Первая любовь
Опустела без тебя земля. Как же дальше мою жизнь прожить? Ведь ни солнца, ни луны уж нет. Ну а люди все спешат кругом. Я не вижу ничего вокруг. Как? Нет, ну вы расскажете, ну как мне хоть часок прожить? Было то оно было. Счастье в моей жизни. Было, да только не долгое. Пролетело, как вроде листки своего дневника пролистала. Раз-два и всё - тетрадка кончилась.
Март
Весна. Всё расцветает. Ароматы заполняют всё вокруг. Душа наполняется радостью. Как красиво и радостно кругом. После долгой и серой зимы, на ветках появляются почки. День прошёл, вот и листочки. Мелкие. Разные. Такие красивенькие. Ой, да что это я. А люди? Все стаскивают эти ненавистные шубы. Как они тяжелы и давят к земле. Тянут вниз. И вот весна. Кто в плащах, а кто в кофтах, но с зонтами. Да уж. Дождик по весне - это радость. Цветы в клумбе высадили - дождик необходим, иначе всё завянет. Правда дождик зарядил не на шутку. Что не день - то брызжет. Вон мамаша с тремя детишками. Бедненькая. Одного на руки. Во второй руке зонт и сумка. А двое жмутся с боков, чтобы дождь сверху не капал. Зато внизу эти сорванцы усиленно топают ножками по лужам, да так сильно, что мамины ноги уже по колено мокрые. На колготках отчётливо видны грязные точки брызг. Женщина подошла к дороге и не может перейти. Машины хоть и не быстро, но едут постоянно. Все боятся обрызгать, чтобы не оштрафовали, но никто не думает, чтобы просто остановиться и пропустить. А мы стоим на остановке в ожидании автобуса, и все пассажиры уже начинают роптать, что мол бедная женщина и плохие водители. Но никто, ни один не вышел и не помог. И тут парень. Такой смешной. Идёт. Улыбается. Поднимает лицо вверх и капли дождя скатываются по нему. А большая, задорная улыбка отметает все мысли, кроме одной. Человек плачет от счастья.
И тут он увидел женщину. Глянул по сторонам. Сделал шаг и поднял руку. Когда машина остановилась, парень подхватил двоих мальчишек на руки и перенес через дорогу. Женщина шла следом. Когда она остановилась на тротуаре, он поставил детей рядом. И в этот момент, какой-то торопыга, объезжал стоящие машины на большой скорости, влетел колесом в лужу и обляпал парня с ног до головы. Парень выпрямился и улыбнулся. По лицу, по мокрой белой футболке, по рукам и брюкам - везде были следы и потеки грязной воды. Людская толпа резко стала возмущаться действиям водителя, а я просто взяла и протянула ему платок. Он глянул на меня и улыбнулся. Вытер лицо и, возвращая мне платок, только на чуть-чуть и еле заметно подержал мою руку в своей.
Апрель
Нет. Мы долго не ходили вокруг да около. После того дождя было уже много других. Весна. Душа поет и рвется наружу. Все прошлогодние неудачи ушли далеко в прошлое. Ничто плохое уже не омрачает душу. То, что я, закончив в прошлом году школу, не смогла поступить в институт, теперь кажется мелочью. Значит так и надо было. Училась бы сейчас и не встретила своего Серёжу. Он ведь рабочий. Как с армии вернулся, так и работает. Своей семье помогает. Младших братьев одевает, обувает. Мы с ним даже ходили для мама его прикупили кофту. Такую голубую, теплую. Как раз на весну-осень. Да и меня он заставляет учиться. Придет ко мне в гости, сядет, возьмет книгу и читает. Это, -говорит, - час обучения.
Я ведь после работы, и он тоже. Забежит домой перекусить и ко мне. Он разное читает, я зубрю учебники. Зато он очень эрудирован. На любую тему с ним можно поговорить. Везде свое мнение имеет и грамотное слово вставит. И так, знаешь, ввернёт удачно, что ты и сама начинаешь думать также. Вроде как подтверждает твое мнение, но при этом и свое не теряет. Я все спрашиваю Сережку, почему он сам-то не учится, а он отшучивается. Хотя, конечно, ясно. Отец то у него на заводе погиб. Несчастный случай. Перебило кабель и высокое напряжение сожгло все живое в округе. А кругом стояли трое рабочих, среди которых и отец Серёжи. Вот и осталось дома пятеро человек. Мать и четверо мальчишек. По бедовали. После школы Серёжа на завод. Заменил отца. Потом армия. И вот теперь вернулся. Опять работает. Помните ту мартовскую встречу? Когда я его впервые увидела? Тогда, увидев на обочине женщину с тремя мальчишками, у него перед глазами как бы стояла его мать. Не мог он пройти мимо. У Серёжи очень большая, даже огромная любовь и уважение к женщине, и к семье. Из него выйдет хороший мужчина и муж. Ой. Я не об этом. Рано о таком думать. Мы ведь друзья.
Май
Да уж. Выпала весна в этом году дождливая. Льет каждую неделю. А тут май. Грозы. Громыхает до ужаса. А я такая трусиха. Как полыхнет молния, даже приседаю. Когда-то в соседнем дворе удар молнии пришелся в старое большое дерево. И грохот грома, треск ломающегося дерева, шум электрического разряда и запах озона создали такую какофонию, что я упала на пол и долго лежала, боясь даже пошевелиться. А потом раздались крики и шум падающего дерева. Тогда одной, большой веткой убило нашего дворника. Старенького дедушку, который постоянно ходил с метлой, а летом, бывало, поливал нас из шланга. Так вот гром и молния у меня теперь ассоциируются с ужасом и смертью. Вот так вот, однажды, не дождавшись Серёжу с работы, я отправилась к нему. На полдороги, когда я вышла из трамвая, разразилась гроза. Очень уж я испугалась. Даже не могу точно сказать, шла или ползла, но добралась.
Говорили мы как-то о своих домах, семьях. И Серёжка называл мне свой адрес. Нашла, пришла. Частный домишко. Маленький. Во дворе чисто. Только забор - деревянный штакетник. У соседей, у кого сетка, а большинство каменные, с железными воротами. У Сережки ворот нет, зато перед домом клумба с цветами, а не бурьян, как везде. Сразу видно, здесь любят красоту и людей. Клумбу перед домом ведь не для себя сажают. Здесь хотят, чтобы всем проходящим было приятно и красиво.
Зашла. Маленькая собачка кинулась в ноги и ластится. Два кота вьются рядом. Наблюдают. Ох и любопытные же животные эти коты. Сначала хотят узнать, как я отношусь к окружающим. А вдруг обижу. А я присела погладила щенка. Вот и коты уже под руку лезут. И их гладь. Дождь уже утих. Грозы в мае громкие, но короткие. Обратила только внимание, что подол юбки у меня весь грязный. Это когда от грома приседала, по лужам и извозила. Давай я очищать его. Тру усиленно, грязь стряхиваю.
- Это застирать надо. Так не очистишь.
- Да я вижу. Это уже дома. Ой, здравствуйте.
- И вам доброго здравия. Я Валентина Ивановна. Мама Серёжи.
- А я вас узнала. Вот по этой кофточке.
- Да, Серёжа мне рассказывал, как вы настаивали на том, чтобы теплую покупал, а не летнюю. Вот и сгодилась. Весна то, видите, какая холодная. Только мне-то он кофту купил, а сам не уберегся. Вон простуженный лежит. Вчера как от вас, Тонечка, пришел, так и слег. Температура под сорок. Я уже и врача вызывала.
- А можно к нему?
- Конечно можно. Он к вам рвался, да я не пустила.
Вот так вот я и познакомилась с его мамой и двумя братьями. Только третий брат месяц как ушел в армию.
Июнь
Долгие и короткие летние ночи. Как долго не о чём мы могли болтать на нашем утесе. Внизу вода медленно перекатывала на своих водах корабли и баржи, которые перекликались где-то там, вдали, где начинались пороги и перекаты. Было опасно плыть, и капитаны предупреждали друг друга об опасности. А мы тихо сидели, ночи напролёт, и слушали тишину с отдаленными всплесками звуков. К утру, когда мы возвращались, моя мама ругалась сквозь улыбку, что мы так долго засиделись. Его же мама всегда журила меня через него, говоря, чтобы я не держала Серёжку возле себя так долго. А я и не держала. Нам было так хорошо вдвоем, что мы просто не замечали времени. Мы приходили на Утес. Садились на склоне, нагретом летним солнцем, и говорили. А время-то шло мимо, а то просто лежало возле наших ног и слушало наши речи ни о чём. Только мамы каждый раз предупреждали нас, чтобы мы не спешили и не сделали непоправимого раньше времени. Мы, конечно же, понимали о чём речь. Но у нас и в мыслях ничего не было. Хотя, конечно, бывали дни, точнее ночи, когда мы обсуждали наше будущее. Семью. Детей. Доходило до того, что дети, уже отучившись в институте, встав на ноги, дарили нам внуков. Какие прекрасные это были ночи. Вся жизнь ложилась перед нами, как эта бегущая внизу река. И бывали у нас споры, как пороги на реке. На скольких же детях нам остановиться. Но полюбовно пришли к единому мнению, что дети должны быть разные. Мальчик и девочка. И вот, если нас постигнет маленькая неудача, то тогда будет третий ребёнок. Мне очень хотелось сына похожего на Серёжку. А он всегда мечтал о сестре, потому как у него три брата. И теперь, раз сестры не будет, обязана быть у него дочка.
Июль
Это было. Не знаю, надо ли? Этично об этом говорить? Но это мой дневник, а ему я доверяю. Последние дни, когда он меня встречал, я ждала. Чего? Да и сама не знаю. Он подходил. Брал меня за руку и вел на наш утес. А у меня мурашки бежали по спине. Внизу живота вроде бегали сороконожки, щекотали там всё внутри. И только ветерок, раздувающий при ходьбе юбку, давал отдохновение. Принося прохладу под подол платья. Я ждала и это свершилось. Мы лежали на теплой земле и по моим щекам текли горячие слезы. Слезы радости и нежности к нему. К моему милому и любимому супругу. Теперь он мой! На веки вечные. Моя рука лежит в его, и я чувствую его нежные сжимания и поглаживания. Он тихо и ровно дышит. Может заснул. Я тихо повернула голову. И сердце забилось быстро и радостно. Его глаза, полные отражённых с неба звезд, направленны на меня. По щекам тоже две мокрых полоски. Как же я тебя люблю. За то, что ты просто есть. За то, что ты меня любишь. За то, что также, как я, переживаешь. Море в твоих глазах, и я тону безвозвратно. Среди ночи мы искупались в реке и пошли к родителям, объявить о своем намерении жениться, но мамы есть мамы. Им и говорить ничего не надо было. Единственным вопросом было - это на, когда мы назначаем нашу свадьбу. Об этом мы уже давно переговорили. И даже, было дело, повздорили. Нам хотелось раньше, но на носу ведь экзамены. Так что было решено, сразу после поступления и всех вступительных проблем и лекций. То есть конец сентября или начало октября. Ну в общем как в Загсе скажут.

Август
Не месяц, а одни проблемы. Еле успели подать заявление на первое октября. Серёжка нашел для нас маленькую времянку. Хозяева сдали нам её на год бесплатно. Только за то, что мы наведем там порядок и сделаем ремонт. Меня он туда не пустил. Сказал, что сразу после свадьбы, я попаду в этот дворец, а пока, он его благоустроит. Мне пришлось уволиться из магазина, так как усиленно занималась, готовилась и сдавала экзамены. Виделись мы с Серёжкой ежедневно, но недолго. Всего по часу. Только четыре воскресенья за весь месяц мы провели вдвоём. Отдала все свои сбережения Серёжке. Оставила только на платье и на причёску. А он, бедненький, так уставал, что порой засыпал у нас на крылечке. И мама, хоть и зная, что у нас уже всё случилось, всё одно разрешала ему спать только в саду. У нас под яблоней стояла старая кровать. Вот на неё мама укладывала старое одеяло с подушкой и укрывала Сережку моим пледом. А я долго смотрела из окна на него спящего, пытаясь хоть что-то прочесть из учебника. Все мечтала и витала в облаках. В дни перед экзаменом, Серёжка не приходил. Давал мне выспаться. А я даже не знаю, как. Наверное, на крыльях своей любви, я сдавала все на ура. На все вопросы профессоров я давала ответы. Всем улыбалась и была безмерно счастлива и удивлялась, что кто-то мог подумать про оценку четыре. Только пять. Но ведь и правда, не могла же я не оправдать надежду своего жениха.
Сентябрь
Я поступила. Всё понемногу успокаивается. Первые лекции. Новые друзья, подруги. Новые предметы. У Серёжи тоже хорошие новости. За месяц привел наш дворец в порядок. Его мама отдала туда кухонный стол и шифоньер. Моя предложила трюмо и кровать из-под яблони. А чтобы не скрипела, большую перину и пуховое одеяло с подушками. Сережка предложил сразу перевести все мои вещи туда. Но я как-то стесняюсь. Будет он там моё бельё перекладывать. Сама потом всё разложу. После свадьбы. Мы же не уезжаем никуда далеко. Успеется. Вот вроде и улеглось большинство проблем. С учёбой всё в порядке. С будущим нашим жильем тоже норма. Осталось только одно. Свадьба.
Я платье шью у одной своей подруги. Серёжке костюм мы все хором купили в универмаге. Мамы тоже -кто где и как. То по знакомству, то через блат. В общем - оделись. У нас ведь не Всемирный день влюбленных. У нас скромная свадьба, только для своих. Две старых подруги и две новые. У Сергея трое друзей с работы, мама и его братья, да еще пара-тройка родственников. Пять столиков в ресторане и четыре «Москвича» составляют кортеж.
Мамы тут нас оберегают. То нельзя. Сюда невозможно. Жених не должен невесту в платье до свадьбы видеть. А он просит. Это что, я своему Серёжке откажу. Да никогда. Показала. А мама шепчет, плохая примета. Его мама твердит, что за неделю до свадьбы мы должны перестать встречаться. А как он мне откажет, если мне очень захотелось увидеть наш дворец. Показал. И опять этот шёпот
-Ну зачем вы так. Нельзя ведь.
А нам всё можно. Мы любим друг друга и нам не страшны никакие приметы. В институте объявили, что весь курс едет на картошку. Пришлось бежать в ЗАГС. Брать справку, что у нас роспись. Разрешили остаться, но всё равно, чтобы потом приехала. Я обещала. Ну вот и всё. Завтра. Сегодня мы не виделись. Последние приготовления. Смотрю у мамы глаза на мокром месте весь день. Успокаиваю её, а сама уже три раза переоделась. Меня то в жар кидает, то в холод. Я, то кутаюсь в плед, то снимаю с себя все и одеваю чистое. Подумаю о нём, о нашей будущей жизни, и начинается внизу щекотание. Вот так, очередной раз пошла переодеться и увидела, что эти дни. Я к маме. Ведь не время еще, я же всё рассчитала. Не должно быть. А мама дала мне двадцать капель и сказала, что это от волнения. Раньше надо было выпить успокоительное. Вечером тоже не могла уснуть, пока мама не дала какую-то таблетку. Всю ночь снились какие-то страхи и ужасы. Совсем не отдохнула. Но собралась с силами. Обуздала свои нервы и к приезду Серёжи с друзьями была уже как положено. Тихая, скромная и с цветами. Очень долго ждала. Наверное, минут пять не могли меня выкупить у соседей, которые перевязали ленточку возле ворот. А вот и они. Какой Сережка красивый. Статный. Степенный. Важный. С галстуком я его первый раз увидела. Цветы, шампанское и первый поцелуй. Да и правда, первый, за два дня. А соседка шепчет:
- Нельзя целоваться до ЗАГСа. Плохая примета. Тьфу на вас всех. Мы любим друг друга. И только это примета нас интересует. Все выпили по рюмочке вина. Едем. Ух ты ж! Серёжа раздобыл где-то красавицу «Волгу». Я поеду в ней. Это из ЗАГСа мы вдвоём. Туда он на красном «Москвиче» и впереди. Я в машине с дружкой, он с дружком. Гости все сзади на трёх других машинах. Где он только деньги взял на такое богатство. В наше время многие ездят на роспись просто в трамвае.
Нам хоть и ехать до ЗАГСа не более пяти минут, но надо торопиться. Лучше ведь приехать заранее, чем опоздать. Торопим всех. Ну все, поехали. Выехали на дорогу. Нам то и надо подняться на гору, да съехать вниз, а там чуть в право, и мы на месте. Машины разгоняются. Нам встречные сигналят. Наверное, приветствуют. Мы летим, ветер свистит в открытых окнах.
Тут резкий удар, поворот, и мы врезаемся в дом. Ничего не поняла. Больно ударилась. Вылезли из машины. Все целы и живы. Нас спасла скамейка перед домом. Затормозила «Волгу». Когда, неизвестно откуда, взявшаяся пыль осела, увидели стоящие на обочине три наши машины. А где Серёжа? Вот на боку лежит большой грузовик. Мы подошли. Вот на куче крупного щебня лежит перевернутый прицеп.
И тишина. Кто-то вдали говорит, что у машины тормоза отказали и её понесло вниз с горы. Потом она перевернулась. А где Серёжа то? Где их машина? Они что, не видели аварию и уехали дальше? Тогда и нам надо спешить. Он же нас ждет. Какие-то люди стали откидывать камни с дороги в сторону. Быстрее. Быстрее. И тут тишина. Все отступили в сторону. Из-под кучи щебня появилась черная струйка. Она текла вниз по дороге и образовывала в небольших ямках лужицы с чёрно-красными краями.
Вот там я и умерла.

Нет. Конечно не натурально, только душой. Дальше, мало что помню. Приходила в себя моментами. Похороны помню. Лицо Серёжи в обрамлении белого платка, но в чёрном костюме. Платок снимать не разрешили. Не поняла, почему. Рядом с ним, в гроб положила свое свадебное платье. Вдруг, если есть там загробная жизнь, мы встретимся и там поженимся. Так и хоронили. В черном костюме, в платке и с белым платьем в придачу. Я настояла. Хоть и шептали позади, что это плохая примета. А что уже может быть хуже? И так все накаркали. Никого не хочу видеть.
Уехала на картошку, в деревню, к своему курсу. Там уже все всё знали. Подруги, что были на несостоявшейся свадьбе, предупредили. А чтобы меня не жалели, я вся отдавалась работе или чтению. Серёжа ведь много читал. Он рассказывал, какие книги надо прочесть в своей жизни обязательно. Мне, наверное, это помогло. Я улетала в этот книжный мир и переживала с его героями. Жила больше тем, в книгах, чем здесь, на земле, при людях. Месяц пролетел быстро. Пришло время возвращаться. Ушла вся в учёбу. Один раз. Только один раз я позволила себе сходить к его маме. Отдала две книги и рубашку. Которую как-то раз оставил постирать Серёжа. Весь вечер мы проплакали, так и не сказав друг другу ни слова. Больше я туда не ходила. Словно вычеркнула из своей жизни. Это как детский сад. Я знаю, что он есть, но делать мне там нечего. Вы уж простите, если прочтете эти строки. Просто не могу.
Как в жизни
Четыре года обучения прошли. Ничего не меняется. Живу, как мумия. Тихо, спокойно, не видно и не слышно. Иной раз в душе всплывает боль и обида. Зачем вы, мамы, нас останавливали? Зачем твердили - не спешите? Если бы мы не послушались, может тогда бы у меня было подтверждение того, что в жизни у меня была эта большая искренняя и вечная любовь. А так? Так думаю, что мне всё это приснилось. Ни друзей нет, ни подруг. Кому нужна двадцатитрехлетняя монашка?
Я ушла от всего живого. Книжки, учебники, преподаватели и аудитории. Больше ничего не меняется. Почему я остановилась на этом, четвертом курсе, в своём повествовании. Просто в это время произошло еще одно событие, которое уверило меня, что я – «Черная вдова», и находиться рядом со мной мужскому полу просто противопоказано. Все, кто до меня дотрагивается, или умирает, или попадает в неприятные истории.
Итак, это был четвёртый курс. Все однокурсники давно бросили попытки развлечь или отвлечь меня. Мой чёрный платок все знали в институте. Ко мне относились снисходительно, хотя я в этом не нуждалась. Училась на отлично. Просто меня ничто не отвлекало. Ничто, кроме книг. Бывало, что увлечешься чем-то большим, великим. Но книга не жизнь. Она быстро кончается. В книгу не вложить чувства. Можно описать, рассказать, но пережить в книге нельзя. Можно предупредить, предусмотреть и даже предотвратить то, чего в жизни не бывает. Вот так, однажды, прочитав трехтомник "Семья Тибо", вышла пройтись. Подумать. Восстановить в памяти прожитое. Может, даже, почувствовать жизнь тех героев. Иду, задумавшись. Ночь на дворе, да и я не более тени.
Откуда она взялась, я не помню. Только увидела на краю дороги машину. Из неё вышли трое парней и подошли ко мне. Они о чём-то спрашивали, говорили, но я как всегда была далека от всего происходящего. Первое, что они сделали, так это сорвали платок с моей головы. Их очень удивило, что я молода, ведь сначала они приняли меня за старушку. Стали что-то говорить про развлечься и отдохнуть. Я пыталась бежать, но меня сбили с ног. Стали срывать одежду. Я молча отбивалась как могла. И вообще, почти всегда молчала. Умудрилась одному из нападавших исцарапать лицо, за что получила сильный удар в лицо. Упала. Когда же удалось подняться на ноги, из одежды на мне ничего не осталось. Меня толкали эти трое по кругу, били и тыкали моё тело острым ножом. Было очень больно, стыдно и обидно. Уже не кричала, только плакала. Сил отбиваться уже не было, и поэтому летала между этими тремя как мячик от ударов. Дальше мне стало всё равно. Но как луч света, из ниоткуда, появился парень. Темно, и я не видела его лица, но почему-то решила, что это Серёжа. Он пришел с того света, чтобы помочь мне. Спасти от позора и смерти. Откуда только взялись у меня силы. Схватила одного из напавших за волосы и стала трепать до изнеможения. До тех пор, пока он не упала на землю. В моих руках остались только космы его черных волос. Я увидела, что двое других, повалили Серёжу и бьют его ногами. Вскочив с поверженного врага, прыгнула на спину другого нападавшего и вцепилась ногтями в лицо. Он взвыл от боли и стал извиваться, чтобы сбросить меня. Серёжа тоже вскочил на ноги и схватился в драке с третьим.
- Милиция!
Разнеслось над нами. Один из бандитов отпустил Сергея и бросился бежать к своей машине, но Сергей догнал и сильно толкнул в спину. Спотыкаясь и быстро перебирая ногами, нападавший вылетел на дорогу и был сбит, мирно проезжавшим мимо уазиком милиции. Смерть наступила мгновенно. Тут наехало много машин, скорая, милиция. Большое начальство на черных волгах. Всех арестовали, а меня забрали в больницу. Следователи, адвокаты, взятки, угрозы. Чего только не было, пока я лежала в палате. Сначала следователи меня опрашивали, что и как произошло. Я, неохотно, но всё же отвечала. Потом пришли адвокаты тех двоих, что нападали и предлагали деньги, чтобы я забрала заявление из милиции. А среди ночи в палату ворвался какой-то парень с ножом и грозился меня зарезать. Врачи еле его вытащили. А я никому ничего не говорила и не отвечала на их увещевания. Я только просила вернуть мне моего Серёжу. Того, кто спас и защитил меня. Когда в палату привели парня в наручниках и сказали, что он был со мной в ту ночь, я не поверила. Не было такого. Меня спас мой Серёжа. К тому времени, когда я поправилась и вышла из больницы, суд уже состоялся. Мой спаситель сидел на одной скамье с нападавшими. И они издевались над ним. Двум нападавшим парням дали по три года, а тому, что защищал - шесть лет. За превышение предела необходимой обороны.
Когда вышла из больницы, стала просить устроить свидание с этим парнем. Надо хотя бы спасибо сказать. Ведь осталась жива. Но следователь долго отказывал и не советовал. Так как парень на меня сильно обиделся. Якобы я могла своими показаниями помочь ему. Но ведь я не могла. И сказала всю правду.
Долго мне пришлось походить, но вот мне подписали бумагу и назначили день. Я собрала то, что можно, решила ему помогать целый срок. Но придя на пункт приема, узнала, что парень убит. И зарезан братвой. Его заказали какие-то Пастух и Ковбой. Уже после этого случая я стала замечать, что все, кто коснулись меня или моего тела, попадали в неприятные ситуации или, даже, погибали. Это подозрение в начале было робкой мыслью, а потом всё крепло и утверждалось.
Прошло пять лет со смерти моего Серёжи. Я женщина и мне тоже хочется тепла, уюта и семьи. Тем более, что, перенеся этот стресс позора и избиения, я как-то стала просыпаться что ли. Во мне проснулись чувства, взор и люди. Да-да. Я их заметила. Всех тех, кто меня окружает. Сильно постаревшую и посидевшую маму. Тех однокурсников, что меня сторонятся. На фоне этого даже сняла платок и попыталась улыбнуться. Эта улыбка, наверное, была такой кривой, что все, кто были рядом, постарались от меня отойти.
Тут не за горами и выпуск. Диплом. Распределение. Большой завод. Новые люди. Меня здесь не знают, и я никого. Постаралась выглядеть более-менее общно. Работа заинтересовала. Увлекла. А через год сошлась я с парнем. И всё бы ничего. Живём не тужим. Ну не любовь меж нами, только дружба и чисто так, животный секс. Ну раз животный, то и результаты не заставили долго ждать. Я понесла. Ребёнок душу греет. Я из комода часто достаю фото Сережи. Может быть удастся лицу младенца передать черты? Тут передряги начались в стране. Броженье. А из Москвы передают, что танки едут по Красной Пресне. Не выдержал мой муж. Рванул. Руками я пыталась его удержать. Ведь чувства не затихли. Серёжа перед глазами. Да тот парень, что за меня погиб в тюрьме, зарезанный чужими людьми. Я ведь в память об этом парне поклялась себе стать сильной. Даже на самооборону записалась. В секцию. Приемчики разные, удары. Гири гантели тренажеры. Там-то я познакомилась со своим первым. Официальным. На этой почве его и потеряла.
- Ничего ты не понимаешь. Я ведь сильный. Спортивный. Видишь, что в Москве творится? Надо ехать, спасать страну.
Собрался в одночасье и уехал. А я тоже не долго сидела. Мне рожать скоро. Как же я без мужика? Взяла отпуск. Собрала вещей, минимум себе и максимум на всякий случай. Выгребла все копилки. Села в поезд и была такова.
Наверное, это наше бабское предчувствие меня потащило в такую даль.
Москва -как много в этом слове!

Но не для меня. Грязь, вонь, толпа народу, нищета и грабеж среди бела дня. Бегаю по улицам, ищу своего дурака. Да где там. Это всё равно, что в Америке искать парня по имени Джонни или Гарри. Совсем плохо мне стало. И чего сюда приперлась. Вот и третий день впустую прошёл.
Иду по улице. На тротуаре люди разложили вещи, продукты. Да кто что продает, и при этом никому ни до кого нет дела. Так мне кисленького захотелось. Смотрю, женщина молоком торгует. Я к ней. Спрашиваю, сыворотка есть. Взяла литровую банку. Тут же, не отходя, в охотку и выпила пол литра. Благодать. Но многовато. У меня же пузо уже на лоб лезет, а я пол литра залпом. Протолкнулась сквозь торгующих. Встала около дерева. Мутит меня что-то. Сейчас всё обратно выдам. Ан нет. Постояла. Отдышалась. Попустило. Всё вниз побежало. Теперь новая проблема. Кустики найти. Народу то уймища. Да свой мочевой ждать не будет. Не хочется в мокром да с пятнами ходить. Быстро дошла до кустов. От дороги и людей закрывают, а от окон дома – нет. Жиденькие. Да мочи терпеть уже нет. Трусики долой, присела. И тут смотрю, передо мной бабулька лежит. Глаза закатываются совсем. Испугалась я. Мне бы убежать, только с меня льется и всё. Не могу остановиться. А она руками по воздуху машет. Ногами дрыгает. С меня течет. Она рожи кривит разные. А с меня течет. Страшно до жути. Ну вот вроде опросталась. Вскочила. К окнам дома подбежала. Юбку уже на ходу поправляла. Стучу то в одно, то в другое. Кричу, чтоб в скорую позвонили. Бабушке плохо. Инсульт у неё. Я вспомнила симптомы, о которых как-то читала. Женщина одна выглянула. Сказала, что вызвала.
Да и правда. Минут семь-восемь и машина приехала. Пока бабушку осматривали, мне опять к горлу подкатило. Отошла в сторону. Стою, держусь за дерево. Тут ко мне врачиха подходит.
- Что, переволновалась, девочка? Всё будет нормально. Вовремя мы приехали. Будет жить твоя бабушка. И тебе сейчас поможем.
- Да я нет, сейчас отдышусь и пойду.
- Куда же ты пойдешь, милая. У тебя уже и воды отходят.
- Куда отходят? Какие воды? Тошнит меня что-то, вот и всё.
- Да ты на юбку, на ножки свои посмотри. Поехали.
Бабушку уже на носилки определили, в машину несут. Мы сами дошли. Сели. И вот тут до меня дошло. Как низ живота скрутило. Но довезли быстро. Можно сказать, что родила в больнице. На ступеньках. Даже точнее, на крыльце. Родила и в приемное отделение на каталке и закатили.
Потом вопросы, расспросы. А я возьми, да ляпни, что вот к бабушке погостить приехала, и вот так получилось. По паспорту всё записали. Свидетельство о рождение дочурке оформили. Мне справочка для своего роддома. Недельку подержали и отвезли вместе с бабушкой на неё квартиру. У неё тоже при себе паспорт был. Квартирка маленькая. В полуподвальном помещении. Только захламлена вся. Стала я порядки наводить. Мусор мешками выкидывать. Бабушку парализовало после инсульта. Она только глазами водит. Вот так у меня появилась крыша над головой и двое детей. Бабушка Прасковья восьмидесяти лет и дочка Маришка восьми дней от роду. Ну с дочкой всё ясно. Приложила к груди и сыта. А вот мне и бабуле что-то есть надо. Мои скромные финансовые запасы подходят к концу. Супы да каши. Всё постное на растительном масле. Но жить можно. Хожу на рынок у дома за овощами. На меня соседи косятся. Кто я, да что я. Стала объяснять старушкам у подъезда, что родственница дальняя. Внучка сестры Прасковьи Ивановны. Муж там с мамой остался, а меня сюда отправили, за ней присмотреть. В гости бабушек пригласила. На чай. Посидели. Похвалили, что такой порядок навела. Прасковью пожалели, а она на них только посмотрела и всё. Тут через неделю стучится кто-то. Открываю, почтальон. Пенсию принесла. Сначала не хотела давать. Но потом, посмотрев на старушку, решилась.
- Вы мне только здесь напишите, что вы внучка и что деньги вы получили.
-Да, конечно, напишу. Мне же её кормить надо.
- Ну вы девушка, молодец. У Прасковьи Ивановны здесь всегда срач был. Уж извините, говорю, как есть. Да и прижимистая она. За копейку удавится. А вы ничего, порядок навели. Тут ведь все сначала решили, что вы бандитка. И хотите у одинокой старушки квартиру оттяпать. Но потом, когда увидели, какой вы здесь порядок навели, какой уход за старушкой, да еще и маленький ребёнок, то все успокоились. А тут вы ещё в гости всех пригласили, то теперь вы знаменитость двора. Я ведь тоже думала, что не буду выплачивать пенсию. Но видя, как здесь в квартире всё стало. Да и сама Прасковья так счастливо глазами водит. Спасибо вам. Теперь мы все уверились, что вы родственница. Чужие так не отнесутся к больным.
Почтальонша ушла. А у меня радость. Даже не то, что меня двор признал. Главное - деньги появились. Жить можно. А то я уже в отчаянии была. Теперь заживем. Надо встать в милиции на учёт. Раз. В поликлинике дочь показать и к бабушке участкового вызвать. Участковый в милиции даже не спрашивал ничего. Сказал, что я ему через соседей с почтальоншей всё сказала. В паспорте регистрацию поставил на год и домой отпустил. Я, правда, еще заявления о пропаже мужа оставила. Сказала, что он через день после меня в Москву приехал. Из ревности. Но так как я лежала в роддоме, то мы не встретились, а он здесь пропал. Может они мне его помогут найти.
Дальше поехала в поликлинику. Ребенка показала. Карточку завела. Врача на дом вызвала и хотела уже уходить, но тут в фойе я увидела вывеску.

"Sex shop".

Прикольно. Хоть английский у меня не очень, но тут и без знания понятно. И так мне любопытно стало. Но ведь стыдоба то какая! Встала в сторонке. Думаю, посмотрю хоть, кто туда ходит. Но вроде еще и ничего. Людей немного, но все такого степенного вида. Пару раз мальчишки зашли и выбежали. Женщина, ну очень полная, зашла и вышла с кульком в руке. На кульке реклама магазина, а она ничего, не стесняется. Вычислила я, что внутри никого нет. Ну, думаю, гляну хоть одним глазком и домой. Зашла. Там разные резинки, палки, игрушки. Короче, мусор всякий. А вот у ветринки с бельем я задержалась. Красиво всё. Красочно. А почему бы и нет. Вот у меня всё бельё белое, а тут разных цветов и расцветок, и даже с цветочками. Потом журналы на прилавке полистала. Там тоже женщины в таком белье красивом. Только цены такие написаны, что аж в голове мутится. Тут я вспомнила, что врача вызвала к Прасковье.
Вышла и бегом домой. Врач сказал, что лежать противопоказано. Нужно сидеть. Разминать руки и ноги. Шевелить пальцами, иначе может так и остаться прикованной к постели. Всю ночь мне снились сиськи, письки, лоскутки и тряпочки. Да так много и бурно, что утром проснулась с больной головой. В которой вертелась и зудела какая-то мысль. Но такая неясная, что в пору было бросить и забыть. Только казалось, что это что-то очень важное, но очень мне необходимые. И так сверлило мой мозг, что пришлось даже начать внутричерепное исследование. Оттуда в голову пришла эта несформированная мысль. Вспомнила. Из поликлиники я даже пришла с этой мыслью. С утра усадила в кровати Прасковью Ивановну. Ноги опустила на пол, но укутала пледом. Включила телевизор. Собрала Маришку и пошла гулять. Между делом зашла в поликлинику и даже в секс шоп. Но мысль вновь ускользнула. Хоть и была где-то рядом. И только утром. На следующий день я поднялась, зная точно, что я хочу. Переделав все утренние дела, пошла прямо целенаправленно в сексуальный магазин. Но так спешила, что пришла ещё до открытия. К всеобщему удивлению, ждала не одна. Была ещё пожилая пара и парень разодетый как попугай. Наверняка из этих. Вот. Именно этим и нужно применение моей мысли. Магазин открылся. Все разошлись Кто куда, а я к витрине с бельем. На листочке набросала общие виды с предлагаемой ценой. Оглянулась. Оказывается, мой воинственный вид всех распугал. Попугай стоял в одном углу. Семейная пара в другом. Я хмыкнула и вышла. Всё. Мысль созрела и сформирована. Остается только осуществить и действовать. Время идет, дочь растёт, Прасковья Ивановна уже встает с кровати и делает первые шаги. Пенсии на всех не хватает. Тут ещё участковый припёрся. Долго стоял в дверях мялся, топтался, а потом объявил, что нашли моего мужа. Он погиб ещё в самом начале беспорядков в Москве. Показал фотографии и после моего подтверждения, что это именно он, мой муж, назвал кладбище и номер могилы. Сказав при этом, что даже при том, что был найден труп с паспортом, захоронили как неизвестного. Так как отправляли ему домой запросы и не получили никаких ответов.
- Конечно Вам никто не ответил. Я же была здесь и разыскивала его. О чём в милиции знали.
- Да ясно всё. Мы сверили все даты и числа. Всё сходится. Только сделали это сейчас. Потому что только теперь объединяют все базы города, а раньше всё было только по районам. Теперь, если у вас будет желание и возможности, можно будет перехоронить или, хотя бы, вписать имя и фамилию погибшего.
- Вы уж простите. Можно мне побыть одной. Нет, конечно же не в одиночестве, о таком можно только мечтать. Просто Маришка спит, Ивановна вся в своём сериале. Вот у меня и будет минутка обдумать свое житье-бытье без мужа. Теперь вдовствующая королева.

Участковый ушёл. Придя на кухню налила себе пол литровую банку кофе, взяла хвост селедки и задумалась. Странные у меня желания появились в последнее время. Особенно, после родов. И вот теперь после известия о смерти мужа. Хотя и мужем для меня он по существу и не был. Выбрала его только за имя Серёжа, да общую схожесть фигуры. Да, от него у меня есть дочка, но чувств как не было, так и нет. Вот вроде умер человек. Нет его. Жили вместе, спали вместе. Да и любовью занимались вместе. Я даже ни разу ему не изменила, а вот жалости нет. И чувства потери тоже нет. Только известие что умер человек и всё. Точно так же, как если бы мне сказали, что умер Вася Пупкин. Никто он и ничто, поэтому никаких чувств.
Пока всё это думала выпила весь кофе. Глянула на хвост селедки. Фу, какая гадость, и бросила его в мусор. А вот и мои новые проблемы пришли. Прасковья, молча пыхтя с ходунками в руках, а следом тщательно вышагивая и Марина Сергеевна - обед. Вот это была одна в одиночестве. Напилась сама себе от пуза кофейку, а всем остальным вынь да положи на стол обед. Как хорошо было, когда вы лежали. Одной овсяночки заваришь и кормишь, второй сиську в рот и тоже довольна. А теперь всё. Готовь и давай что-нибудь по вкуснее. Колбаски или курочки жареной. А где это взять? Вышла бы на работу, так вас двоих деть некуда. На пенсию не разгуляешься.
Нужна надомная работа. И мне кажется, я ее нашла. Мои мысли, когда крутились в голове привели меня к определённым решениям. Хорошо, что мои подопечные ещё молчат. Ивановна по болезни, а Сергеевна по малолетству. Хотя в последнее время уже слышны англо- китайские реплики типа "агу-гага-дай-дай-нана". Но главное, что Прасковья Ивановна молчала, когда я исследовала все ящики комода, серванта и шифоньера. А также залезла на антресоль, где и нашла неимоверный клад для реализации своих планов.
Как оказалось, раннее наша хозяюшка работала на швейно- ткацкой фабрике. И за долгие годы у неё скопилось множество лоскутков бантиков, каемочек, шнурков. Ну в общем, остатки от производства. То, что не представляло ценности для предприятия и утилизировалось, она таскала себе домой. Также нашла несколько отрезов различных тканей. Как и все в Советском Союзе, Прасковья Ивановна жила с неприкосновенным запасом. Покупая и заготавливая всё, что можно впрок. На всякий случай, а вдруг что не дай Бог.
Дело
Вот к запасам Ивановны я решила применить свою смекалку. Оказалось, что белье пользуется спросом в секс магазине, а вот зайти туда, в этот магазин, многих людей не пускают морально-этические устои. Взяла два цветных шнурочка, срезав оплавленные окончания, обметала. По центру вставила цветной лоскут ткани и край обработала резной каймой. Для начала сделала с десяток таких трусиков. Для пробы. Выбрав среди дня момент, когда мои подопечные спали, взяла одну из накидок на подушку. Они у Прасковьи красивые, вышитые. И вышла на угол дома к тротуару. Где стояли люди и торговали кто чем. Расстелила накидку и разложила изделия. Наверное, с полчаса простояла. Никто ничего не покупает.
Уже хотела в дом вернуться. Мои должны скоро проснуться. Соседи на меня косятся. Слышу шёпот. Одни не понимают, что за нитки я продаю. Другие объясняют, что это такое бельё. Ещё минут десять пролетело. Пора. Присела, чтобы всё собрать, но тут тонкий, почти детский голос.
- Скажите, а у вас какие размеры?
Посмотрела, совсем дитё, лет тринадцать, но принялась ей объяснять.
- Понимаешь, девочка. Тут две завязки. Один узелок завязываем по талии, а второй по высоте.
- А сколько стоит?
Я назвала цену. А она развернулась и пошла. Проследив за ней взглядом увидела, что подошла к девушке постарше. Переговорили и та достала кошелек.
В душе ёкнуло. Вот он - мой первый покупатель.
- Дайте мне вот эти, с голубым бантиком, и вот эти, с оранжевым верхом.
Пока я смотрела на девочек, передо мной остановилась девушка моих лет. Я подала ей то, что просила, и назвала цену. Отдав деньги, она быстро спрятала покупку в сумочку и удалилась.
- А мне вот эти, и вот эти, пожалуйста.
Оказывается, и девочка вернулась. Вручила выбранное и взяла деньги. Мельком глянув на часы. Пора. Бросила остаток товара и подняла накидку.
- А вы уже уходите. Я, мне, ну нам ещё там надо. А вы завтра будете?
- Буду. Расцветки будут разные. Новые. Но опять недолго. И в это время. Приходите.
Уходя домой, у одной из соседок купила батон копченой колбасы. У нас дома сегодня праздник. Прасковья Ивановна сидела возле проснувшейся Маришки. Зыркнула на меня исподлобья.
- Ой, мои девочки проснулись. А я вас сейчас чем угощу.
Побеждала на кухню, поставила чайник и нарезала бутербродов с половины батона. Да, давненько мы не видали такой вкуснятинки. Чай с колбасой! Мечта! Поев, усадила Маришку играть, сама села за швейную машинку. Только краем глаза заметила, что Прасковья повертела в руках мои изделия. Бросила на пол. Взяла накидку что я брала и пошла со своей клюкой в ванную.
- Да не нужно, Прасковья Ивановна. Я постираю сама. Понимаете, мне на землю надо что-то стелить. Под товар. Понимаете? Но не разложу же я белье прямо в грязь. Его не купят.
В ответ было только грохотание таза об ванную. Ну и ладно. Зато я продала почти половину того, что сделала. Значит это нужно. Ну и пусть, что совсем молодая девочка. Тут же нет криминала. Мода такая. Сижу, шью, присматриваю за играющей дочкой. Шумы в ванной прекратились. Стук клюкой у двери. Я оглянулась. Увидев, что я смотрю, Прасковья стала тыкать в мои изделия палкой.
- Убрать? Я сейчас. Нет? А? Что это? Это такие трусики. Мода такая. Для молодёжи. Я сегодня продала несколько. Сейчас ещё нашью.
Она палкой тычет мне чуть ли не в голову. Чего хочет? Провела рукой по волосам.
- Ну что вы хотите. Это косынка. Вы же знаете, у меня муж умер. Здесь убили, в Москве.
А она-то на трусики, то на голову палкой показывает.
- Ой спасибо. Поняла. Мой траур и товар не сочетаются. Поняла. Спасибо. Завтра без платка пойду. Идти за вами? На кухню. Стол. Ящик. Скатерть. Достала. Положить на табурет? Закрою стол. А со скатертью что. Красивая. Льняная. Не выбеленная, пошитая по краю тесьмой. Накрыть табурет.
Ничего не понимаю, чего она хочет. То на мои изделия тычет клюкой, то на табурет. Даже палкой на меня замахнулась.
-А-а! Поняла. Это чтобы на землю товар не класть, взять табурет накрыть скатертью. Всё, поняла, Прасковья Ивановна. Большое спасибо. Можно я вас поцелую. Нет, не хочу я дубинкой. Вы такая сообразительная. Я бы никогда не додумалась.
Вот видишь ты. Какая молодец. А может оно и правда. Я ведь для всего нашего девичьего царства работаю. Прасковья Ивановна, что подскажет, может за доченькой присмотрит, так и заживем.
На следующий день пришла так же девочка и привела с собой подружек. Пока выбирали, собралась кучка людей. Эти женщины, что постарше, поняв характер товара, хмыкали и быстро уходили. А вот молодежь быстро разбиралась, что и как. Товар быстро разошелся. Я даже чуть скатерть с табурета не продала, но вовремя спохватилась. Вдруг Прасковья будет ругаться.
Зато на третий день не продала ничего. Подходили, смотрели, объясняла. Полный ноль. Так не солоно хлебавши и пошла домой. Сидела, долго думала, тут к моим ногам упало бельё. Подняла его и посмотрела на Ивановну. Она палкой тычет мне в руку. Присмотрелась. Свернутый лифчик. Развернула. Старый. Довольно большой размер. Это, наверное, Прасковья раньше носила. Сейчас похудела так, что ничего не найдешь. Она мне своей клюкой то в грудь тыкнула, то вниз живота.
-Господи! Когда же ты сможешь толком объяснить, что хочешь от меня то? Верх, низ. А? Комплект сделать? Так я не умею. Порвать? Распороть? Поняла. Распороть, посмотреть, как сделано и шить комплект. Спасибо большое Прасковья Ивановна. Вы мой ангел-спаситель.

Ну даже распоров на мелкие детали, не поняла, как его сшить. Попыталась сшить то, что распорола. Тоже ерунда получилась. Отложила на завтра, а сама решила заняться комплектами. Один длинный шнурок. По низу кружевная лента. Сверху два треугольника, от которых две короткие веревочки. Ну типа нулевой вариант с завязками сзади на шее. Разложила то, что получилось. А что? Довольно неплохо.
На утро вышла и продала то, что успела сделать. Вернувшись домой, увидела Прасковью Ивановну рядом с моим рабочим местом. Короче, я так поняла, она раньше сама шила такие вещи, потому как тыкая своей клюкой, объяснила мне, что зачем и как пришивается. Когда я поняла, как шить бюстгальтер, то оказалось, что не слишком-то и сложное дело. Хотя, поначалу, подумала, что темный непролазный лес.
С этих пор я стала шить бюстгальтера разных размеров. Очень пользовались спросом хлопчатобумажные больших размеров и для кормящих матерей с застежкой спереди. Дело пошло.
Сначала пришлось найти продавца.
Я шью, она продаёт. Тоже довольно хлопотное дело. Одна запила. Другая, взяв партию товара, испарилась. Третья стала продавать по завышенным ценам, что почти отпугнуло покупателей.
Потом встретила деревенскую девушку, которая приехала поступать в театральный. Она сидела и плакала. А я ей предложила матрас на полу и обед. С этих пор нас стало четверо. Танечка, так звали нашу новую жилицу, очень ловко управлялась с товаром и покупателями. Ей надо было не в театральный, а торговый поступать. Она подняла продажи на сто процентов. Редко, когда она возвращалась с товаром домой. Пришло время, когда табурет со скатертью пришлось заменить на металлический стол на рынке. А затем и маленький уголок в большом магазине.
А! Вот еще расскажу. Прихожу как-то домой. Покупала материал и застежки. Смотрю, моя Прасковья лежит. Наверное, плохо себя чувствует. У меня у самой голова трещит. Погода портится, гроза, наверное, будет. Я подошла спросила, надо ли что. Она глазами указала на стул рядом. Уселась, а она мне папку "Дело №" в руки сует. Вот сколько времени прошло. Даже ходить может без своей клюки, только не говорит ничего. Хотела её к доктору сводить, так она на меня за это чуть клюкой не стукнула. Ну не надо, так не надо. Ну так вот. Села я рядом с ней, она мне папку в руки. А там все документы на квартиру. Показывает на себя и один палец на меня, на документы и два пальца.
-Это что? Мне прописаться? Хорошо! Спасибо! А может не надо? И Марину прописать? Вы умрете нам останется? Да не умрете вы. Вот к вечеру гроза пройдет и вам полегчает. Ну не машите, я поняла. Вы мне все хотите оставить? Так я тут ничем не помогу. Ой! Больно. Да, хорошо! Поняла. Приведу нотариуса.
После этого маленького инцидента, Прасковья Ивановна прожила еще год. Светлая память. Она хоть и злая, серьезная женщина была, но много добрых дел сделала. Много помогала и наставляла меня. Учила. И всё это без единого слова. Единственное, что я услышала от нее, это было:
- О-ох!
Когда она умерла у меня на руках. Похороны. Поминки. Траур. Мы три дня не торговали. После смерти Прасковьи Ивановны мы решили перебрать все, что было в квартире. Все старушечьи вещи Татьяна отвезла в деревню. Там совсем плохо люди живут. Бедно. И её мама просто раздала нуждающимся. А вот из того, что мы продали, был бронзовый самовар с царскими вензелями и серебряный столовый набор. Оказывается, всё это лежало в небольшом сундучке, стоявшем под кроватью умершей. Собрав всё, что выручила с продаж товара и этих ценностей, купила себе двухкомнатную квартиру. Не новую, но в этом же районе. Мы с Мариной переехали, а Таня временно осталась в нашем цеху. Цех, конечно, это круто сказано, но к этим событиям у нас стояло уже три электрических швейных машинки.
И потом, в дальнейшей жизни, бывало сядешь в уголок, обхватив голову руками, задумаешься о своём житье-бытье, а перед глазами встает как живая наша Прасковья. Стоит, молчит, сказать-то ничего не может, а вот клюкой своей перед самым носом машет. Того и гляди в раз по темечку врежет. Но нет, так ведь за всё то время, что вместе жили, ни разу и не ударила. Но вот мысли, толи от испуга, а может ещё как, но начинали бежать в нужном направлении. Ещё глаза. Её взгляд заставлял думать. Решение там, глубоко в мыслях, и самой голове. Ох, как не хочется, но придется. Перейду от светлого образа Прасковьи Ивановны, да к черному ангелу своей жизни.
После покупки квартиры это случилось. Не то, что необычное, но знаковое событие.
К нам пришли рэкетиры.