Как мы дошли до жизни такой, ославленное Пелевиным поколение "П"?
Мы же были такими хорошими детьми, мы родились в самой читающей стране, мы читали в детстве нужные и правильные книги. В нас воспитывали правильные представления о добре и зле, о внешней и внутренней красоте, нас растили в духе нестяжательства и героизма. Правда, иногда нас подташнивало от этого правильного чтения, особенно, когда по завершении книги надо было писать казённые сочинения. И не только...
Книги были действительно чудесные. Гоголь, Пушкин, Толстой, Тургенев... Но сейчас, вспоминая это время, вспоминаю и удивительно неуютное ощущение какого-то лукавства, подмены... Против всего этого разумного, доброго и вечного копилось и нарастало неосознанное внутреннее возмущение. Я догадываюсь, что оно возникало из-за того, что преподавали нам всё это усталые, равнодушные и неискренние люди, большинство из которых не любило нас и считало, что наше будущее плачевно. Из-за того, что родители и бабушки с дедушками, произнося правильные слова, тихонько страдали от собственной необеспеченности, неуютности и необустроенности быта, утешая самих себя цитатами из Бернса в переводе Маршака. В ходу был и Горький, который как только ни мыкался и что ни терпел, но стал всё же великим пролетарским писателем (и зажил на Капри). Над этим океаном всеобщей неудоволетворенности и неблагополучия, островками возвышались семьи тех, кто был связан с КПСС и КГБ, имел доступ к загранкомандировкам, шмоткам, дискам, чекам, "Березкам" и всему тому, что в этих организациях вслух было принято ругать и осуждать - для сведения тех, кто попроще. Это обоюдное лукавство - лукавство бедноты, делающей вид, что гордится честной бедностью, и лукавство имеющих доступ к спецраспределению, делающих вид, что социальная справедливость торжествует и победа отечественной модели социализма в мировом масштабе не за горами, порождали какую-то лютую и неосознанную неприкаянность нашего детства посреди всего этого. Идеалы, которые нам пытались привить, обесценивались. Слово "духовность", сегодня заново входящее в моду (и опять на волне лукавства!), стало восприниматься пустым звуком, обманкой. Я вспоминаю, как страстно не желал становиться похожим на родителей... Не принимал их критерии успеха, не соглашался с их вынужденным бессеребреничеством, которое подавалось, как добровольное и идейное. Сейчас мне понятно, что причиной тому - желание научиться уважать себя, не лицемерить, не врать себе и другим - навык, который многие так и не приобрели. Единственной непререкаемой ценностью для нас уже тогда стали вещи, всевозможные предметы и артефакты "мира чистогана", начиная от фантиков жевательной резинки, продолжая машинками "мачбокс", слодатиками-"американцами", журналами комиксов, "родными" тряпками, которые старшие товарищи добывали у "фирмы" и перепродавали втридорога. Чтобы понять круг интересов "Системы", которую я уже почти не застал и которая стала успешным идеологическим противником комсомола, достаточно почитать БГ, его ёрническую, но честную поэму "В объятиях джинсни". После такого чтения, меня уже не удивляет то, что мой знакомый хиппи в один прекрасный день "ревущих девяностых" обрезал на хрен хайер, оборвал феньки, пересел на джип и подался в ряды брито-стриженных граждан в штанах с лампасами. Там делали и делили "реальные бабки", не фарце восьмидесятых чета. Деловые. А мы, четвероклассники и пятиклассники, рисовали вожделенные стереосистемы и телевизоры "SONY" и "SHARP" на бумажках и "продавали" друг-другу за нарисованные же на бумажках в клеточку купюры, неосознанно строя модель нового мира, куда нам вскоре предстояло заселиться. Мира, где вокруг нас появилось много разных хороших и вполне доступных вещей, новых впечатлений, возможностей, но не появилось уважение к себе и, как следствие, уважение к другим, а эрзац книжно-журнальной духовности советских лет сменился на эрзац духовности свечно-иконной. Что уж теперь удивляться, когда школьники возраста моей дочери разумеют под словом "ценности" - доллары, евро (рубли - какая это ценность, это для лохов!), золотые цепочки и перстеньки с печаткой. В этом разумении нет нашей начитанности, зато есть уверенность, честность и здоровая неандертальская прямота суждений. Дай им Бог, нашим детям, на которых нам вечно не хватало времени, но хватало денег, поскорее пресытиться и пожелать себе чего-то иного. Дай им Бог научиться видеть в себе, глубоко под шкурой и слоем сала, того, кто достоин собственного уважения. Дай Бог им встретиться и подружиться с этим человеком. Дай Бог им научиться узнавать и любить этого человека друг в друге. Мы не научились, не смогли, теперь мы на войне. Избавь, Господи, наших детей от этой войны.