Литсеть ЛитСеть
• Поэзия • Проза • Критика • Конкурсы • Игры • Общение
Главное меню
Поиск
Случайные данные
Вход
Рубрики
Рассказы [1160]
Миниатюры [1147]
Обзоры [1459]
Статьи [465]
Эссе [210]
Критика [99]
Сказки [251]
Байки [53]
Сатира [33]
Фельетоны [14]
Юмористическая проза [163]
Мемуары [53]
Документальная проза [83]
Эпистолы [23]
Новеллы [63]
Подражания [9]
Афоризмы [25]
Фантастика [163]
Мистика [82]
Ужасы [11]
Эротическая проза [8]
Галиматья [310]
Повести [233]
Романы [84]
Пьесы [33]
Прозаические переводы [3]
Конкурсы [19]
Литературные игры [40]
Тренинги [3]
Завершенные конкурсы, игры и тренинги [2448]
Тесты [31]
Диспуты и опросы [117]
Анонсы и новости [109]
Объявления [109]
Литературные манифесты [261]
Проза без рубрики [484]
Проза пользователей [130]
Путевые заметки [20]
И коей мерой меряете. Часть 3. Ирка. Глава 2. Эклеры
Повести
Автор: Анири
- Ага. Ты в мой день рождения, никогда пирожки не пекла. А вот в её - пожалуйста. Да еще и торт шоколадный привезли. Вобще…

Я сидела, насупившись на кухне, и ковырялась ложкой в молочном супе с лапшой. Тихо ненавидя этот суп, в котором вечно мерзкая пенка прицеплялась к скользкой лапшине, я казалась себе несчастной, потому что мама не выпускала меня из-за стола, пока я его не выхлебаю до дна. Противный суп не кончался, и я канючила.

- А сама говорила, ей шоколадок нельзя, ага. У нее палец вон, весь в сыпи. А на торте один шоколад, - я шваркнула ложкой, лапшины вздрогнули и разбежались по краям.
Мама обернулась и строго посмотрела через очки. Когда она так смотрела, красивые тонкие брови изгибались удивленными дугами, глаза из под дымчатых стекол становились яркими и густо-зелеными, а кончики розовых губ чуть вздрагивали

- Ира, доешь суп. И будешь печь эклеры, как тебя учили, на домоводстве.
Готовить я обожала и почувствовала, как сердце моё вдруг оттаяло и веселые шоколадные зайцы, собирающие морковку вокруг веселого, выписанного заковыристыми белыми буквами имени " Оксанка", перестали меня раздражать.

Торт привезла тетя Нина, папина сестра, видно его заказала мама, подгадав точно к тетиному отъеду в Москву, на учебу - как раз прямо к Оксанкиному дню рождения. И первый раз этот торт предназначался не мне.

Мама вытерла руки об фартук, посмотрела на меня внимательно, присела рядом. Помолчала, потом приподняла мое лицо за подбородок, слегка касаясь теплыми нежными пальцами. Я совсем растаяла - я обожала когда она так делает, и злость окончательно улетучилась, не оставив следа.

- Понимаешь, девочка... тетя Вера ведь никогда не отмечала её день рождения. Оксана даже думала, что у неё дня рождения нет. У тебя есть, у меня, у папы её, у мамы. А у неё нет, вот просто - ей не положено. Я её спросила тут как-то, а она так удивилась... Она ведь ни разу даже подарка не получила. За всю жизнь.

Я смотрела на маму, и даже с трудом поняла о чем она говорит. Как это - ни разу? Я этого себе представить не могла, и от жалости к подружке у меня даже ёкнуло в животе.

- И вот знаешь, ответь мне. Помнишь, ты написала в открытке, что любого человека надо кому-нибудь любить. Мне так понравилась эта открытка, я её даже сохранила. Так скажи - кто будет любить твою Оксану?

Я помолчала, смотря на пирожки, которые раздувались на глазах, и становились толстенькими белыми поросятами. Я не знала кто. Может быть это – мы? Но вот маму я не отдам...

Мама как будто прочитала мои мысли, улыбнулась, поцеловала меня в макушку.

- Сейчас папа приведет Оксану, она у нас побудет с бабушкой, а мы пойдем подарок покупать. Подумай, что ты хочешь ей подарить. Но лучше, - давай-ка возьмем ее с собой в магазин. Вдруг у нее есть тайные мечты?

Тайные мечты есть у всех, а как же. Тут я не возражала

Подарок мы выбрали сходу, даже не успев побродить по огромному, набитому донельзя людьми, магазину. Увидев швейную машинку, маленькую, изящную, но совсем как настоящую, с крошечным мотком ниток и малюсеньким блестящим колесиком, Оксанка вцепилась двумя руками в край прилавка и замерла. Она не замечала , что ее толкают со всех сторон, только подрагивал упругий длинный хвостик от каждого толчка. Я даже испугалась и тихонько ткнула в её мягкий бок кулаком, но она не реагировала. С боку, в профиль, я видела, как горел черный глаз, которым она водила, словно маленькая, пойманная под уздцы лошадка.

- У моей мамы такая. Она мне воротничок вышивала, птичками...
Мама вздохнула и достала кошелек,

***

Встала я в пять. Надо было сделать обалденные эклеры. А кто ещё? Ведь кто ещё будет так любить мою Оксанку?

Моему удивлению не было предела, потому что на кухне, сияя своим утренним свежим румянцем, рыжими пышными волосами и блестящими сережками, которые она надевала прямо с утра, сидела мама. В жизни она не вставала в выходной так рано. Что случилось – то? Наверное, она все же не хотела, чтобы ее единственная дочь опять ударила в грязь лицом, как тогда – на уроке…

***
…Занятие посвящалось заварному тесту, пирожными мы должны были угостить родителей. Для этого в углу класса накрыли стол, застелив его кружевной скатертью и расставив беленькие фарфоровые чашки. Даже настоящий молочник поставили, тоненький, с красивым изогнутым носиком, обведенным золотой полоской

… К концу занятия, я, самая последняя, вся потная от усилий, отдала свой протвешок Клавдее (так мы звали учительницу домоводства - добрую, уютную, пухлую как подушка, такую, что хотелось прижаться к ней щекой). Клавдея посмотрела на неровные грязно-желтые, рябые комки, жалостливо погладила меня по голове, но противень в духовку сунула.
Стыду моему не было предела, когда на столе после ухода родителей сиротливо остались мои приплюснутые лепехи, сверху залитые кремом. Засунуть крем в пирожные у меня не получилось….

***

Пыхтя, как паровоз, я заканчивала сбивать крем. Я очень старалась, но самое страшное было впереди. Противное заварное тесто у меня опять не получалось, взмокли от волнения руки, венчик выскальзывал и тонул в маслянистой смеси.

- Ты, вот, что, - мама сидела за столом, медленно цедила кофе и вкусно похрустывала орешками в сахаре - любимой своей сладостью, - Сильно не напрягайся. Делай все легко, радостно, Красиво работай, красиво двигайся, красиво думай. Тогда все получится красиво. Что вот ты скукожилась?

Она встала, подошла к кастрюле.

- Нда…, - отняла у меня девятое яйцо, которое я уже намеревалась вколотить в рябое тесто, которое никак не становилось гладким и упругим, что уж тут…Раскладывай, давай. Как есть.

Все было кончено. Чувствуя, как закипают в глазах слезы, я поплюхала комки на противень. Это был позор.

- Вов! - звонко крикнула мама в темноту длинного коридора, - иди духовку разожги, - поставила противень на табуретку около плиты.

Сонный папа, с усилием продирая глаза, видимо совсем не проснувшись, зажег спичку и решил присесть около раскрытой дверцы духовки. Не рассчитав расстояние, или оступившись, он сел прямо в центр противня, подавив всю мою неудавшуюся красоту.

Наверное, я не ревела с такой силой с самого своего рождения. Во всяком случае, сейчас бы я переорала рев того элеватора, который, по рассказам мамы ознаменовал мое появление на свет.
Папа, испугавшись до смерти, руками собирал с пола и штанов, скользкое, жидкое тесто и смачно плюхал его в кастрюлю.
Мама хохотала так, что звенели хрустальные рюмки в шкафу, а нервная соседка сверху начала стучать по батарее.

Отсмеявшись, мама разбила девятое яйцо в страшное содержимое кастрюли и ловко вмешала его, чуть еще похрюкивая от смеха.

Поганое тесто стало гладким и упругим. Точно, как на картинке, в кулинарной книжке.

***

… Утром, когда Оксанкин папа снова привел ее к нам, я еще спала, но сквозь сон слышала мамин тихий голос и подружкин смех, как будто звенели колокольчики. Спать было больше нельзя, так и проспать чего недолго, и я вскочила, разом натянула шорты и майку и выскочила в коридор. Мне навстречу шла незнакомая принцесса с круглыми, ошалелыми черными шарами вместо глаз, в пышном белом платье, с распушенными прямыми волосами, в которых струилась, матово поблескивая, тонкая атласная лента. Принцесса подошла к зеркалу и недоверчиво потрогала отражение. Поправила платье, крутнулась и снова потрогала. Потом повернулась ко мне, хихикнула растерянно и сразу превратилась в Оксанку, только красивую и с красным, распухшим носом.

- Ты чо? Ревела что ли?

Я потрогала свою ленту в Оксанкиных волосах и первый раз не ощутила - ни злости, ни раздражения. Наоборот, мне стало радостно и светло на душе. Покрутив подружку в разные стороны, я вихрем рванула в свою комнату, и, вытряхнув свою заветную шкатулку прямо на палас, достала брошку.
Тоненькая веточка из серебристого металла, с блестящей стеклянной капелькой на маленьком ажурном листике была моей тайной. Мне ее втихаря сунула в руки тетя Рая, еще прошлым летом, на вокзале, когда мы уезжали из деревни. Шепнула - "Матери не кажи". Я ничего не поняла, но брошку взяла. Так она и пролежала год в шкатулке, а вот теперь пригодилась.

Я приколола ее к Оксанкиному платью и, гордая собой, притащила за руку в зал. Мама улыбнулась, поправила мою перекосившуюся майку, но увидев брошку, вздрогнула. Притянула Оксанку, рассмотрела брошку поближе и ничего не сказала, только коротко глянула на меня странно блеснувшими глазами.
Опубликовано: 13/04/17, 10:27 | Просмотров: 767
Загрузка...
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]