Часть 16

XXV

Ещё через два дня Ненарокова надзиратель опять сопроводил в допросную: на этот раз у него произошла встреча с адвокатом – Томом Лонгфордом. Адвокат прибыл, как и иммиграционный инспектор, в сопровождении переводчицы, но уже – другой, третьей по счёту.

Тимур поинтересовался у неё, почему их каждый раз меняют и получил ответ, что такой здесь порядок: чтобы допрашиваемый не смог вступить с переводчиком в сговор.

В принципе, адвокат ничего нового Тимуру не сообщил; он задал какие-то малозначащие вопросы, да посоветовал подзащитному не падать духом.

Ненароков поинтересовался у Лонгфорда: вернут ли ему в конце-концов его документы, ведь на судне осталось всё: рабочий диплом со всеми вкладышами, сименсбук, санкнижка и даже гражданский паспорт! Адвокат же заверил моряка в том, что всё ему вернут, надо только набраться терпения и ждать.

Ещё он посетовал на то, что даже ему – довольно известному адвокату, стоило больших усилий добиться свидания со своим подзащитным – настолько могущественен в Штатах Иммиграционный департамент.

Адвокат распрощался с Ненароковым, а тот так и не понял – зачем тот, собственно, проделывал этот пятисоткилометровый путь в Саванну.

Тимур этим же вечером позвонил дочери и та ему сообщила, что по части ITF ничего не выгорает: когда юрист из лондонского штаба ITF попытался связаться с американскими иммиграционными властями, те просто-напросто его «послали», заявив, что никакой ITF им не указ и юрист, извинившись перед Полиной за своё бессилие, сказал ей: ну что тут поделаешь, ведь иммиграционная служба в США считается пострашнее ФБР.

Ещё он ей сообщил, что, несмотря на такой отказ в грубой форме сотрудника Иммиграционного департамента, он, тем не менее, раздобыл информацию о том, что, в целях покрытия ущерба, нанесённого Соединённым штатам, «Маленького Принца» вместе с грузом американцы собираются выставить на продажу, но тут «встала на дыбы» кипрская судоходная компания, которая является истинным судовладельцем и к контрабанде нелегалов никакого отношения не имеет, а пресловутая «Дайлян шиппинг кампани», замутившая весь этот скандал, просто-напросто исчезла.

Теоретически, сказал юрист, мистер Ненароков мог бы претендовать на возмещение морального ущерба, но только, лишь, после продажи судна с грузом на аукционе, а когда это произойдёт – одному Богу известно из-за протеста киприотов, да и иммиграционщики по-поводу данной компенсации могут вставить палки в колёса.

Выслушав данную информацию, Тимур сказал дочери, что он и не рассчитывал на чудеса и спросил, как дела дома. Полина сообщила отцу, что мать заняла денег у друзей и они с сестрой переживают за него и с нетерпением ждут его возвращения домой.

XXVI

А тюремная жизнь, между тем, текла по своим кем-то когда-то установленным правилам.

Следует заметить, что Ненарокову не приходилось видеть, чтобы кто-то кого-то в их тюремном блоке обижал или третировал. Арестанты, большинство которых, как упоминалось выше, составляли чернокожие, относились друг к другу, скажем, как товарищи по-несчастью и никто соседей не расспрашивал - кого за что «взяли».

Тимур также придерживался этого неписанного правила и, если задавал такой вопрос, то только тому, кто первый спрашивал его об этом.

Однажды такой вопрос Тимуру задал чёрный атлет – его партнёр по шахматной партии. Ненароков вкратце рассказ сопернику, как он тут оказался и, в свою очередь, спросил того, за что посадили его.

Негр, почему-то смутившись, сказал, что его «повязали» за поддельные карточки скидок.
Тимур не знал, что это такое, но уточнять не стал.

Как-то, Ненароков заметил появление в тюремном блоке каждую пятницу вечером коренастого блондина с добродушным лицом, в понедельник исчезавшего, но в следующую пятницу появлявшегося вновь.

На четвёртую неделю Тимур не выдержал и, нарушив неписанные тюремные правила, спросил американца: куда это он девается в будние дни, может быть, его гоняют на принудительные работы?

- Да нет, - ответил блондин, - меня прихватили пьяным за рулём и суд присудил мне в течение шести месяцев по субботам и воскресеньям тюремное заключение. Вот я и прихожу сюда каждую пятницу вечером, а в понедельник меня выпускают.

В связи с непроходящим чувством голода, Тимур, как и другие его товарищи по-несчастью, еженедельно, теперь, делал заказ в тюремной лавке на всякие сникерсы-орешки, чтобы это чувство, хотя бы, частично заглушить. Заказывали они с соседом Ченгом и жвачку: пожуёшь резинку и вроде, как - чувство голода отступает на какое-то время.

Чтобы в камере не было так холодно и не слепил по ночам негасимый тюремный свет, Ченг и Тимур заклеили выход кондиционера в камере и осветительный плафон туалетной бумагой при помощи жвачки и дней десять пребывали в относительном тепле и не таком раздражающем освещении, но, через десять дней вертухай, который раньше никогда этого не делал, вдруг решил провести инспектирование их камеры и обнаружив данное нарушение режима, на наших арестантов наорал и в ярости сорвал эти заглушки из туалетной бумаги.

Время от времени Тимуру удавалось выйти на прогулку в тюремный дворик – квадрат размерами десять на десять метров, огороженный пятиметровой кирпичной стеной с натянутой поверху сеткой.

Ничего особенного в этом дворике не было, за исключением тренажёра для бодибилдинга. Негры- арестанты и без того, состоящие из горы мускулов, особенно рельефно выделяющихся на чёрной коже, занимали очередь на этот тренажёр.

Ненароков недоумевал: если, находящееся под арестом амбалы являлись преступниками, то для чего им создавать условия для бодибилдинга да к тому же ещё и «кормить» по телевизору зверскими боями без правил – ведь, как отмечалось выше, кроме этой программы они, практически ничего не смотрели и
даже местные новости их почти не интересовали.

В этом дворике – «загоне», как назвал его про себя Ненароков, во время послеобеденных прогулок стояла сильная жара, не меньше тридцати пяти градусов, в то время, как внутри тюремного блока было холодновато из-за нещадно дувшего кондиционера.

Чтобы тюремщики применяли к кому-то из арестантов физическую силу – такого Тимур не видел, за исключением трёх случаев, но и тогда обошлось без побоев, а это применение выразилось, лишь, заламыванием рук и фиксированием в «браслеты».

Один такой случай – похоже, белый арестант сошёл с ума, а может быть его привезли в блок уже «со сдвигом по фазе»: однажды, во время завтрака этот «зек» начал орать и швыряться посудой.

Надзиратель, нажатием кнопки на пульте, вызвал дежурную карательную бригаду, состоящую из двух здоровенных тёток в униформе. Эти тётки ворвались в холл, катя перед собой коляску, похожую на инвалидную, скрутили буяна, пристегнули ему к этому транспортному средству наручниками руки и ноги и куда-то увезли. Больше Ненароков в своём блоке его не видел.

Другой случай – молодой негр решил подурачиться и стал изображать попытку прыжка с балюстрады второго этажа на пол первого, то есть – холла тюремного блока. И опять была вызвана аварийная команда и снова две бабищи «упаковали» хулигана и куда-то увезли, а потом, часа через два вернули назад, в его камеру, но, в этот вечер надзиратель из камеры в холл его уже не выпускал.

А в третий раз один чернокожий начал буянить в своей камере, по всем признакам – у наркомана происходила «ломка». И снова были вызваны необьятные тюремные «амазонки» - усмирительницы, которые таким же макаром зафиксировали смутьяна и увезли; затем, через какое-то время его вернули в свою камеру; что они там, где-то, с ним делали – неизвестно, но был он после этой процедуры – «тише воды-ниже травы» и в этот вечер и ещё три дня, пока находился в этом блоке.

Иногда, по каким-то причинам, вечерняя разминка в холле блока отменялась и тогда Ченг валялся на шконке, а Тимур в своём «корыте» и Ченг распевал Тимуру русские песни на китайском языке, такие, как «Катюша» и «Подмосковные вечера».

Как-то Тимур спросил Ченга почему он любит русские песни, на что тот ответил, что он – китайский коммунист и очень любит Россию.
- Так, Россия уже не строит коммунизм, - сказал ему Тимур, - а совсем, даже, - наоборот!

На это Ченг ему ответил:
- Да, я знаю, Тимур, но, я уверен, что сейчас там – временное отступление и Россия обязательно к этому вернётся, иначе враги её раздавят.

Ненароков спорить с китайцем не стал и больше политических тем они не касались.
Но, однажды, когда они вернулись в камеру с вечерней «разминки», Ченг посмотрел осуждающе Тимуру в глаза и сказал:

- Не ожидал я от вас этого, чиф, не ожидал! Если это действительно так, то для вас эта история может окончиться очень плохо!
- Что случилось, Ченг? Какие проблемы? Я кого-то обидел? – Спросил Тимур.

- Гуанг сегодня вечером нам сказал, что вы получили от капитана взятку – пять тысяч долларов. Если «иммигрейшен» до этого докопаются, то вам будет грозить большой срок. Если это произошло на самом деле, то неужели вы не понимали, чем это может для вас окончиться?

- Не верьте Гуангу, Ченг, - сказал Тимур, - это клевета. Ничего я ни у кого не брал, а в тюрьму попал со своими кровными сто двадцатью баксами и, поэтому, никто обвинения во взяточничестве мне не сможет предъявить. А с Гуангом я завтра при всех поговорю, чтобы он не сеял всякие дурацкие слухи.

- Ну и слава Богу, - облегчённо вздохнул Ченг, - я, ведь тоже, сначала не поверил, но Гуанг сказал, что он слышал об этом от капитана, будучи его, скажем так, доверенным лицом.

После этого разговора Тимур долго ворочался, прежде, чем уснул, а на следующий день, вечером, подсел за столик к китайцам, игравшим в карты, среди которых находился и Гуанг и спросил того так, чтобы слышали все моряки:

- Ты зачем, Гуанг, сеешь провокационные слухи, якобы я взял у капитана за что-то деньги? Ты что-то имеешь против меня, что позволяешь себе на меня клеветать? – «Наехал» на китайца Тимур.

Гаунг, по-началу, вроде бы, растерялся, но положив на стол свои карты, как бы оправдываясь, ответил:

- Но мне об этом капитан сказал!
- Не знаю, что там тебе говорил капитан, а если и говорил, то я не знаю, что его подвигло на эту ложь, но запомни, что никаких денег я ни у кого не брал и в «Детеншн центр» прибыл со ста двадцатью долларами, которые взял из дома. Неужели не понятно, что если бы у меня была с собой куча денег, то я сидел бы не здесь с вами, как свидетель, а совсем в другом месте?

- Извините, чиф, сказал Гуанг, хорошо, если так, просто, я поверил тогда капитану; до этого, ведь он меня, вроде, не обманывал... .

Но Тимур ему больше ничего не ответил и вернулся за свой столик, где его с шахматами дожидался Даниэль.

- О чём это вы там митинговали? – Поинтересовался он у Тимура.
Ненароков посвятил приятеля в суть дела на что тот ему сказал:

- Сдаётся мне, Тимур, что ожидает Гуанга судьба печальная...
???
- Мафия, мой друг, мафия..., она никого не прощает.

(Продолжение следует)