоны [14]
Юмористическая проза [163]
Мемуары [53]
Документальная проза [83]
Эпистолы [23]
Новеллы [63]
Подражания [9]
Афоризмы [25]
Фантастика [163]
Мистика [82]
Ужасы [11]
Эротическая проза [8]
Галиматья [310]
Повести [233]
Романы [84]
Пьесы [33]
Прозаические переводы [3]
Конкурсы [19]
Литературные игры [40]
Тренинги [3]
Завершенные конкурсы, игры и тренинги [2448]
Тесты [31]
Диспуты и опросы [117]
Анонсы и новости [109]
Объявления [109]
Литературные манифесты [261]
Проза без рубрики [484]
Проза пользователей [130]
Путевые заметки [20]
И коей мерой меряете. Часть 2. Глава 5. Меры
Повести
Автор: Анири
- Знаешь, как я устал? И еще у меня появилось нехорошая привычка. Я думаю...
- Думаешь?
Тот, кто сидел слева так удивился, что его большие, пушистые крылья встрепенулись, сделали один холостой взмах и слегка порозовели. От этого невольного движения ожил и пронесся мимо несильный, но прохладный ветерок, и тот, кто сидел справа, ухватился за край гладкой синей тверди и еле удержался.

- Не маши так, что ты сквозняк устроил? Я и без того сегодня неважно себя чувствую. Да еще вот … думаю...

Тот кто сидел справа, красивый, слегка сутулый старик с несколько длинноватым носом, в пушистой безрукавке подвинулся поближе к тому, кто сидел слева. Отодвинул порозовевшее теплое крыло, чтобы оно не мешало своим трепетом и, наклонившись к самому уху, чуть поморщившись от того, что острый нимб уперся ему в щеку, прошептал:
" Мне кажется, я неправильно поступаю. А Справедливость перестала быть Высшей"

- В смысле?

Ангел так удивился, что развернулся всем своим полупрозрачным телом к Мастеру Меры и плотно сложил крылья, как озябший голубь.

- Ты сомневаешься в Высшей Справедливости? В том, что Она есть?

- Кто может сомневаться в Высшей Справедливости? Разве только глупец? Нет, конечно. Просто я думаю, не слишком ли простыми мерами мы меряем Добро и Зло. Вот скажи мне! Ты всю жизнь жил праведно, любил Его, помогал бедным, не убивал, не прелюбодействовал. У тебя целый мешок добрых шаров, они не помещаются уже ни в твоем доме, ни в твоей душе. И вдруг ты украл пятачок у богатого. Тебе положен черный, ну или хотя бы серый шар?

Ангел качнул белокурой головой и улыбнулся.

- Нет, я же у богатого и всего пятачок...

- А если ты украл все последние деньги у бедного?

- Ну еще бы. Конечно положен. Ты зачем спрашиваешь?

- А если ты украл все деньги у очень богатой одинокой старухи и она пошла по миру на старости лет?

Ангел покачал нимбом, задумавшись, и нимб тоже порозовел, став одного цвета с крыльями.

- Я б дал… серый. Это же старушка, она теперь помрет с голоду.

- А если бы ты ее деньги больному бедному бродяге с умирающим малышом на руках отдал, все, до копейки?

Ангел недовольно отодвинулся, привстал, взмахнул крыльями, хотел взлететь, но Мастер Меры крепко ухватил его за белую шелковистую кисть и не отпускал.

- Погоди!

- Ну....С тобой тут не белым, черным станешь, хоть не слушай.

- Я вот что еще думаю. У Добра мы меру придумали, у Зла. А любовь чем нам мерять? Она что? Добро или зло?

Ангел остановился, цвет его нимба еще усилился, и розовое сияние окрасило молочные облака.

- Ты про какую любовь? Я знаю только одну! К Нему...

- Все равно. Ты мог бы ради этой своей любви убить? Только честно, не увиливай.

- Ради любви к Нему я могу все!

- И предать?

- Ангелы не предают, ты зарапортовался, старик.

- Ну все-таки...

- Я же сказал, я могу все!

- А в моей книге, на странице триста тысяч сто двадцать пятой написано...подожди...

Старик привстал, и неуловимым движением что-то вытащил из кармана широких атласных панталон, подбросил вверх и залихватски дунул, скорее даже свистнул в сторону летящего предмета. Предмет еще в воздухе вдруг вздрогнул и раздулся, как мяч, вздрагивая и пырхая. На синюю твердь тяжело плюхнулась старая книга с засаленными страницами.

- Вот, смотри. Триста тысяч сто двадцать пятая... " За предательство тех, кто тебя любил, за предательство тех, кто тебе верил, за предательство земли своих отцов, за предательство матери и отца" - ну тут много всякого еще предательства - "дается серый свинцовый шар, единожды и навсегда".

- Знаешь что?

Ангел сел, аккуратно свернул крылья и поманил старика. Когда тот опустился рядом, обнял его за плечи,

- Нам с тобой думать не по чину. Мы с тобой солдаты Его. Написано, выполняй, сказано, делай. Думает пусть Сам. Смотри, там внизу, у них, какая заря. Любуйся.

И на фоне разгорающегося зарева восходящего солнца еще долго были заметны две обнявшиеся фигуры. Одна - слегка сутулая, с грустно опущенным долу длинноватым носом, другая - статная, с волнистыми локонами и слегка подрагивающими пушистыми крыльями. Они сидели на краю тверди и задумчиво болтали ногами...

...

- Ты, конечно, дура, Аля, но я рад, что так получилось. Ребенок еще неизвестно чей, а ты - та еще штучка. Я два года вкалывал, как шахтер в шахте, все для тебя, там у нас дом - полная чаша, а ты тут хвост налево.

Виктор стоял перед дверью загса и говорил. Говорил нудно, долго, рубил краем ладони по стволу ни в чем не виноватого молодого клена, упиваясь своей речью. Геля почти не слушала, думала о своем, разглядывая небольшие облачка, быстро несущиеся по небу. Этот человек в красивом полосатом костюме, гладко зализанными назад волосами и красным, мокрым сочным ртом, был ей совсем не знаком. Она не понимала, что вообще ее может связывать с ним, и разве можно даже на секунду представить, что смешливая баловница Ирка с хитренькими зеленовато-карими глазенками и таким близким, родным теплом шелковистого тельца, имеет к этому дятлу какое-то отношение.

- Алименты ты конечно можешь отсудить. Только доказать еще надо, что я отец. Она вон, кудрявая, как...

- Заткнись.

- Чтоо? Ты это мне, Ангелина?

Геля подошла к Виктору вплотную, притянула его за галстук, близко прижала свое лицо к его лицу круглому и красному и близоруко вгляделась в его глаза.

- Знаешь что! Иди ты в п.....

Виктор обалдело отпрянул, не веря своим ушам.

- И забери туда свои алименты!

Выйдя из загса они с Виктором, не сговариваясь, пошли в разные стороны. Дойдя до старого заброшенного колодца в самом конце улицы, Геля зачем – то порвала на мелкие кусочки свидетельство о разводе, бросила его вниз и долго смотрела, как мелкие бумажки, быстро раскручиваясь в поднимающемся со дна потоке воздуха исчезают во влажной темноте.



- Эй, коза.
- Борьк, отвали, а? Смотри у меня глажки сколько.

Геля, вся взмыленная, таскала туда-сюда по желто-коричневому, прожженному от бесконечных глажек коневому одеялу тяжеленный чугунный утюг.

- у тебя ж - ка красивая, сеструх. А ты ее красоту вон, в монашках тратишь. Скоро осунется, морщинистая станет, повиснет как курдюк, а?

- Борь!

Геля распрямилась устало и повернулась к брату.
- Ты видишь, у меня утюг неподъемный, руки уже, как свинцовые. Не до тебя и твоей дурацкой пошлости! Иди вон на Линкину задницу заглядывай, есть на чью.

- А ты бы еще каменюкою гретой гладила, дуро...Иди к нам, тебе Линка нормальный утюг даст. Слушай, мать, пойдешь седня в кино. У меня там дружбанок появился, спереди Смоктуновский, сзаду цыган твой. Так прям по тебе засох, сам говорил.

Геля внимательно посмотрела на лоснящуюся от жары, красивую Борькину морду

- Слушай, Борь. Помоги, а...

Геля достала с полки маленькую фотографию и записную книжку.

- Смотри.

Борька долго вглядывался, прищурясь и покручивая ус, в фотографию парня с карими улыбчивыми глазами и комсомольским значком, приколотым к белому свитеру.

- Сейчас он старше, конечно, я старую фотографию сперла.

Борька молча вытащил из сжатых пальцев Гели книжку, вырвал страничку и переписал адрес.

- Я понял. Жди.
Опубликовано: 27/03/17, 10:16 | Просмотров: 614
Загрузка...
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]