Часть 9

XII

Прошло ещё минут десять и вдруг, откуда ни возьмись, напротив Тимуровой семёрки появились, также, семеро тёток со злыми сосредоточенными лицами, одетыми в голубые штаны и блузки, которые выстроились в одну шеренгу. По команде, подошедшего к ним офицера, они дружно ринулись к нашим семерым морякам и бесцеремонно стали их ощупывать и осматривать, требуя оголять на теле разные места.

Тимур понял, что эти дамы – военные медики, а данная процедура – такой, вот, медосмотр.
После медосмотра, врачихи быстрым шагом двинулись к следующей группе китайцев,
а нашей семёрке была дана команда следовать за гвардейцами на выход из спорткомплекса.

Нацгвардейцы привели моряков в двухэтажный учебный корпус, расположенный неподалёку и завели в какую-то аудиторию. В аудитории только один стол – преподавательский стоял на штатном месте, напротив школьной доски, за которым восседала толстая негритянка в форме и читала газету.

Остальные столы громоздились в другом конце аудитории, один на другом: их так сложили, чтобы освободить пространство посредине помещения и в этом пространстве на полу были расстелены шерстяные кошмы размером метр на два, семь штук, на которых и было предложено расположиться морякам.

Каждый из них уселся на облюбованную пыльную кошму и стал ждать дальнейшего развития событий.

В помещении было жарковато, всем хотелось курить, пить и есть, поскольку, в связи со всеми произошедшими событиями, обед на «Маленьком Принце» не состоялся.

Гвардеец сказал морякам, что по всем возникающим вопросам они могут обращаться к чернокожей мадам и вышел из класса.

Первым к негритянке, листавшей уже модный журнал, обратился Даниэль: он спросил у неё будут ли их кормить и дадут ли воду?

Красотка на мгновение оторвала свой взгляд от журнала, буркнула: «Ждите!» и опять уткнулась в журнал.

Через полчаса в классе опять появился всё тот же гвардеец с большим пакетом в котором были пластиковые бутылки с питьевой водой и фастфуд из ближайшего «Макдональдса».

Затем, гвардеец сказал, что если кому-то понадобится туалет, пусть сообщат дежурной даме и собрался опять уйти, но Гуанг попросил у него сигарету.
Боец достал из кармана начатую пачку сигарет и, сказав: «На всех!», бросил её Гуангу и, предупредив, что курить можно, лишь в туалете, удалился.

Не успел он покинуть класс, как моряки один за другим стали проситься в туалет, так как курильщиками были все семеро.

Негритянка звонила куда-то по телефону, в классе опять появлялся тот же гвардеец и сопровождал жаждущих в отхожее место, где давал каждому прикурить и ожидал на выходе.

Одним словом, всё было под контролем и охраной и моряки чувствовали себя арестантами на полном на то основании.

Когда закончился рабочий день, в класс снова зашёл гвардеец, но уже – другой; чернокожая толстушка ушла, а гвардеец, сказав, что, если кто захочет в туалет, пусть стучит в дверь и вышел, закрыв дверь на ключ.

Моряки валялись на кошмах вяло переговариваясь между собой.

Кошма Даниэля располагалась рядом с Тимуровой и они также негромко вели между собой беседу.

- Как ты думаешь, - спросил Тимур Даниэля, - почему только капитанская группа была в наручниках?

- Видимо, сочли её самой опасной, - ухмыльнувшись, ответил филиппинец.
- Но, капитан-то, какой он злодей? Он, ведь, тоже поступал по-принуждению?
- Кто знает, кто знает, по принуждению или не совсем, - как-то загадочно ответил Даниэль.

- Тебе что- нибудь ещё позволили взять с собой, кроме денег? Мне – ничего! Даже все мои документы остались на судне, - опять обратился к Даниэлю Тимур.

- Мне – тоже, - ответил Даниэль, - кстати, а бонус, пять тысяч баксов, ты с собой прихватил?

- Нет! – Ответил Тимур.

- А я – прихватил! На судне я давно и вполне за этот срок мог их заработать, а, вот, у тебя – совсем другая ситуация; как бы ты смог объяснить – откуда у тебя такие деньги? Так что, пожалуй, ты правильно поступил, что их оставил. Только надёжно ли ты их спрятал?

- Надёжно! – Сказал Тимур, - а потом спросил: - а где же, всё-таки прятали такое количество народа, что в Швеции и Литве их не нашли, да и в Штатах – не сразу? И как догадались американцы что у нас на судне нелегалы и именно в таком количестве?

- Прятали их, чиф, в пустых носовых балластных танках, специально для нелегалов оборудованных; найти их не могли, потому что китаец-стармех лично заваривал горловины этих танков перед заходом в порты, а по-выходу в море – опять сваркой вырезал крышки горловин; а узнали американцы о нелегалах, думаю, от сбежавшего в Швеции старпома-китайца, которого, по-видимому, пока мы сюда шли, наконец, «раскололи», - так объяснил всю ситуацию Тимуру Даниэль.

XIII

Следующий весь день моряки опять провалялись в душном классе на кошмах под присмотром толстой негритянки; вахтенный гвардеец дважды привозил им из «Макдональдса» фастфуд и воду, но сигаретами их больше никто не угощал. Одежда Тимура, влажная от пота, пропиталась пылью от кошмы, как и у других моряков, и на третий день вся компания арестантов выглядела не лучшим образом.

Но, где-то, в обеденное время, гвардеец распахнул дверь аудитории и приказал всем выйти наружу.

Выйдя из здания, моряки увидели тот же автобус с теми же иммиграционщиками, что привезли их сюда, которым гвардеец передал их «из рук в руки», напоследок сказав, что теперь всех отвезут в нормальные человеческие условия, пожелал всем доброго пути и скрылся в здании учебного корпуса.

Бойцы надели арестантам на руки наручники, и куда-то опять повезли.
Микроавтобс мчался за городом по трассе минут тридцать, затем въехал в какую-то лесополосу и вскоре из-за деревьев показались не совсем обычные строения, окаймлённые «спиралью Бруно». Зданий было с полдюжины, а может и больше – из-за деревьев невозможно было все разглядеть. Между собой они сообщались закрытыми переходами, похожими на переходы между терминалами в аэропортах.

Въезд на территорию этого лагеря охранялся вооружённой охраной, но водитель, предъявив свои бумаги часовым, опять спокойно въехал туда и, почти сразу же, остановился напротив самого большого здания.

«Детеншн центр», - прочёл Тимур на вывеске, что означало: «Центр задержания».
«Великолепную семёрку» вывели из машины и завели вовнутрь здания.

Перед моряками открылся большой зал-офис, в средине которого за столами, представляющими из себя сплошное кольцо большого диаметра, сидели служащие в форме, в большинстве своём – женщины, а вокруг этого кольца шла какая-то, понятная одним этим людям жизнь: тюремщики водили мимо людей в наручниках и тюремной одежде - мужчин и женщин, у окошечек перед столами люди в форме оформляли какие-то документы, короче, жизнь била ключом.

«Иммигрэйшен» передали моряков в руки тюремщиков и удалились и, теперь, уже новый конвоир, открыв ключом какую-то боковую дверь, загнал их в большую мрачную камеру, снял со всех наручники и опять закрыл её на замок.

Камера представляла собой помещение площадью, примерно, в пятнадцать квадратных метров; вдоль двух стен располагались бетонные скамьи, на которых невозможно было сидеть: они были ледяными из-за дувшего со страшной силой кондиционера. В углу помещения располагался унитаз из «нержавейки». Окон в камере не было, за исключением узкого, застеклённого оконца в двери, похожего на бойницу – сто на десять сантиметров, такое же, как заметил Тимур, как и другие окна снаружи здания, выходящие наружу.

Моряки топтались посреди камеры, ожидая дальнейшего развития событий и вот, прошло минут пятнадцать, тюремщик отворил металлическую дверь и вызвал на выход первым – Тимура.

Когда тот вышел из камеры, его сфотографировали, завели назад в камеру и, затем, эту процедуру, по-очереди, проделали с каждым из моряков.

После этого мероприятия прошло ещё около двух часов, затем тюремщик начал опять выводить из камеры одного за другим наших арестантов. На выходе каждому на левое запястье приклёпывали пластиковый браслет с фотографией, номером и именем и фамилией, причём, Тимур, когда он попытался прочитать свою фамилию на этом браслете, то он, если бы не данные обстоятельства, точно бы, расхохотался, настолько её переврали, даже из имени «Тимур» сделали что-то нечитабельное!

Закончив клепать браслеты, двое тюремщиков заставили сдать, через окошечко,сидящей за одним из столов, тюремной мадам свои наличные деньги, которая заносила сданные суммы у себя в ведомость, списывая данные у каждого с пластикового браслета, затем , вновь надели на моряков наручники и повели куда-то по длинному переходу межу зданиями, причём, один конвоир шёл впереди, а другой – позади группы.

Наконец, их привели в какое-то помещение, оказавшееся душевой, где арестантам предложено было раздеться, принять душ и переодеться в тюремную одежду, семь комплектов которой лежало на скамейке в предбаннике, и сняли с них наручники.

Когда моряки разделись, конвоиры их внимательно, голых, осмотрели и, казалось бы, что можно найти у голого человека, но один из тюремщиков обнаружил у третьего механика, спрятанную в волосах на голове сигарету, скомкал и бросил в урну, сказав при этом: «Она тебе не пригодится, парень, у нас не курят!»

Помывшись, наши арестанты, по указанию конвоиров, упаковали свои вещи, в которых их забрали с судна в выданные им пластиковые пакеты и сбросили их в один большой пластиковый мешок, похожий на мусорный, вложив в них бумажки с номерами, которые тюремщик списал у каждого с наручного браслета, и переоделись в тюремную униформу, которая представляла из себя хлопчатобумажные зелёные блузы, напоминающие собой матросские голландки, только – с короткими рукавами, и штаны, также, зелёного цвета, а на ноги – пластиковые шлёпанцы. Ни белья ни носков в комплекте предусмотрено не было и арестанты натянули эти свои новые «мундиры» на голое тело.

Кроме одежды на скамейке, перед каждым, лежало по две неширокие простыни и по вафельному полотенцу - их конвоиры приказал взять морякам с собой.

По-завершению и этой процедуры, новообращённых арестантов повели ещё по одному коридору, пока они не достигла отведённого им блока, представлявшего из себя просторное помещение с камерами, расположенными внутри на двух уровнях. По периметру второго этажа протянулась замкнутая балюстрада, на которую выходили двери камер второго этажа; спуститься на первый этаж со второго можно было по двум металлическим лестницам, напоминавшим судовые трапы.

На каждом из этажей было по двадцать шесть камер и по четыре душевых кабины.
На первом этаже, в самом центре, на небольшом возвышении располагался, огороженный квадратным барьером, пост надзирателя – «вертухая», с дистанционным пультом открытия-закрытия камер и, спикером и аварийной сигнализацией.

Вокруг поста, на ламинированном полу, на расстоянии двух метров от него была нанесена красной краской ограничительная красная черта, пересекать которую, без разрешения вертухая, арестантам запрещалось.

За чертой, вокруг поста надзирателя, по всей площади первого этажа были расставлены, точнее, намертво прикреплены к полу четырёхместные обеденные столики с нанесёнными на них краской, шахматными досками. У одной из стен, где отсутствовали камеры на расстоянии друг от друга метров в пять были установлены на консолях два цветных телевизора, а перед ними – четыре ряда пластмассовых стульев, таких же , как и у обеденных столов.

Слева от входа в это помещение, находилась комната, напоминающая застеклённую кабину (как, в последствии, Тимур узнал – это было помещение для допросов), а за ней – пока ещё, неизвестно куда ведущая дверь.

Конвоиры, сняли наручники с моряков и удалились, передав арестантов в распоряжения чернокожего вертухая, который, приказав новичкам рассесться в рядок, начал проводить инструктаж, как им себя вести в их замечательном заведении, но Тимур его почти не слушал, тем более, что тот говорил на таком ужасном сленге, да ещё скороговоркой, что понять его было довольно сложно.

«Скорее бы, уже, увели в камеру, да - вытянуться на шконке», - думал он и даже есть не хотелось, хотя этот день, который уже был на исходе, прошёл для моряков без обеда.

( Продолжение следует)