Холодный, пронизывающий ветер с дождём и снегом дул со страшной силой и Тимур разрешил морякам спуститься с полубака на главную палубу и пока спрятаться от ветра за полубаком, а матросу дал задание принести всем спасательные жилеты.
Матрос ринулся, было, в сторону кормы, к надстройке, но боцман успел схватить его за рукав и показав на металлическую дверь, ведущую под полубак, крикнул тому почти в самое ухо:

- Не ходи туда, Дима, не рискуй! Здесь, под полубаком есть жилеты старые, запасные, хватит на всех!
Дима принёс жилеты и все их надели, в том числе и Тимур. Надев жилет, он крикнул морякам:

- Я сейчас проберусь на корму, разведаю обстановку, а вы поглядывайте вперёд: возможно буксир подойдёт. В этом случае принимайте буксирный конец, не дожидаясь меня!

- Фомич, возьмите напарника - подстрахует, опасно, ведь, одному! – Крикнул боцман.

- Не волнуйся, прорвёмся! – Прокричал в ответ Тимур и пропал во мраке, дождевых потоках и брызгах воды из-за борта.

Первым делом Тимур спустился в машинное отделение.
В машине, что называется, было «тепло, светло и мухи не кусали». Главный двигатель по-прежнему работал, хотя судно стояло на месте. Старший механик в чистеньком и сухом синем комбинезоне с какой-то надеждой уставился на Тимура, будто в данный момент от того что-то зависело.

- Ну что там, Фомич? – Спросил он с тревогой, мотнув головой вверх.

- Там, Борис, штормяга высшей категории, насколько я соображаю в медицине, - озабоченно ответил Тимур и тут же спросил:

- Не заливает? Пробоины есть? Как винторулевая?
- Пока сухо, Тимур, винт, похоже, не повреждён, насчёт руля – не уверен; пробоина - в румпельном отделении, но выше ватерлинии примерно, сантиметров на сорок, - отвечал Борис.

- Пошли в румпельное! – Крикнул Тимур и оба моряка поспешили в самый кормовой отсек, в румпельное отделение, располагавшееся под главной палубой.

Пробоина представляла собой рваную дыру в транцевой ( плоской) кормовой обшивке судна с полметра в диаметре из которой торчал угол железобетонного блока, на который, собственно, и бросил ураган «Элеонору».
«Повезло, что блок выдавался вперёд выше действующей ватерлинии», - подумал Тимур и спросил стармеха:

- Ты, Дед, никак, ещё балласт принимаешь?

- Ну да, отбоя- то не было! – Отвечал Борис.
- Стопори насос немедленно! – Закричал Тимур, - не то - погрузим пароход до дырки и хана! Затопит румпельное к чертям собачьим вместе с машинным отделением!

- Запросто! – Крикнул стармех и кинулся в машину к насосам,
а Тимур, выбравшись на главную палубу, поднялся в ходовую рубку.
Стас стоял на затемнённом мостике с биноклем и вглядывался через него в бушующий мрак.

А в эфире стоял невыносимый шум: суда, стоящие на рейде орали благим матом, требуя буксиры и помощь – их дрейфовало на якорях. Среди всех выделялся голос мощной УКВ радиостанции российской рыбацкой плавбазы «Трудовая слава», требующей буксир. А ещё кто-то жалобным голосом верещал: «Мэй дэй, Мэй дэй, Мэй дэй; ай синк, ай синк, ай синк! ( Мэй дэй – сигнал бедствия; ай синк – я тону).

- Ну и шо там видно? – На еврейский манер спросил Тимур капитана.
- Не до шуточек, чиф! – Отрезал Стас, - в машине был? Не затопило ещё?

- А что, нет связи с машиной? – Спросил Ненароков - только оттуда я, в машине – сухо; в транце, в румпельном – полуметровая пробоина, сантиметров сорок над водой.

- Да, вот, что-то связь с машиной, как назло, плохая стала, почему-то, - сказал капитан, - спикер барахлит, как назло и к телефону Дед , не знаю почему, не подходит: не слышит, наверное, из-за шума двигателя.

Будешь спускаться вниз, скажи ему, чтобы взял «уоки-токи».

Вдруг, сквозь шум и крик, в эфире прорезалось: « Моторвессел «Элеонора», «Элеонора», «Элеонора»; зыс из - тагбот «Коньяк», тагбот «Коньяк», тагбот «Коньяк» ! Хау ду ю рид ми?

- Так, срочно дуй, Тимур, на бак, к народу! Принимайте буксирный конец: буксир «Коньяк» будет пытаться стащить нас с камней! – Крикнул Стас Тимуру, хватая в руки микрофон УКВ-радиостанции, чтобы ответить буксиру.

Тимур скатился по трапу на главную палубу, заскочив в машину крикнул Борису, чтобы тот включил «уоки-токи» и, прячась, насколько возможно за комингсом грузового трюма от ураганного ветра , начал пробираться в носовую часть судна сквозь стену дождя со снегом.

До полубака он добрался в тот момент, когда моряки уже начали принимать буксир с «Коньяка».

Буксировщик, кормовые огни которого еле просматривались сквозь разгулявшуюся стихию, удерживаясь кормой к носу «Элеоноры» и, подпрыгивая на короткой и частой волне, произвёл выстрел из линеметательной пушки в сторону выручаемого из беды судна; боцман заорал : «Полундра!», моряки отпрянули к бортам и ракета линемёта плюхнулась в районе брашпиля.
За ракетой тянулся хвост – тонкий и прочный линь. Моряки занесли линь через центральный носовой клюз на барабан брашпиля ( устройство, предназначенное для отдачи и подъёма якорей и швартовых операций) и боцман начал выбирать его на борт. За линём тянулся конец попрочнее – проводник, а проводник уже был закреплён скобой непосредственно к прочному стальному буксирному тросу.

Когда набросили гашу (петлю) буксира на кнехты, Тимур крикнул в «уоки-токи»:
- Буксир закреплён!

Его сообщение было передано капитаном на буксировщик и тот стал потихоньку увеличивать ход вперёд, постепенно натягивая буксирный трос. «Элеонора» одновременно помогала ему, работая вперёд своей машиной, благо винт судна, помещённый в цилиндрическую насадку, оказался неповреждённым, и выбирая левый якорь, отданный в ту пору, когда судно ещё стояло у причала.

Наконец, судно поползло вперёд и вскоре заколыхалось на зыби акватории порта.
Ветер дул в правый борт с такой силой, что «Элеонора» приобрела небольшой крен на левый борт.

Но буксировщик «Коньяк», кормовой огонь которого то появлялся, то пропадал по носу «Элеоноры», упорно тащил её куда-то сквозь ураган.

- Куда едем? – Крикнул Тимур капитану в «уоки-токи»
- Не знаю, не отвечает, зараза! – Хрипло отозвался Стас, - наверное туда, где потише.

И вдруг, сквозь дождь, снег и брызги Тимур разглядел по-носу огни на оконечностях северного и южного молов входных ворот.

Порой они пропадали, полностью накрываемые океанскими волнами, но волна сбегала с молов и огни опять мигали один зелёным, а другой красным светом.

- Куда он нас тащит, Сергеич? – Крикнул по рации капитану Тимур, - неужели за ворота? Так нам там сразу и хана будет при таком урагане с нашей маломощной машиной!

- Ничего не могу сделать, Тимур! – ответил капитан, - не выходит, гад, на связь, хоть ты тресни!
- Эх, в чистое бельё не успели переодеться!, - Крикнул боцман, но Тимур показал ему кулак.

А тем временем буксировщик уже вошёл в ворота, таща за собой, казалось, теперь обречённую на гибель «Элеонору», но в момент, когда он уже прошёл ворота, а «Элеонора » была на траверзе ворот, невероятной силы шквал, налетевший с правого борта, приподнял «Коньяк» на крутой волне, а затем швырнув в ложбину между волн, накрыл другой; сначала образовалась слабина буксира, а затем произошёл рывок такой силы, что буксирный трос лопнул и судно швырнуло левым бортом, миделем (срединой судна) на камни и железобетонные блоки южного мола, где оно и застряло.

Еле устоявшие на ногах моряки со всей силой обеими руками держались за реллинги полубака, обдаваемые потоками воды и лишь румын-электромеханик один раз отцепил правую руку и быстро перекрестился.

Буксировщик, и до этого еле видимый сквозь бушующую стихию, пропал с глаз долой окончательно, словно растворился и больше не появлялся на видимости.
«Уж, не перевернулся ли», - С беспокойством подумал Ненароков и дал команду морякам опять укрыться за полубаком.

- Все живы? – Услышал он в подвешенном на левом плече «уоки-токи» еле слышный за рёвом урагана голос капитана.

- Так точно! – Крикнул в ответ Тимур, - что будем делать, где буксир?
- А хрен его знает! На связь как не выходил, так и не выходит; держитесь там, а я буду подавать сигнал бедствия! – Ответил Стас.

Разговаривая с капитаном, Тимур вглядывался в кормовую часть судна, в сторону настройки. Иногда, когда стена дождя, снега и брызг становилась пореже, то был виден оранжевый дым, клубившийся из светодымящих буёв, привязанных к спасательным кругам на правом и левом крыле мостика: то ли от удара о мол, то ли от жесточайших порывов ветра буи вырвало из гнёзд и они болтались, колотясь о рубку и самопроизвольно сработав, то есть, выпустив оранжевый дым.

В свете фонарей южного мола , порой были видны окна ходовой рубки, залепленные мокрым снегом в клубах этого дыма.
Вдруг, Тимур почувствовал, что направление ветра стало быстро меняться: изменение направления ветра шло против часовой стрелки – с северного перешло на западное, а затем – на юго-западное.

Ураганный ветер в какой-то момент сорвал «Элеонору» с мели и понёс опять во мгле куда-то вглубь акватории порта.
Глянув в сторону рубки, Тимур увидел, что сквозь её заснеженные окна пробивается свет: капитан зачем-то включил в рубке внутреннее освещение, что, если судно на ходу в ночное время, никогда не делается!

«Что там случилось?» - Забеспокоился Ненароков и стал вызывать по «уоки-токи» капитана.

Тот не отзывался.

- Ребята! – Крикнул Тимур морякам, - приготовьте обрывки швартовов на всякий случай, какие есть тут, на баке, а я спОлзаю ещё раз на мостик, узнаю что там случилось – капитан почему-то на связь не выходит.

Добравшись до мостика, Тимур увидел в ходовой рубке следующую картину:
В ярко освещённом помещении ходового мостика сидел в кресле капитан Рогожин и покуривал сигару. Увидев в дверях рубки Тимура с пластикового жёлтого водонепроницаемого костюма которого струями стекала вода на палубу рубки, спокойно того спросил:

- Ну, что скажешь хорошего, май фрэнд?
- Стас, ты охренел? – Закричал Тимур, - нас несёт Бог знает куда во мраке, а он, видите ли, свет врубил и сидит себе покуривает!

- А что ты предлагаешь? – И Стас кивнул на пульт управления судном.
Тимуру стоило бросить всего лишь один взгляд на пульт и он всё понял: аксиометр (указатель положения пера руля относительно диаметральной плоскости судна) показывал, что руль переложен полностью на правый борт, а рукоятка манипулятора управления главным двигателем выставлена на «самый полный вперёд», однако, «Элеонору» обезумевшая стихия несла куда-то назад и влево !

Ненароков глянул на экран радара и ничего не смог на нём разобрать: весь экран покрывали белесые полосы и пятна. Он вздохнул и сказал:

- Всё понял, капитан. Возможно, что винторулевую потеряли. Ну, так ты, это, - всё равно оставайся в орбите событий-то: может, винт ещё на месте и работая машиной смягчишь удары, если нас опять куда-нибудь выбросит. Пойду Деда проведаю, что там у него в машине творится – не залило ли через дырку в румпельном.

- Ты прав, конечно, - сказал Стас, - устало поднимаясь с вращающегося кресла и гася свет в рубке,- как ты думаешь, Тимур, пробоина большая слева на миделе?
- Полагаю, что приличная – ответил Тимур. Одна надежда, что второй борт не пробит (судно «Элеонора» имела двойные борта, между которыми располагались бортовые балластные танки шириной в 800 мм) и похоже, что так и есть, иначе в трюм уже хлынула бы вода и мы бы вовсю тонули. Однако, даже крен не увеличился, практически, так, что, даст Бог, не утонем, если ещё на какую-нибудь бяку не швырнёт.

Тимур спустился в машину; стармех, увидев Ненарокова и сняв наушники, предохраняющие слух от грохота двигателя, радостно замахал ему руками.
- Чему радуешься–то? – Удивился Тимур.
- Ну, слава Богу! - крикнул Дед.
- Не понял? – Переспросил Ненароков.

- Да, понимаешь, почувствовал удар судна о камни левым бортом, ору-ору на мостик по всем видам связи: спикеру, телефону, «уоки-токи» и никто не отвечает! Ну, думаю, все спрыгнули на берег, а про меня забыли и я один тут, как идиот сижу в машинном отделении! – Прокричал стармех, чтобы Тимуру было слышно его сквозь шум от главного двигателя.

- Не волнуйся, Борис, тебя не бросим! – Ответил Тимур, - а ну, дай-ка твою «уоки-токи» ! – И Ненароков взял радиостанцию из рук стармеха.

- Послушай, так, ты рабочий канал сбил! – Крикнул Тимур Борису, - у нас рабочий – тринадцатый, а у тебя – на пятнадцатом стоит! Проверить надо было станцию-то!

- Ой, извини, чиф, видно, по-запарке, не тот канал включил! – Крикнул Борис.

Тимур проверил связь с капитаном по «уоки-токи» и в этот момент и Дед и старпом ощутили сильный толчок обо что-то многострадальным левым бортом.

- Так, всё Борис, бегу на палубу, - крикнул Тимур, - кажись, нас опять на что-то нанесло.

Выскочив на палубу, Ненароков увидел, что «Элеонору» сдрейфовало к какому-то судну на рейде, устоявшему на якорях, и колотит о него левым бортом в носовой его части; пробравшись на бак он заметил, что боцман с матросом пытаются подсунуть между бортами судов плетёный кранец (амортизатор), но следующим порывом ветра, опять изменившим направление, «Элеонору» отбросило в сторону и понесло дальше, вглубь акватории порта.

По характеру дрейфа, не такому уж сильному, как могло бы быть при таком ураганном ветре, Тимур понял, что гребной винт пока ещё на месте и капитан пытается, при помощи судовой машины этому дрейфу воспрепятствовать.

«Нет», - подумал Тимур, - «в моей практике ещё такого не было, чтобы сила ветра была такова, что при работающем в режиме на «полный вперёд» двигателе нас несло куда-то назад! Даже на месте удержаться не можем!».

Снегопад с дождём прекратился и стало видно, что «Элеонору» опять же носовой частью левого борта наносит на вынырнувший из предутренней мглы форштевень какого-то военного корабля, ошвартованного у пирса.

Электромеханик с кранцем сунулся, было, подложить его в месте соприкосновения судов, но Тимур, буквально за пару секунд до навала выдернул румына за шиворот из опасного места на трап, ведущий на полубак:
очередной шквал швырнул «Элеонору» на форштевень корабля; со скрежетом сначала прогнулся, а потом треснул фальшборт где только что стоял электромеханик и, если бы не Тимур, оказавшийся в этот момент рядом, то несчастного румына раздавило бы о комингс трюма.

«Элеонору» от удара развернуло параллельно пирсу и поволокло дальше, вглубь бухты, колотя тем же левым бортом о стоявшие у причала суда.
Румын что-то бормотал, уцепившись за рукав Тимура.

- Стефан, говори громче, не слышу! – Крикнул ему Ненароков.
- Чиф, святая Мария, вы спасли мне жизнь! – Крикнул электромеханик, приблизив свою голову к голове Тимура, так, что они стукнулись друг о друга касками, показывая на вогнутый вовнутрь и разорванный фальшборт.

Но Тимур уже вглядывался в сторону кормы, не слушая Стефана. В свете береговых прожекторов ему предстала следующая картина: «Элеонора», пытаясь изо всех своих лошадиных сил или киловатт – кому как удобнее – удержаться на месте, но, тем не менее, хотя, похоже, сила ветра несколько ослабла, сползала кормой вперёд вдоль старого греческого балкера, колотясь о его правый борт своим искарёженным левым бортом.

Моряки «Элеоноры» с надеждой смотрели вверх, показывая обрывки своих швартовов, высунувшимся из-за фальшборта балкера матросам -филиппинцам, крича им, чтобы те выручили их и приняли эти концы, чтобы, наконец, удержаться на месте и прекратить эту опасную карусель.

Однако, филиппинцы покачали головами и, заявив, что им не было дано такой команды от начальства, скрылись из глаз.

За балкером Тимур разглядел у причала свободное место в которое могла бы вполне втиснуться «Элеонора», а дальше, за этим свободным пространством, было ошвартовано судно, своими габаритами несколько превосходившее «Элеонору». Это судно было накренено на левый борт, как понял Тимур – намеренно, поскольку имело пробоину в своей правой скуле прямо в районе ватерлинии, то есть, его накренили специально, чтобы вода не попала через эту пробоину в носовой отсек.

- Мостик – баку! – Крикнул Тимур в свою «уоки – токи».
- Говори, чиф, - отозвался капитан.

- Стас, - заорал старпом, - срочно вызывай портовских швартовщиков! Видишь, нас сдрейфовывает прямиком на форштевень костера, что – по корме! Первый раз обошлось, румпельное и машину не затопили, но где гарантии, что на этот раз нам транец не проломит по самое «не балуй»?

- Много слов, Тимур, - хрипло проворчал в ответ капитан, - уже вызываю, только весьма сомневаюсь, что французы рискнут сунуться на причал в такую погоду.

Однако, французские береговые матросы оказались на высоте! Они, четыре человека, выскочили из подъехавшей на причал, довольно скоро, легковой машины и приступили к работе.

Ветер валил их с ног, они, буквально ползком принимали бросательные концы с привязанными к ним обрывками швартовов в первую очередь с носовой части судна и крепили их за береговые палы; элеоноровцы подобрали слабину концов и закрепив их на баке, перешли на корму. К этому моменту судно было уже прижато ветром к причалу и завести и закрепить кормовые швартовы уже не составляло большого труда.

Ветер стал слабее, но ураган ещё полностью не прекратился, однако, теперь от его жестоких порывов «Элеонору» прикрывала широкая и высокая корма впереди стоящего балкера.

Швартовные операции, спасшие от навала корму «Элеоноры», были завершены в тот момент, когда до форштевня судна по корме оставался всего лишь метр.

6.

Капитан отправил всех отсыпаться, а Тимур, соскочив на причал, в свете береговых фонарей сделал предварительный осмотр повреждений корпуса по левому борту, благо, ветер, вскоре, заметно стих. Сквозных пробоин в обшивке судна разных размеров (не считая вмятин) он насчитал пять штук, плюс шестая – в румпельном отделении. Самая крупная – в рост человека и такой же ширины зияла посреди корпуса. Через эту дыру была видна обшивка двойного борта, которая оказалась слегка вогнутой вовнутрь, но не пробитой насквозь – последствия навала судна на южный мол.

Затем, включив освещение в пустом трюме, Ненароков произвёл его осмотр. Затопления трюма он не обнаружил, но палуба была влажной: через треснувшие от ударов кое-где сварные швы внутрь трюма сочилась вода.

Записав характер всех повреждений и их местонахождение: номер шпангоута и расстояние от ватерлинии в блокнот, Тимур отправился к капитану, который уже спустился с мостика и ждал его в своей каюте.

Поднявшись на палубу, Ненароков ещё раз бросил взгляд на причал и увидел за кормой балкера валявшийся на боку портальный кран.
«Даже кран завалило», - подумал он, - «ну и штормяга!».

- Ну, что там? – Спросил Стас, когда Тимур заглянул в его каюту, - много дырок? Трюм не затопило?
Тимур, положив блокнот на стол в капитанском офисе, обрисовал капитану ситуацию с повреждениями и добавил:
- Конечно же, ещё, кроме этого, необходим водолазный осмотр , но всё же, Сергеич, я считаю, что нам крупно повезло: главное – все живы-здоровы!

- Повезло-то – повезло, - проворчал Стас, да как оно нам аукнется, особенно мне? Судно-то выведено из строя! Хорошо, если страховая компания сочтёт все наши усилия по борьбе за живучесть адекватными, а если нет? А если сочтут, что мы не предприняли все необходимые меры для спасения судна? Тогда, в лучшем случае – дисквалифицируют, а в худшем – уголовное дело могут завести.
И будем мы с тобой, Тимур Фомич, теперь уж, французскую зону топтать, - закончил свой монолог Стас такой мрачной шуткой.

- Ну, не думаю, - ответил Тимур, - полагаю, что кроме нас много ещё подобных страдальцев имеется от этого урагана. Так, что же, всех – на нары?
- Ну да, конечно, что нам ещё остаётся? Только, лишь, надеяться на лучшее, - невесело вздохнул Стас.

- Звонок мне был из Германии от судовладельца, - и Стас кивнул на мобильный телефон, лежавший на столе, - к нам вылетает суперинтендант Миллер и прибудет он, - капитан бросил взгляд на судовые часы, висевшие на переборке, - во второй половине дня, а всё что с нами произошло я им вкратце изложил в устной форме, ну, а о характере повреждений подробно уже этому самому Миллеру и доложим при встрече.

Миллер подъехал на машине агента как раз к кофе-тайму, к пятнадцати часам.
Выйдя из машины с агентом, они вначале направились к багажнику из котрого суперинтендант достал картонный ящик с вином, после чего оба направились к трапу «Элеоноры».

Тимур встретил обоих на палубе у трапа.

- Чиф? – Спросил его Миллер
- Иес, сэр! – Ответил Ненароков.

- Примите, коробку с вином, чиф-офицер, - сказал Миллер, - это подарок от меня вашей героической команде! Отнесите в салон команды ребятам и передайте всем благодарность от овнера за спасение судна и за то, что все живы и здоровы. Спасибо вам всем! Я сейчас иду в офис к капитану, а вы позовите стармеха и тоже туда подходите: проведём совещание по поводу этого происшествия.

Тимур так и сделал. Оставив короб с вином в салоне, он пояснил морякам, что это - презент экипажу от судоходной компании, затем позвал Бориса и вот пять человек: капитан, старпом, стармех, суперинтендант и морской агент проводят совещание в капитанском офисе.

- Господа офицеры, - начал свою речь Миллер, - я уже через чифа передал слова благодарности от судовладельца вашему экипажу за его мужество: вы в трудный час не покинули своё судно, как это сделали некоторые трусы вчера, а боролись за живучесть «Элеоноры» до победного конца и, в результате вышли из этого поединка со стихией с минимальными убытками!

Вам, троим офицерам этого судна – моя отдельная благодарность!
Я буду ходатайствовать перед овнером о вашем премировании, господа!
Вы устояли против урагана «Анатоль», эпицентр которого прошёл как раз через Ла Паллис.

Французы уже назвали его «ураганом века», поскольку такого шторма в этих краях не наблюдалось последних 50 лет, а скорость ветра ночью достигала шестидесяти семи метров в секунду!

Многие суда в порту получили повреждения, есть и человеческие жертвы, к сожалению, и на судах и в самом городе.

Теперь руководство нашей компании будет решать с местной администрацией вопросы ремонта «Элеоноры» в Ла Паллисе, а ваша задача: подготовить все документы по расследованию аварии судна, которое будет проводиться в Коммерческом трибунале, расположенному в городе Ла Рошеле.

Грамотно подготовить все оправдательные документы – это значит получить в полном объёме страховую компенсацию за убытки, понесённые судоходной компанией от воздействия непреодолимой силы, то есть, от стихии.
Все ваши действия должны быть подробно отражены в судовом и машинном журналах, из них необходимо сделать выписки; необходимо подготовить схему всех повреждений, полученных судном; подготовить список судового имущества , пострадавшего во время урагана, а также - собрать показания со всех участников борьбы за живучесть, то есть, получается, – со всех членов экипажа.
Я оставляю вам номер своего телефона, а визитка агента у вас, ведь, имеется?
Ну и прекрасно!
Вы уже провели осмотр повреждений?
- Да, - сказал Стас, - чиф с утра провёл ревизию состояния надводной части корпуса, - и передал, затем, суперинтенданту ксерокопию листка из блокнота Тимура, на котором был набросан эскиз повреждённой обшивки с обозначением всех повреждений, - а, вот, для осмотра подводной части необходимо заказать водолаза.

- Это мероприятие я и собираюсь организовать назавтра, - сказал Миллер, поднимаясь, - на этом позвольте, пока, господа вас покинуть, мне необходимо заняться сразу сейчас решением вопросов по ремонту вашего судна и начать вести переговоры со страховой компанией.
Так что - увидимся завтра.

Не успели агент с супером откланяться, как в капитанскую каюту постучал боцман.
- Сергеич, - сказал он, - тут старпом с балкера, что у нас по носу ошвартован спрашивает или вас или чифа.

- Понятно, сказал Тимуру капитан, видимо пришёл к нам с претензиями: похоже мы им чем-то навредили, когда колотились об их правый борт. Иди-ка, Фомич, разберись с ним.
- Ну, так он будет требовать, чтобы я ему демедж рипорт (акт о повреждениях) подписал! – Сказал Тимур.

- А куда нам деваться-то? – Спросил Стас, - колотились мы об него? Колотились! Так что иди, осмотри его повреждения и подписывай акт, но только – по существу, лишнее на нашу шею не бери!

Тимур с греком ушёл на балкер, а капитан Рогожин увидел на причале двух каких-то странных мужиков, бродивших вдоль борта «Элеоноры» и внимательно разглядывавших её покарёженный борт.

- Вас что-то интересует, месье? – Спросил их Стас по-английски.
- Да, сэр! – Сказал один из них, упитанный француз с озабоченным лицом, - я хозяин вон того крана, - и француз показал в сторону валявшегося на причале за балкером портального крана.

- Сочувствую, - сказал Рогожин, но почему вы бродите около моего судна, вас что больше интересуют наши повреждения, нежели повреждения собственного имущества?
- У нас есть подозрение, что кран был сбит судном, поскольку на его портале обнаружены следы чужеродной краски. Вы не позволите взять у вас, как образец на экспертизу , вон тот лоскут вашей краски, что болтается у вас в носовой части? – Спросил толстяк.

- И вы полагаете, что «Элеонора» могла свалить ваш кран? – Засмеялся Стас, - ну вы и умора! Вы хоть представляете себе, что для этого мы должны были перелететь через балкер, пролететь ещё три метра до рельсов, удариться о ваш кран, а потом вернуться на место! – Веселился Рогожин, но угрюмый француз настаивал на своём и Стас, махнув рукой, сказал:
- Да, ради Бога, берите образец, делайте анализ, юмористы французские, понимаешь.

Рогожин рассказал Тимуру об этом забавном инциденте, когда тот вернулся на своё судно и спросил того, что там обнаружил он на балкере.
- Да ерунда, Сергеич, в сравнении с нашими повреждениями: так, серия небольших и несквозных вмятин в обшивке. Правда, пытался грек нам ещё парочку застарелых выбоин приписать, но я-то видел, что там внутри ржавчина торчит у них, так что, этот номер у него не прошёл.

- Ну и лады! – Сказал Кэп, - скажи команде, чтобы писали рапорта о происшествии, зови опять Деда, пойдём сейчас ко мне, я достану свой черновик и будем вместе мозговать, как грамотно и толково заполнить судовой и машинный журналы, а после заполнения подготовим выписки из них.

7.

На следующее утро капитан вызвал по «уоки-токи» Тимура к себе в каюту.
В капитанском офисе уже сидели агент с Миллером, а с ними – молодая, не старше тридцати лет, симпатичная женщина и, когда Тимур со всеми поздоровался, Стас представил Тимура и Татьяну – так звали женщину – друг другу.
Женщина оказалась русско-французской, или наоборот, переводчицей, которую агент привёз из Ла Рошеля, где она проживала со своим мужем-французом и маленьким сынишкой.

- Переводчица вам понадобится при решении вопросов в Коммерческом трибунале, а также окажет помощь при составлении необходимых документов на французском языке, - сказал суперинтендант.

Татьяна с восторгом смотрела своими большими голубыми глазами на обветренные лица капитана и старпома, да так, что Тимуру даже стало как-то неловко.

- Почему вы нас так разглядываете? – Не удержавшись, спросил он переводчицу.
- Ой, вы знаете, я вообще-то первый раз в жизни оказалась на корабле, да ещё при таких обстоятельствах! Мне господин агент уже рассказал о вашем героизме и как вы спасли вашу «Элеонору»! И часто ли вы попадаете в подобные переплёты? – спросила Татьяна.

- Ну, примерно, раз в месяц, - не моргнув глазом соврал Стас.
- Какой кошмар! – Ужаснулась переводчица.

- Да шучу я, шучу, - успокоил её Рогожин, - не знаю, как старпом, а лично я вот именно в такой, как вы сказали, переплёт, первый раз попал.

- Да какой, там, героизм, - сказал Тимур, - просто нам повезло, что так сложились обстоятельства и нас стихия не утопила. А могло бы всё выйти и по-другому, но, к счастью, всё обошлось.

- Не скромничайте, Тимур Фомич, всё равно вы – молодцы! – Сказала Татьяна, -
В Ла Паллисе - имеются, местами, сильные разрушения: у некоторых домов посносило крыши; а ещё, представляете какой ужас: вчера вечером на жителей Ла Палиса, возвращавшихся с рождественского праздника в Ла Рошеле, на их авто, падали вырываемые с корнем огромные деревья и людей просто давило в их машинах!

Вы, ведь, не сегодня, так завтра сходите в город? Вот сами и увидите какие столетние деревья валяются вдоль дороги, вряд ли городская служба быстро успеет их убрать.

А ещё по телевизору показывали, что очень много других деревьев, сосен, в основном, повалило по всей Франции... .
Мой муж, Крис, а он – главный энергетик в Ла Рошеле, - в шоке! Говорит, что завалило много столбов ЛЭП, находящихся в труднодоступных местах, среди болот и половина Франции сейчас обесточена!

- Так, вмешался в разговор Стас, - это всё, конечно, интересно, уважаемая Татьяна, но давайте, пока перейдём к делам нашим скорбным, как говорится, а не относящиеся к ним события я предлагаю «перетереть» уже вне рабочего времени.

- Да-да, конечно, я приглашаю на завтра вас и вашего старпома вечером к себе в гости, в Ла Рошель, мой муж за вами заедет в семнадцать часов; вы не будете возражать?

- Добро! – Сказал капитан ,- Спасибо, Танюша, за приглашение - а теперь слушаю вас, мистер суперинтендант, - обратился Стас к Миллеру.

- Вы подготовили мне те документы о которых я вчера вам говорил? – Спросил суперинтендант.
Он и агент до этого момента терпеливо выжидали, пока закончится общение соотечественников на непонятном им русском языке.

- Да, герр Миллер, вчера допоздна мы как раз этим только и занимались, - ответил Стас, протягивая папку с документами.

- Это ещё не всё, - сказал супер, - принесите-ка мне судовой и машинный журналы в оригинале: их опечатают в Коммерческом трибунале, чтобы избежать внесения в них записей задним числом, а вы будете фиксировать события, происходящие на судне, в черновых журналах пока идёт расследование, а завтра к вам на судно прибудет сюрвейер от страховой компании, чтобы зафиксировать все повреждения «Элеоноры».

- Я сейчас принесу журналы, - сказал Тимур и вышел из каюты в коридор надстройки.

8.

На следующий день, был произведён водолазный осмотр корпуса судна, а также сюрвейер (эксперт) от страховой компании лично осмотрел все повреждения, причинённые ураганом «Элеоноре», сделал фотографии всех пробоин и вмятин, заполнил, привезённые с собой, бланки и сверив свои выводы с выводами администрации судна, то бишь, Стаса, Тимура и Бориса и, попросив их расписаться на своём акте, укатил.

Дни шли за днями, вскоре команда «Элеоноры» встретила Новый год;
Тимур со Стасом дважды побывали в гостях у Татьяны с её французом, а также, дважды в её сопровождении агент отвозил их в Ла Рошель на «интервью» в Коммерческом трибунале, а десятого января судно было отбуксировано в сухой док на ремонт, причём в буксировке принимал участие уже знакомый нам буксировщик «Коньяк», который чуть-чуть не вытащил «Элеонору» за ворота порта на верную гибель.

Ремонтом судна занималась бригада сварщиков, доставленная из Бордо – они трудились по 12 часов в сутки, а у экипажа в этот период был щадящий режим – восьмичасовой рабочий день; вечером желающие могли прогуляться по городку.

Через полмесяца ремонт был закончен: все пробоины заварены, деформированные листы обшивки корпуса и фальшборта были заменены на новые и судно было выведено из дока и поставлено к причалу.

Команда ждала решения Коммерческого трибунала и оно вскоре было объявлено: суперинтендант в очередное своё появление на судне сообщил экипажу, что арбитражный суд признал все действия экипажа адекватными возникшей аварийной ситуации и страховая компания должна была возместить судовладельцу все понесённые судоходной компанией убытки.

Капитан и экипаж ожидали рейса с очередным грузом, но Миллер сообщил, что судно продаётся новому судовладельцу-испанцу и назавтра должно сниматься в порт Марин, откуда «Элеонора» и прибыла, перед этим, в Ла Паллис.

В Марине, как заявил супер, пока будет осуществляться процедура купли-продажи судна, экипажу надо будет привести старушку «Элеонору» в товарный вид: вычистить, выдраить, выкрасить, чтобы сверкала она, как новенькая!

Однако, на следующий день «Элеонора» из порта никуда не вышла: утром, почти одновременно с суперинтендантом и морским агентом, на судно заявился Капитан порта и объявил экипажу, что «Элеонора» арестована на основании заявления в Коммерческий трибунал владельца упавшего портального крана: якобы, экспертиза образцов краски взятой с судна и оставленной кем-то на портале крана показала идентичность этих образцов, и на основании данной экспертизы хозяин крана выставляет иск к овнеру «Элеоноры» в размере одного миллиона долларов!

Миллер собрал экстренное совещание в капитанском офисе. И опять вся компания: суперинтендант, капитан, старпом, стармех и агент сидели и, что называется, "чесали репу", ошарашенные этой новостью.

- Что это значит? – Кричал Миллер, - какой кран вы завалили, вдобавок ко всему? Судно должно сегодня сниматься в Марин, а тут, видите ли, его арестовывают! Капитан, почему я не информирован, что «Элеонора» свалила портальный кран, который, чёрт побери, стоит миллион долларов?

- Успокойтесь, мистер Миллер, - устало сказал Стас, - чиф, сходи с ним на причал и покажи суперу, что, ну никак не могла «Элеонора» перепрыгнуть через грека и пролететь ещё три метра, чтобы свалить кран, а потом вернуться назад. Крановладелец - или идиот или нас за идиотов держит.

- Пойдёмте, пожалуйста, со мной, мистер суперинтендант, - вежливо обратился Тимур к Миллеру, - и вы, тоже, мистер агент, я вам всё объясню и покажу наглядно.
- Окей! – Сказал Миллер поднимаясь, - пойдём, чиф!

Троица вернулась в капитанский офис через минут двадцать и повеселевший супер сменил тон:

- Этот овнер крана – крэйзи (сумасшедший)! – Заявил Миллер собравшимся, - не один нормальный суд не вынесет вердикт, что «Элеонора» умеет летать! Так что, господа, дело этого идиота – проигрышное!

Тем не менее, оправдательного вердикта «Элеоноре» предстояло дожидаться три дня и вот, наконец, многострадальный костер покидает Ла Паллис.

Лоцман, перед своей высадкой, подозвал Тимура к карте – а это было время его ходовой вахты – и показав на адмиралтейской карте каменную гряду, изображённую севернее порта, грустно сказал:

- Видите, чиф, эти камни? Во время урагана на них выбросило круизный лайнер..., до сих пор вылавливаем тела... А наши СМИ помалкивают!

- Царствие им небесное...

- Что? – Не понял француз.

- Пусть воздастся мученикам от Господа, - перевёл ему Ненароков.

- Пусть воздастся, - сказал лоцман и перекрестился.

9.

В Марине стояла чудесная погода – самое настоящее лето! А, ведь, на дворе – февраль-месяц!
Вся команда с удовольствием работала на палубе: по заветам супера Миллера драила и красила судно.

Через три недели якорной стоянки на борт, на катере, прибыл всё тот же Миллер в сопровождении новых судовладельцев, испанцев, отца и сына.
А на следующий день тот же катер привёз на «Элеонору» новую команду, все – испанцы.

Старая команда, довольно быстро, сдала пароход новому экипажу, после чего морской агент, организовал переезд «элеоноровцев» в гостиницу: вылет домой намечался назавтра.

В номер капитана Рогожина постучали. Стас, открыв дверь, увидел на пороге Тимура.
- Ну что, соскучился? – Заходи! – Рогожин широким жестом пригласил помощника в свои апартаменты.

Ненароков зашёл и, достав из-за пазухи бутылку «Порто» выставил её на столик.
- Что, кореш, отметим окончание нашей опупеи? – Спросил Стас, - сейчас я гляну, что там в холодильничке есть закусить.

Рогожин достал из холодильника банку сардин, плавленый сырок в золотистой обёртке, какие-то печенюшки и пару сникерсов.

- Вот всё, чем богаты, - сказал теперь уже бывший капитан «Элеоноры».
Моряки уселись за столик и Тимур налил вино в стаканы.

- За что пьём? Говори, наконец! – Спросил Стас.
- За морское братство! – Ответил Тимур.

- Какое братство, к чертям собачьим! – Воскликнул Рогожин, - помогли тебе братья-филиппинцы, когда несло нас кормой на форштевень того судна с пробоиной? Смылись, скоты, с палубы по-быстрому!

- Ну, тогда, за нашего ангела-хранителя, - сказал Тимур, - помнишь, что мы с тобой согласились в том, что он у нас есть с тобой?

- А вот за это – с превеликим удовольствием! Есть он, Тима, есть, родимый! – Поддержал тост Станислав.

Моряки влили в себя содержимое стаканов, затем Стас, внимательно посмотрев на Тимура, спросил того:

- Слушай, а ведь, ты чего-то не договариваешь, корешок, ведь не за ангелов ты пришёл ко мне пьянствовать, а?
- Ну, и за ангелов тоже...
- А кроме?

- А кроме – день рождения у меня сегодня... .

- Ну, ё-моё! Как же это я запамятовал! Что же ты, гад такой, не напомнил-то? А ну-ка: свистать всех наверх! Чтобы через пять минут вся команда «Элеоноры» была в баре этого постоялого двора!
Гуляем, братва! У чифа – день рождения!