Литсеть ЛитСеть
• Поэзия • Проза • Критика • Конкурсы • Игры • Общение
Главное меню
Поиск
Случайные данные
Вход
Рубрики
Рассказы [1162]
Миниатюры [1145]
Обзоры [1459]
Статьи [464]
Эссе [210]
Критика [99]
Сказки [251]
Байки [53]
Сатира [33]
Фельетоны [14]
Юмористическая проза [164]
Мемуары [53]
Документальная проза [83]
Эпистолы [23]
Новеллы [63]
Подражания [9]
Афоризмы [25]
Фантастика [164]
Мистика [82]
Ужасы [11]
Эротическая проза [8]
Галиматья [309]
Повести [233]
Романы [84]
Пьесы [33]
Прозаические переводы [3]
Конкурсы [17]
Литературные игры [40]
Тренинги [3]
Завершенные конкурсы, игры и тренинги [2444]
Тесты [31]
Диспуты и опросы [117]
Анонсы и новости [109]
Объявления [109]
Литературные манифесты [261]
Проза без рубрики [484]
Проза пользователей [162]
Путевые заметки [20]
И коей мерой меряете. Часть 2. Глава 18. Море
Повести
Автор: Анири
- Что делать будем, Вовк? Брать деньги, что ли? Они десять лет себе в чем-то отказывали, копили. Я не смогу взять, стыдоба ведь.

Геля с Вовкой сидели на мостках над рекой. Уходящее лето, здесь, среди степей, было совсем другим, не московским, в нем не было умирания, чувствовалась лишь тихая печаль. Сухие ивовые листики быстро скользили по течению и щекотали кожу ног, опущенных по колено в воду. Ирка с соседскими ребятами носилась по маленькой прибрежной улочке и щебетала так, что слышно было, наверное, на рыночной площади, в центре. Очередной раз скатившись по длинной неустойчивой лестнице к мосткам, она сунула Володе два здоровенных огурца, в котором вся серединка была выдолблена, но бережно оставлена крышечка с хвостиком, и там, в огуречном стаканчике, плескалось молоко.

- Тебе и маме, - Ирка попрыгала на одном месте, как мячик. Худенькое стрекозкино тельце, казалось – раз - и, оторвавшись от досок мостков, вспорхнет над речкой и скроется в предзакатном тумане. Хвостики, подвязанные бантиками, подпрыгивали, как крылышки, - Я сама сделала.

- Вместо клизмы, - смеялся Володя, махнув одним глотком и свой и Гелин молочно-огуречный коктейль и, щелкнув хихикающую Ирку по курносому носу, смачно закусил, хрустнув остатками "стакана", - Беги, голяп, тащи еще.

- Что за "голяп", Вов, какой раз уже слышу? Что -то придумали опять, без меня, а?
Признавайтесь!

Геля лениво откусывала прямо со сломленной ветки спелые черемуховые ягоды. Огромное старое дерево над рекой было все черно от крупных и сочных черемушин. Такую вкусную и крупную черемуху, Геля ела только здесь, в деревне. И даже сушила немного, увозила мешочек к себе, в город.

- И ты мне не ответил про деньги.

- Гель, это Ирка придумала. Мы на пляже баловались, она меня в плавках увидела и как заорет, глаза вылупив - "Голый папа. Голый папа". А выговарила плохо, послышалось - "Голяпа". Так теперь ее и дразню...хохочет...

- Она тебя больше, чем меня любит...

- Не болтай лишнего… Насчет денег... Что, там много?

- Да нет, конечно. Откуда много. Но все таки - деньги...

- Знаешь, бери! Не обижай стариков. Только скажи - взаймы. На квартиру все равно не хватит, положим на сберкнижку, будем им выплачивать долг вроде. Им приятно будет... А про квартиру, придумаем что-нибудь. Потом...

- Ага, - Геля стянула с ветки последнюю ягоду, сломала ветку, бросила ее воду, - Уезжаем скоро, жалко. Но и в Москву хочу. Соскууучилась. К детям. Там, знаешь, школа такая, новая, современная. У меня класс будет свой. Я уже все придумала, как первый день проведу, как в классе все сделаю...Будем жить, Вов! А?

- Еще как! У нас с тобой еще море впереди, Гельчонок. Целая неделя моря! Будем жить!
...

Что-то стукнуло в стекло, и Геля проснулась, вздрогнув, как от толчка в спину. Прислушалась. Звенящая тишина давила в уши - не скрипа, ни шороха. Даже муж с дочкой спали так тихо, что не было слышно даже дыхания. Она села, свесив ноги с высоченной кровати, и, слегка покачиваясь на пружинах, долго искала шлепки. Сознание возвращалось медленно, но она уже осознавала, что ставни закрыты плотно, и камушек в стекло попасть - ну никак не мог. Если только...

Камушек стукнул снова, и Геля уже четко поняла, откуда идет звук. Она посмотрела внимательнее. Из маленького окошка, выходящего на цыганский двор, тянулась лунная дорожка, и, преломляясь через кружевной тюль занавески, слегка освещала цветную половицу и белый угол печки. И там, как будто видна была чья-то тень. Тихонько подкравшись окну, Геля выглянула. Прямо под окном стояла Галина, жена старшего цыгана.

- Спрыгнешь? - шепот прозвучал, как выстрел.

Геля прижала палец к губам и, с трудом протиснувшись через окно, сползла во двор.

- Чего тебе, что ты по ночам- то? С ума сбесилась? Разбудишь сейчас всех.

- Так с тобой днем разе поговоришь? Ты все кружишь, без остановки, как птица белая. Все над гнездом, не отрываешься…

У Галины, за годы жизни среди цыган, все смешалось и голове и в душе. Она путала цыганские и русские слова, цыганские и русские чувства. Цветастая юбка, красный платок, повязанный назад, не делали ее цыганкой, потому что длиннющая русая коса, большие рабочие руки и ясные, синие, очень ласковые глаза дробили облик, делая его странным. Особенно это бросалось в глаза, когда подоткнув подол, чего никогда не позволяли себе ромны, и, закатав рукава выше локтя, она брела с коромыслом по пышной горячей полуденной пыли от дальнего колодца. Геле всегда было ее жаль, она не понимала, как та может так жить.

- Тише, Галь, прошу. Тебе самой от свекра влетит, забыла его руку, что ли? Я помню, как ты синяки побелкой закрашивала.

- Нет его, свекра-то. Следом за Лачо убрался. Мой старшой теперь, да и я. Бояться некого, я теперь выше Шаниты. Она без ума, совсем плоха. Все гадает и бабочек ловит везде. Души что ль чудятся.

- Во как оно… так, не свекор, муж прибьет, - Геля почему-то злилась и уже начинала поддразнивать, понимая, что это – нехорошо. Но луна так ярко светила, так бередила, тени и запахи были так явны и так болезненно напоминали…

- Пальцем меня не трогает. Любит…- Галя вдруг пристально посмотрела ей в глаза, - Как Лачо тебя любил. Они похожи были, как близнецы, братья - то, не то забыла?

- Галь!

- Не забыла. Вижу, - Галя помолчала, поправила платок, - И сын – вылитый…

- Галь…

- Я спросить хочу тебя, затем и звала. Может, пособишь его пристроить куда? Ты ж учитель в интернате.

- Сейчас нет.

- Да как же? Я вчора на телеграфе с Райкой трепала, она говорила, ты учителкой работаешь. Парень сгинет ведь, кто тут его возьмет, сирота же. А писаный! И умнесенький, буквы учит, сам.

- Галь, я не могу. Я не могу, пойми ты, его сыном заниматься. И так деревня гудит, муж мой, он ведь все понимает, - Геля почти кричала, - И дайте мне забыть, в конце концов. Дайте мне все забыть! Ради бога!

- Да нет… Я так… спросила… В табор его уведут, что ж … Жалко мне, хороший мальчишка.



Сырым влажным утром никто не захотел накрывать завтрак во дворе, как обычно, быстро перекусили на кухне. Геля молчала, ей было стыдно и странно. Она молча собирала вещи, и думала, думала. Впервые в жизни она не протянула ребенку руку помощи. Впервые в жизни она стала слабой и неуверенной, это угнетало, она почти ненавидела себя.

Сзади подошел и приобнял ее Володя.

- Гель, ты не должна себя казнить. Никогда. И ни за что. Ты имеешь право на свое решение, помни это, - он помолчал, покрутил крутой рыжий завиток на Гелиной шее, - да и парня нельзя в интернат. Он погибнет там, не выживают они в неволе…



Поезд стучал и стучал на стыках, весело проговаривая что-то свое. Геля смотрела в окно, не отрываясь. Мелькающие деревья были так не похожи на те, к которым она привыкла, высокие, похожие на свечи, ровными стрелами устремляющиеся к необыкновенно яркому небу, они бередили сердце, пробуждая в нем какие-то, неизвестные до сей поры струны. Ощущение ожидания, предвкушения было таким острым и радостным, что внутри все сжималось и немного дрожало, как натянутая струна. Что-то должно было произойти, замечательное, новое, прекрасное. И оно произошло. Вдруг, ослепляя, разрывая пространство, в мир ворвалось - Море! Оно было огромным и синим. И бесконечным.



- Купаться, купаться, купаться… купаться, купаться, купаться.

Ирка ныла противно, на одной ноте, как муха. Она сидела попой прямо в горячем песке и пересыпая его из кучки в кучку, не замолкала ни на минутку.

- Ирка! Заткнись! Видишь - папа спит!

Геля лежала и смотрела в высокое небо. Она могла лежать так и смотреть бесконечно, слушая шум волн, впитывая жар солнышка и песка. Первый день на море был бы прекрасен, если бы не это поганое, ноющее создание, которое невозможно вытащить из воды ни на минуту.

- Купаться, купаться, купаться…

- Я тебе сейчас вот как накупаюсь по жопе. Аж синяя станет. Сказала – как трусики высохнут – пойдешь! С папой. Вон глянь - тетя кукурузу несет и мороженое.

- Купаться… купаться… купаться…

- Убью сейчас!

Геля отвернулась и блаженно закрыла глаза. Через прикрытые веки солнышко проникало радужными разводами и приятно жгло кожу. Сладкая дремота накатывала волнами, погружая весь мир в качающиеся волны счастья.

- Не, ну она молодая, ладно! А ты, дурак уже старый. Что же ты смотришь, ты знаешь, что с ней будет к вечеру!

Противный, высокий голос взрезал блаженное состояние, как нож торт, безжалостно развалив его напополам. Геля открыла глаза, над ней стояла высокая худая тетка, похожая на ведьму, всколоченная и злая. Вовка сидел на песке, и смотрел на Гелю.

- Ты смуглый, дите вон тоже. А она-то белая, что сметана, до костей облезет. А ну, забирай ее, быстро.

- Ой, да ладно, я не такое солнце видела. Напугали, - Геля встала, потянулась, - Вов, купаться пошли. Ирка изнылась уже, паразитка.

- Такое – не такое, не знаю. А слушай, что говорят. Дура!

Тетка повернулась, и быстро перебирая длинными ногами по песку, пошла, как цапля, качаясь из стороны в сторону.

Вода была теплой и ласковой, они плескались, наверное, с час. Вовка возился с Иркой на отмели, Геля заплывала на дальние валуны, забиралась на них и снова лежала, глядя в небо и вбирая в себя жар южного солнца.

Потом побрели домой, пообедали и легли отдохнуть в прохладе веранды, увитой виноградом так плотно, что было даже темно. Сквозь дремоту, Геля слышала, как Ирка выстраивая из улиток паровозик, уговаривает их ползти правильно, по линеечке.


Что-то гулкое и тяжелое билось в виски,
ощутимо..больно.

- Вовка что ли молотит... Просто молотком...или это сердце... Вроде никогда так не было… И почему так все горит? Огнем?

Геля встала, шатаясь подошла к ведру с водой, набрала ковшик, глотнула, остальное ливанула прямо на голову. Но, вместо ожидаемого облегчения, ее пробрал такой озноб, что застучали зубы. А кожа загорелась еще сильнее, как будто ее хлестанули крапивой.

- Вот, бл... Что это еще...Вов...

Она завернулась в простыню, единственное что было теплого в комнате, хотела прыгнуть на кровать, но сил не было. Да еще тошнило жутко, раскалывалась голова.

- Вовк! Твою мать, просыпайся. Помру ведь.

Володя открыл глаза, ошалело похлопал глазами, потрогал Гелю за плечо и пулей вылетел из комнаты.

- Ой-ей, что натворили, глупые...

Веселая круглая хохотушка -хозяйка, ойкала, мазала Гелю простоквашей и прикладывала к здоровенным волдырям на груди и ляжках прохладные гладкие листья какого -то неизвестного растения. Геля шипела, ругалась последними словами и чувствовала себя маленькой и несчастной.

- У мамы пятнышки, - Ирка трогала пальчиком веснушки, которые мелким горошком обсыпали Гелину белоснежную кожу, везде, где сошли ожоги, - Мама жирафка.

Геля яростно втирала в ненавистные веснушки отбеливающий крем...Но тщетно
Опубликовано: 07/04/17, 08:42 | Просмотров: 702 | Комментариев: 1
Загрузка...
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
Все комментарии:

Знакомо! Пока мы ходили по Коктебелю, чтобы снять жильё, я сожгла плечи, и потом достаточно было чуть загореть, появлялись огромные рыжие веснушки. Я тоже белокожая...
Галка_Сороко-Вороно  (28/01/18 01:18)