Несколько дней колесили по дорогам Северо-Запада три автобуса с гражданами Германии: около 90 человек из Ганновера, Гамбурга, Дюссельдорфа и других городов, члены Народного союза по уходу за воинскими захоронениями. Великий Новгород, Старая Русса, Коростынь, Корпово, Мясной Бор, Сологубовка… Так получилось, что в этой поездке смог участвовать и автор этих строк.

Впечатления – сложные, тяжелые, контрастные, неоднозначные…

Всего лишь один пример.
Возлагают отец и сын, Торе и Бернд Лауеры, большую корзину цветов к подножию памятника погибшим советским воинам в Мясном Бору. А в нескольких шагах от них скромное надгробие снайпера Виталия Михайлова. С надписью: «На его личном счету 69 немецких оккупантов»…
 

     С МЕРТВЫМИ НЕ ВОЮЮТ

Илья Эренбург написал за войну около трех тысяч статей. Одна из самых известных – «Убей». Вот несколько строк из нее.

«Некто Отто Эссман пишет лейтенанту Гельмуту Вейганду:

"У нас здесь есть пленные русские. Эти типы пожирают дождевых червей на площадке аэродрома, они кидаются на помойное ведро. Я видел, как они ели сорную траву. И подумать, что это – люди..."

Рабовладельцы, они хотят превратить наш народ в рабов. Они вывозят русских к себе, издеваются, доводят их голодом до безумия, до того, что умирая, люди едят траву, червей, а поганый немец с тухлой сигарой в зубах философствует: "Разве это люди?.."

Мы знаем все. Мы помним все. Мы поняли: немцы не люди. Отныне слово "немец" для нас самое страшное проклятье. Отныне слово "немец" разряжает ружье. Не будем говорить. Не будем возмущаться. Будем убивать. Если ты не убил за день хотя бы одного немца, твой день пропал».

Я, хотя и родился после войны, тоже мог стать ее жертвой. Мой отец – фронтовик. А значит – немцы хотели его убить. Не получилось… Моя мать – блокадница, а значит – выжила чудом. И чудом не ушла под лед Ладожского озера, когда идущий впереди грузовик с людьми нырнул в воронку от бомбы… Если бы убили моих будущих родителей, не дав им встретиться – убили бы и меня, еще не рожденного.

Мать прекрасно помнит, что немецкие летчики летали очень низко и не могли не видеть, что убивают женщин и детей. Об этом же вспоминает в книге «Годы войны» В.Никитин, которого поражала жестокость немцев: «Летая в чистом, спокойном небе над тихими просторами русских лесов и полей, они выискивали живые цели – стариков, женщин, детей и, снижаясь до бреющего, расстреливали их из пулеметов»…

Картина Пластова «Фашист пролетел», где дворняжка воет над убитым мальчиком, – это правда.
Брат матери, мой дядя Боря, погиб, защищая Колпино. Могила его не найдена, цветы возложить некуда.

Я не собираюсь врать, что готов к примирению. Не готов.
Но!
Уважение к чужим могилам, в том числе к могилам былых врагов – это часть культуры. «С мертвыми не воюют», как справедливо сказал писатель-фронтовик Даниил Гранин.

У одной из знакомых нашей семьи родственник погиб в победные майские дни 45-го, в Берлине. Похоронен в Трептов-парке.
Впервые попав в Берлин, ее и его родственница захотела найти могилу дяди. И немцы ей моментально помогли. У них там порядок, нет «неизвестных солдат». За русскими могилами они ухаживают, как за своими.

В Германии более трех с половиной тысяч воинских кладбищ, где покоятся около 760 тысяч советских солдат. Кладбища – в идеальном порядке, уход – за бюджетные деньги.

А у нас?

Вы никогда не задумывались, куда деваются немецкие косточки, которые ведь находят поисковые отряды, наряду с косточками наших солдат? Я – задумывался. Неужели сортируют? Наших – хоронят с воинскими почестями, а вражьи – бросают обратно в яму?

Отступая, захватчики оставили на нашей земле свыше 1800 воинских кладбищ. Все они уничтожались – чтобы и духу вражьего не было. Уцелели разве что могилы с березовыми крестами в глухих лесах, да и те в большинстве своем разграбили мародеры – черные копатели.

Официальных немецких воинских захоронений в нашей стране не было. Они начали создаваться лишь после подписания в декабре 1992 года соответствующих межправительственных соглашений. Работа шла под девизом «Примирение над солдатскими могилами», и, что удивительно, лидером с нашей стороны стал Ленинград: город, больше других пострадавший от фашистов.

Немецкий Народный союз по уходу за воинскими захоронениями возник после Первой мировой. Организовали его вдовы павших солдат. С 1952 года Народный союз занимается обустройством зарубежных могил павших немецких воинов. Под его патронажем – более 800 кладбищ в 43 странах мира. Теперь такие кладбища появились и в нашей стране. Их около тридцати. Самые крупные – на Северо-Западе.

Сопоставьте цифры. Было – 1800. Восстановлено – 30.

Но даже их появление многие соотечественники встретили в штыки. Что и понятно. Не все наши павшие солдаты найдены и достойно похоронены, не все наши мемориалы обустроены. Сложная, больная тема…
 

     ДВА ПОЭТА

Самому младшему из моих немецких спутников – 14 лет. Это упомянутый выше Торе Лауэр.
Самым старшим – по 88. Они воевали на нашей земле. Чудом выжили в Демянском котле. Это Хуго Боссе и Зигфрид Матцигкайт.


Хуго Боссе

Хуго был радистом. Всю войну таскал за спиной тяжелую рацию. Уверяет, что по этой причине винтовки у него не было, и он ни в кого не стрелял. «Пусть внукам своим эти сказки рассказывает», – буркнул мой сослуживец, которому я про это сказал. А мне вот хочется верить…

А еще Хуго – поэт. Стихи он начал писать лет десять назад, когда у него серьезно заболела жена: онкология. Жена впала в депрессию, и он каждое утро читал ей ласковые стихи-ободрялки. Операция прошла успешно, надобность в ободрялках отпала, но Хуго уже втянулся в стихотворчество и стал вести поэтический дневник. Почему не в прозе? «Стихи дисциплинируют, помогают четче и лаконичнее формулировать мысль». О войне он начал писать с год назад. Говорит, что обязан дожить до ста лет, чтобы закончить фронтовой цикл и рассказать обо всем, что видел.

А видел он страшный Демянский котел, где немцы бились в окружении наших войск и потеряли около ста тысяч человек. Одних только транспортных самолетов, пытавшихся доставить окруженным боеприпасы и продовольствие, нами было сбито 260. Но и наши потери были огромны. Однажды был сброшен десант на замерзшие болота, чтобы внезапно ударить по немцам с тыла. Все десантники погибли…

Первым делом немецкая делегация, приехавшая в Петербург, возложила траурные венки на могилы Пискаревского кладбища. Уже на следующий день Хуго читал об этом стихи. Смысл я понимал без перевода, мобилизовав свои скромные познания немецкого: «Здесь покоятся сотни тысяч стариков, женщин и детей, погибших в результате смертоносной авантюры Гитлера…»

В Старой Руссе к нам присоединяется Ирина Кузьмина. Рушаночка, как называют себя женщины этого города. Невысокая, светлоглазая. Она – член поискового отряда «Рубин» (эмблема – рубиново-красная капля крови на саперной лопатке), автор стихотворного цикла «Поисковый дневник». Тяжелые стихи. В особенности – о найденных в расстрельной яме позабытого концлагеря скелетах… У одного подростка – седая прядь: наверное, он еще был жив, когда его забрасывали землей.

Лес позвал ее, когда она поскользнулась на бревнышке, оказавшемся невзорвавшимся снарядом. А неподалеку увидела останки скелета с зажатой в кулаке чекой гранаты…

«Столько лет, а из боя не вышел солдат!
Нам оружие – щуп и лопата.
Мы идем по следам тех бойцов, тех атак
Похоронною горькой командой.
Но не ради кого-то, для нас же самих,
Что-то в жизни должно же быть свято!
Окликаем по имени, будто родных,
Мыслим вслух: «Отзовитесь, ребята!»

Рассказывает, что в леса Демянского котла до сих пор заходить страшно. И дело не только в неразорвавшихся боеприпасах. Видела березы, на которых до сих пор видны следы обглоданной окруженными немцами молодой коры. Находила котелок, где немцы пытались варить полоски ремней… Каюсь, я испытал короткий укол злорадства: не только моя мать в войну голодала…

«Лес воронками изрыт… Заповедник войны. Слишком много смертей, слишком много ужаса. Сама земля источает агрессию. С этой агрессией пора кончать», И тут же рассказывает о тапочках из человеческой кожи, найденных близ бывшего концлагеря на ногах убитой немецкой женщины.

В октябре 2010 года в литературном конкурсе имени Сергея Есенина «О Русь, взмахни крылами…» за цикл «Поисковый дневник» Ирина получила третье место в номинации «Большая премия».
 

     КОРОСТЫНЬ. БОРЩЕВИК НАСТУПАЕТ

Нет, наверное, других таких удивительных по скромной, берущей за душу красоте пейзажей, как у нас на Псковщине и Новгородчине. Поля, невысокие холмы, рощи и перелески, петляющие в изумрудной зелени речки с забавными названиями: Веряжка, Воробейка, Веронда, Видогощь… Но нет и грустнее зрелища, чем наши северные деревни. Много почерневших, покосившихся, заколоченных изб, среди которых изредка мелькнет облицованная свежим пластиком дачка богатенького Буратины. В тех селах, где есть жизнь, она еле теплится. Огородики крохотные, живности почти никакой. Максимум несколько кур или уток. Кое-где селяне выносят к обочинам ведра с картошкой и банки со смородиной. Но банок с молоком не видал ни разу. Куда делись коровы, без которых еще лет двадцать назад этот пейзаж невозможно было представить? Длинные здания ферм стоят пустые, с выломанными оконными рамами… Козу увидеть – радость, пару лошадок – радость вдвойне. А куда подевались те теоретики, которые на закате советской власти кричали: как только ликвидируем колхозы и совхозы – тут-то село и расцветет!

Видели мы с немцами, как оно расцвело… Как Мамай прошел.

На обочинах – вредоносный сорняк, самый крупный в нашей стране: борщевик. Находиться рядом с ним, а тем более касаться руками, – опасно: можно получить сильнейшие ожоги.

И невольно думалось: вот, понадобилась немцам наша земля – пресловутое «жизненное пространство», Lebensraum. И пришли они к нам – уже не в первый раз в истории – с мечом. И в очередной раз были биты. Отвоевали-таки, да и то спустя много лет после войны, лишь небольшие клочки этого пространства: право обустроить и посещать три десятка кладбищ. А пришли бы не с мечом, а с любовью, мирными колонистами, как при Екатерине, – глядишь, и помогли бы сельскую жизнь наладить. Всюду, где хозяйничали мирные немецкие земледелы, будь то в Поволжье или у нас, на берегу Ижоры, им удавалось создать образцовые сельские хозяйства.
 



Немецкие воинские кладбища созданы словно рукой одного дизайнера. Лужайки, заросшие невысокой стриженой травой, похожи на поля для гольфа. Ограды из валунов. В центре – большой стальной крест, там и сям разбросаны группы небольших каменных крестов, всегда по три. Имена павших высечены на вертикальных гранитных плитах, словно на страницах огромной каменной книги.

Ухаживают за кладбищами местные жители. Таким образом, хоть малое число людей спасено от безработицы. Говорят, трактористам, которые искали и привозили валуны, а потом выкладывали из этих камней ограды, немецкая сторона платила по тысяче рублей в день: крупные для разоренных сел деньги.

Озеро Ильмень удивительно по красоте. В самом широком месте противоположного берега не видно: словно море синеет, стоит вертикальной стеной между березками… На этих берегах разворачивались ожесточенные сражения. В земле немецкого кладбища у села Коростынь покоится 1426 захватчиков. В их числе – сын фельдмаршала Манштейна.

Кладбище открыто в сентябре 1997 года. В то время еще писали на каменных стелах не только имена, но и воинские звания: лейтенант, ефрейтор, унтер-офицер, рядовой… Позже, по предложению российской стороны, звания указывать перестали.

По датам видно, как много молодых. Мальчишки 18–20 лет. В 1933 году они Гитлера, понятное дело, не выбирали. А потом выбор стал невелик: либо на фронт – либо в концлагерь.

Немцы произносят траурные речи, возлагают цветы. Одна из женщин не может сдержать слез: у нее здесь похоронен отец. Впрочем, слезы блестят на щеках у многих…

Торжественность церемонии подпортила коза. Перескочив через невысокую ограду, она деловито подошла к корзине цветов и стала жевать самый большой и сочный лист. Козу шуганули, а корзину подвесили к кресту на недоступной для нее высоте.

Недалеко от кладбища – православный храм, а рядом с ним – большой деревянный крест с табличкой, которая гласит:
«Здесь, на красивейшем месте Новгородчины, в белом, расшитом золотом шелковом шатре, Великий князь Московский Иван Васильевич III блистательно покончил с междуусобиями на Руси. Подписанием Коростынского договора (11/24 августа 1471 г.) с Великим Новгородом, решившего главные проблемы страны, укрепившего независимость и свободу России, Иван III положил начало реальному созданию единого централизованного русского государства».

Вот, оказывается, какой юбилей был у нас в августе 2011 года: 540 лет окончания междуусобной вражды русских князей.

И вновь – дорога. Вновь – заросли борщевика по обочинам. Местами он уже захватывает бывшие пастбища: идет на них полчищами зонтичных великанов.
Говорят, уже принята программа борьбы с борщевиком. Но он-то пока про это не знает…
 

     КОРПОВО. МУЗЫКА САБИНЫ

Музыка в поездке звучала часто. На кладбищах – грустная, в кафе и ресторанах – веселая. И немцы легко переходили от слез к веселью. В ресторане «Юрьевское подворье» даже подпевали таким популярным, наверное, во всей Европе мелодиям, как «Катюша» и «Калинка». Помогали ансамблю, играя на трещотках, ложках, окарине, а потом раскупая эти нехитрые инструменты на сувениры. Прощальные слова музыкантов: «Мы рады вас видеть, приезжайте еще!».
 



А на кладбищах играла Сабина. Блондинка, подвижная, улыбчивая, общительная, дружелюбная. Ее инструменты – крохотная, как свирель, флейта. И цимбалы, которые она, как наши гусли звончатые, держит на коленях. Часто ей помогает бывший военный радист, поэт Хуго. Он играет на губной гармошке, – как, наверно, играл и 70 лет назад в лесах под Демянском.

Погибшие в Демянском котле покоятся на огромном кладбище близ села Корпово: на площади около четырех га захоронено свыше 60 тысяч немцев. Имена примерно половины из них удалось установить. Они выбиты на вертикальных каменных плитах.

Территория разбита на секторы. Номер каждого сектора высечен на небольших гранитных кубах.
На ровной территории – ни одной высокой травинки. Похоже, здесь недавно прошлись газонокосилки.

Некоторые родственники павших поставили индивидуальные крестики – маленькие, деревянные. Есть и такой обычай – укреплять плиту из нержавеющей стали на уровне земли, чтобы не мешать косарям.

Исключение – трогательный мемориал, над которым играет Сабина. Я так и не понял, кто из ее родственников здесь похоронен. Кажется, дядя отца.
На крохотной горизонтальной мраморной плите – имя: Theodor Osterwind. Фамилия символична для этого немецкого похода, переводится как «восточный ветер». Прожил Теодор всего тридцать лет. Рядом с плитой – две раскрытых каменных книги, также крохотных. Из них выглядывают ангелочки.

Сабина играет, изредка шмыгая носом. Слезы текут по ее щекам в два ручья.
 



Кладбище открыто десять лет назад. На юбилейный траурный митинг приехали представительные делегации: от немецкого генерального консульства в Санкт-Петербурге, от руководства Новгородчины, Старой Руссы, Демянска… Духовой оркестр из Великого Новгорода, по взводу солдат немецкой и русской армий. На высоких флагштоках – российский и немецкий государственные флаги, а также бирюзовое полотнище с пятью крестами: флаг Народного союза по уходу за воинскими захоронениями. Много местных жителей всех возрастов. Но – ни одного телерепортера, кроме Наташи с любительской видеокамерой. Снимает для частного кабельного телеканала Старой Руссы.

Удивительное дело: если где-то маршрутка перевернется, об этом сразу по всем каналам, а это событие (действительно, знаковое событие!), похоже, не привлекло ни малейшего внимания за пределами Новгородчины. И мы с женой, возможно, оказались здесь единственными заезжими репортерами.
 

     КОРПОВО. ВТОРОЕ ПРИШЕСТВИЕ ФЮРЕРА

Фюрер, как известно, посещал оккупированные территории. Побывал он и в захваченной части СССР. Для него в лесу севернее города Винницы была построена секретная подземная ставка.

Прошло почти семьдесят лет с той поры. Фюрер вновь приехал к нам. Это президент немецкого Народного союза по уходу за воинскими захоронениями. Фамилия у него такая: Райнхард Фюрер. Довольно распространенная в Германии фамилия, в переводе означает – вождь.

Грустная ирония истории: второе пришествие «вождя» – уже в качестве главного по уходу за немецкими могилами. Главного по мертвецам.

Народным союзом Фюрер руководит уже девять лет. Побывал на всех немецких воинских кладбищах – не только в России, но и в Белоруссии, на Украине. Познакомился со многими людьми. Говорит: «Особенно ценно, когда руку для примирения нам протягивали ветераны. Без их согласия нам бы не удалось построить и освятить солдатские кладбища. В особенности – такое огромное, как Корповское. Мы, потомки воевавших народов, живем в мирное время. И должны сделать все, чтобы этот мир сохранить… Если бы те, кто здесь захоронен, знали, что сегодня бундесвер и солдаты российской армии совместно отдают им почести, они были бы изумлены. Греческий историк Геродот говорил, что в мирное время сыновья хоронят отцов, а в военное – отцы хоронят сыновей… Давайте предпримем все, чтобы нам никогда больше не пришлось хоронить своих детей».

Нет ни одной семьи в России, где бы от рук фашистских захватчиков не погиб хотя бы кто-то из родственников. Поэтому, сказал заместитель генерального консула Германии в Петербурге Фердинанд фон Вайе, нет ничего удивительного в том, что в вашей стране многие до сих пор резко отрицательно относятся к идее воссоздания и обустройства немецких кладбищ. Но времена меняются: ныне Германия и Россия – стратегические партнеры, их отношения динамично развиваются по многим направлениям. Это экономика, туризм, обмен школьниками и студентами для совершенствования в языке… «За последние годы мы серьезно продвинулись на пути правдивого осмысления истории. Сегодня у немецких гостей – не только день скорби, но и день радости: ведь они уже целых десять лет могут приезжать сюда, чтобы возложить цветы к могилам своих родственников».
 

     ЮЖНЕЕ ОЗЕРА ИЛЬМЕНЬ

В этих краях воевал Эрнст-Аугуст Ратье из Гамбурга. Был ранен, вывезен в госпиталь. Вернувшись на фронт, попал на пять лет в плен. Но об этих обстоятельствах своей биографии он на траурном митинге рассказал скупо, буквально в нескольких словах: «Мне было всего 18 лет, когда я попал на эту варварскую бойню, которая принесла народам России огромные жертвы»…Затем неожиданно прочел стихотворение.

Это – необычный стих. Пропагандистский. С неба на немецких солдат падали не только бомбы, но и листовки. Одну из них солдат Ратье сохранил.

«Летом, в жару и пыль, зимою, в стужу и снег, воюем мы в лесах и болотах южнее озера Ильмень.
Русский солдат не дает себя побороть! Воюет он храбро и стойко. За шиворот он нас берет всею хваткой своей южнее озера Ильмень.
Тысячи моих земляков сгинули здесь. Дома горе и боль царят. Немногие здесь выживают – южнее озера Ильмень.
Сели они в лужу – начальники-хвастуны, которым мы служили. Сидим мы в котле окруженья южнее озера Ильмень.
Уставшие до смерти, замерзшие, вшивые, сидим мы в грязи и снегу, как черти паршивые, войной опаленные, южнее озера Ильмень.
Гитлер проклятый! Пасть он должен, подлец, чтобы не сгинул народ-жилец. Поняли это мы наконец южнее озера Ильмень».

По-немецки стихотворение звучит торжественно, как реквием. Но и русский подстрочный перевод сохраняет его красоту!
 

     «ИСТИНА НЕОСПОРИМА»

Победа над фашизмом – едва ли не единственное событие в нашей истории, величие которого никем не оспаривалось. Но с недавних пор Великую Победу пытаются принизить, опошлить, оболгать. По концепции перебежчика Резуна, Сталин сам хотел напасть, да не успел, так что Гитлер всего лишь защищался. В Европе некоторыми организациями, вплоть до ОБСЕ, принят ряд резолюций, фактически уравнивающих фашизм и сталинизм. Гневное стихотворение об этом написала Юнна Мориц:

«Мы?.. Гитлеру?.. Равны?..
Да он – родной ваш папа!
Теперь вы влюблены
В культурный слой гестапо.
Теперь у вас в мозгу
Такой завелся счетчик,
Что должен вам деньгу
Убитый русский летчик…
И в следующий раз
Мы спросим вас любезно:
Как драться нам железно
И умирать за вас,
Чтоб было вам полезно?..
А мне, мерзавке, жаль,
Что гибли наши парни
За бешеную шваль
На русофобской псарне».

Другой поэт, Дмитрий Быков, был возмущен демонстративным отказом президента Латвии Вике-Фрейберга приехать на праздник нашей Победы, и предположил, что в этот день она «выпьет не за тех, кто победил, а за того, кто в Нюрнберге повешен».

А вот что сказал на траурном митинге в Корпово Государственный секретарь в отставке, доктор Ганс-Юрген Вольф:

– Я не выступал и не выступаю на публичных мероприятиях. Но сегодня – особый случай: я понимаю, какую важную роль играет примирение над могилами. Работая 15 лет под началом президента, я соприкоснулся с темой солдатских могил. Я видел, как поражены и глубоко взволнованы были российские военные, когда увидели, как бережно бундесвер ухаживает за кладбищами павших русских, в том числе военнопленных первой и второй мировых войн. Примирение не означает забвения. Настоящее примирение может базироваться только на правде. В данном случае фундаментальная истина неоспорима: гитлеровская Германия напала на Советский Союз и вела против его народов разбойничью войну на уничтожение.

Поэт-ветеран Хуго Боссе мог бы дополнить эти слова своими безыскусными, но искренними стихами: «Из-за нашего сумасшествия мы столько причинили людям горя… Столько погибших с обеих сторон! А причина – рвение властвовать и подчинять своей власти. Еще и сейчас душа моя болит, когда я вспоминаю разрушенные города: Новгород, Старую Руссу, Демянск…»
 

     ТЫСЯЧЕЛЕТНИЙ РЕЙХ

При словах Хуго о разрушенном Новгороде я вспомнил замечательное полотно Кукрыниксов «Бегство фашистов из Новгорода» (оно есть в Русском музее): мрачное низкое небо, полуразрушенные купола соборов Новгородского кремля, снующие с факелами поджигатели… А из подтаявшего снега торчат, как бы воздетые в немой мольбе к небесам, руки скульптур разрушенного памятника «Тысячелетие России».


 

Эти заметки пишутся не в строго хронологическом порядке. Сейчас уместно сказать, что наш визит на Новгородчину начался именно с экскурсии в Кремль, к этому восстановленному памятнику. Он, кстати сказать, в натуре не производит такое тяжеловесное впечатление, как на фото. Понятен замысел творцов: силуэт колокола либо шапки Мономаха.

Немцам подробно рассказывали о тех, кто изображен на верхнем шаре, а про нижний ярус скульптур и про фигуры на фризе пообещали рассказать во время следующего визита. Все оценили шутку и рассмеялись. А я тем временем нашел ту самую точку, с которой Кукрыниксы делали этюд к своей картине. Любопытно сопоставить…


 

Тысячелетний рейх, о котором грезил фюрер, не продержался и пятнадцати лет. А памятник тысячелетию России стоит непоколебимо…
 

     БЛАЖЕННЫ МИРОТВОРЦЫ

На Корповском кладбище прозвучала совместная проповедь и молитва на немецком и русском языках. Священнослужители напомнили слова Христа: «Я есмь воскресение и жизнь. Кто верует в меня – тому будет дарована жизнь вечная», и смиренно попросили у Господа даровать упокоение и мир всем погребенным, независимо от национальности.

Со студенческой поры я не раз читал Евангелие. Но никогда слова Нагорной проповеди не входили в душу так пронзительно, как над чуждыми мне могилами завоевателей:

«Блаженны плачущие, ибо они утешатся.
Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю.
Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся.
Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут.
Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят.
Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими…»

Тяжелые венки к подножию стального креста несли совместно солдаты российской армии и бундесвера. Затем каждый из присутствующих возложил принесенные с собой букеты либо гвоздики, которые раздавали молодые ребята в майках с надписями «Мир» на многих языках. Прозвучали гимны России и Германии.

А в заключение – традиционные для таких мероприятий фронтовые сто грамм под гречневую кашу с сосиской. И языковый барьер межу нами не то, чтобы исчезал, но становился ниже и преодолимее.
 

     ПОДАРКИ ДЛЯ ФРАУ АННЫ

Следующая наша остановка – небольшая деревня Цемена Новгородской области. Здесь в конце 1942 – начале 1943 годов шли ожесточенные бои с фашистами, которые пытались вырваться из Демянского котла. Ветераны 129-й стрелковой дивизии считают, что бои под Цеменой были самыми тяжелыми, ожесточенными кровопролитными. А им было с чем сравнивать: дивизия прошла свой боевой путь от Москвы до Берлина и Эльбы.

Давно, еще в школьные годы, то есть – лет сорок пять назад, здесь побывала моя знакомая по Университету. Увиденное помнит до сих пор. Гильзы по кочкам – как клюква. Сквозь темную торфяную воду скалятся черепа. Обломки духовых инструментов – погиб полковой оркестр…

Однажды нашли противотанковое ружье и ящик патронов к нему. Почистили, проверили: стреляет! Сдуру притащили в школу, для музея. Был большой скандал, трофей конфисковали «компетентные органы».

Каждый год в лесах вокруг Цемены работают поисковые отряды, и до сих пор находят останки павших бойцов. А также винтовки, штыки, ножи, котелки, снаряды и мины. Щуп, входя в болотистую почву, натыкается то на кость, то на металл.

Наша земля начинена ненавистью. Ненависть надо извлекать.

На воинском захоронении близ Цемены покоится свыше 1400 бойцов и офицеров Советской Армии. Имена 713 человек удалось установить, они высечены на 26 мраморных плитах. У входа на воинское кладбище, на постаменте, установлена башня танка Т-60, а в центре захоронения – бюст воина-освободителя. Впечатляет скульптурная композиция, имитирующая взрыв – она выполнена с помощью электросварки из металла, найденного на полях (точнее – в лесах) сражений. В основном это – корпуса снарядов и мин.

Похоронены здесь и немецкие воины – правда, их немного. У одного из погибших остался в живых брат-близнец. Он уже после 1991 года, когда это стало возможно сделать, нашел место захоронения брата и поставил скромный памятник. За этим памятником, как и за остальными, ухаживает простая деревенская бабушка, Анна Дмитриевна Уличева. Она – из тех, кого сейчас принято называть малолетними узниками: в годы войны ее мать была на принудительных работах у немцев. Но зла на оккупантов Анна Дмитриевна в душе не держит. Говорит, что простые солдаты не зверствовали. Бояться нужно было наших полицаев и старост. Желая выслужиться, они могли донести на односельчан. Вот тогда-то и прибывали каратели.

За судьбу кладбища фрау Анна, как зовут ее немцы, переживает: оно – недалеко от дороги, соблазн для вандалов. Украли даже цепь, которою были обнесены монументы – кто-то решил, что ему эта цепь нужнее.

С тех пор, как в Цемену стали наведываться немецкие делегации, у фрау Анны появилось немало добрых знакомых, которые беседуют с нею, благодарят ее, вручают подарки и сувениры. А предприниматель из Дании Хорст Бузакер, который путешествует с отличной профессиональной оптикой и собирает материалы для книги о Демянском котле и Рамушевском коридоре, по которому выползали (в буквальном смысле!) немцы, даже взял у нее интервью для будущей книги.
 

     ПИСКАРЕВКА ДЛЯ ЗАХВАТЧИКОВ

Деревня Сологубовка, расположенная в Кировском районе, примерно в 70 км от Санкт-Петербурга, на правом берегу реки Мги, стала местом, где расположено крупнейшее немецкое военное кладбище не только на территории России, но и вообще в мире.

Здесь покоятся останки свыше 80 тысяч человек, и эта цифра будет продолжать расти. Сологубовка – это как Пискаревка, но не для мирных жителей, а для захватчиков…

В сталинские времена, как уже говорилось, все немецкие воинские захоронения сровняли с землей. В окрестностях Ленинграда немцами было захоронено не менее 150 тысяч человек – но эти кладбища исчезли, а павшие захватчики как бы растворились бесследно в терпеливой русской природе…

Немецкий мемориал в Сологубовке открыт в 2000 году. Выбор места – не случаен. Во-первых, здесь проходили кровопролитные бои. Неподалеку воздвигнуты известные воинские мемориалы «Синявинские высоты» и «Невский пятачок», но земля до сих пор хранит ненайденные останки многих и многих павших – как с нашей, так и с немецкой стороны. Во-вторых, уцелела крупномасштабная немецкая карта военного времени, где указаны места восьми захоронений близ храма Успения Пресвятой Богородицы, самое крупное из которых включает 2184 погибших. Наверное, важную роль сыграло и то, что кладбище находится далеко за чертой города, не мозолит глаза блокадникам и не оскорбляет их чувства, но в то же время добираться сюда немецким делегациям – легко: меньше часа езды на автобусе по хорошей дороге.

На открытии кладбища выступал известный поэт Александр Городницкий. Он говорил о том, что относится к числу немногих ленинградских детей, выживших в блокаде, а многих его близких родственников зондеркоманда в Белоруссии живьем закопала в землю. По этой причине ему непросто призывать к примирению: его поколение учили ненависти. «Но результатом этой ненависти стало самое большое солдатское кладбище немцев под Ленинградом и самое большое кладбище мирных жителей на Пискаревке». Бард исполнил песню «Ленинградские дети рисуют войну» с такими заключительными строками:

«И соседствуют мирно на белом листе
Над весенней травою короткой
И немецкая каска на черном кресте,
И звезда над пробитой пилоткой…»
 

     ХРАМ ПРИМИРЕНИЯ

Кладбище ухоженное, как и все немецкие воинские захоронения, и расположено в красивейшем уголке России. Сологубовка обязана своим названием графу Ивану Антоновичу Соллогубу, который стал владеть ею в 1784 году. С 1837 года до революции 1917 года это было одно из имений князей Юсуповых.

Борис Николаевич Юсупов стал в 1849 году инициатором строительства каменной церкви Успения Божией матери по проекту петербургского архитектора Василия Моргана. Храм, впоследствии перестроенный, уцелел в Гражданскую войну, но последний его настоятель, протоиерей Александр Вишняков, был расстрелян в 10-ю годовщину Великой Октябрьской социалистической революции. Здание церкви пришло в запустение, а когда деревню заняли фашисты, превратилось в ориентир для советской дальнобойной артиллерии. В штабе 18-й немецкой армии было принято решение демонтировать купола церкви. В подвале, защищавшем от бомб и снарядов, располагался полевой госпиталь вермахта.

В январе 1944 года Мга, а затем и Сологубовка были освобождены советскими войсками. Церковь на долгие послевоенные годы превратилась в склад, а с развалом совхозов стала ненужной и для этого. Над руинами вырос лес, дорога к ним заросла.

После выбора участка для строительства крупнейшего в мире захоронения немецких солдат планировалось взорвать руины храма, и по освободившемуся месту проложить дорогу к кладбищу. Этому воспротивилась местная православная община, жители и власти, а также ветеранские и миротворческие общественные организации.

Православный приход по инициативе священника Вячеслава Харинова, сына и внука солдат Великой Отечественной войны, принял решение восстановить храм не только как памятник архитектуры XIX века, но и как символ примирения русского и немецкого народов. Народный союз Германии по уходу за воинскими захоронениями активно поддержал эту инициативу, выступив в роли генерального спонсора. Этот факт попал в мировые СМИ, после чего стали поступать средства из разных стран Европы, и даже из Америки.

Удивительно красивый храм открыт после реставрации 20 сентября 2003 года и занесен в списки памятников культуры. Один из его приделов посвящен покровителю русского воинства, великомученику Георгию Победоносцу. Здесь хранятся синодики с именами погибших и пропавших без вести российских солдат, служащие для церковного их поминовения.

Материалы, посвященные памяти жертв блокады Ленинграда, размещаются в крипте. В храме есть стенды, где под стеклом лежат находки с полей сражений, а в подвалах разместился небольшой российско-германский Музей истории храма.
 

     НЕМЕЦКИЙ ИКОНОСТАС И СЛЕД ХРИСТА

На прилегающей к храму и кладбищу территории разбит первый российско-германский Парк мира. Родственники тех немцев, могилы которых найти не удалось, могут посадить здесь «именное дерево». Все в целом стало архитектурно-парковой мемориальной зоной, с Аллеей скульптур и обустроенным источником родниковой воды, который в течение столетий существовал у подножия Божьей горы и почитался местными жителями.
 



Недалеко от храма – скульптура «Трагедия войны», автор которой – баронесса Ирса фон Ляйстнер.

Любопытна история памятника. Первоначально баронесса посвятила его мирным жителям – жертвам атомной бомбардировки Японии. Оригинал установлен в Нагасаки. Затем были сделаны две копии – для университета штата Миссисипи и для Сологубовки. Жителям этого села образ скорбящей матери напоминает Ульяну Финягину. Ее считают местной праведницей: она, несмотря на строгий запрет оккупантов, поступила в соответствии с евангельскими заветами – дала хлеб и убежище незнакомому страждущему. А тот оказался провокатором, выдал Ульяну полицаям – и ее расстреляли. Спустя несколько дней после гибели матери умерла ее грудная дочь…

Иконостас церкви уникален тем, что часть икон написана немецким солдатом Андреасом Блоком из Дортмунда, который был ранен под Сталинградом и лишился ноги. Иконописи учился в православном греческом монастыре на горе Афон. Незадолго до смерти он обратился к отцу Вячеславу с просьбой поместить эти иконы в храме. «Это мое покаяние и приношение всем жертвам войны», – написал он.

Немецкий иконостас в русском храме необычен и красив.

Не все живописные работы в храме можно назвать иконами – некоторые далеки от канонического вида. Но – очень трогательны. Например, на одной из них изображен след босой ноги Христа.
 

     РАДУГА НАД ХРАМАМИ

Немецкое воинское захоронение есть и у нас в Колпине – прямо в черте города. И за ним также ухаживают простые русские женщины.

В послевоенные годы в восстановлении Колпина участвовало около пяти тысяч военнопленных. Ими, в частности, было построено несколько домов барачного типа на улице Красных Партизан (ныне снесенных), в одном из которых я с семьей прожил лет пять.

Когда пленные умирали, их хоронили на западной окраине города, неподалеку от дота. Всего здесь захоронено свыше ста человек.

В 1952 году здесь построили фидерную электроподстанцию, уничтожив при этом следы кладбища. Но, как только отношения между Россией и ФРГ вступили в новую фазу, по инициативе члена германского Народного союза по уходу за воинскими захоронениями Вили Бойкса здесь в 1998 году был установлен памятный знак – камень с эмблемой Народного союза и надписью на двух языках.

Небольшие делегации из Германии регулярно навещают это место, чтобы возложить цветы на могилы родственников. Уже во второй свой приезд немцы с удивлением увидели, что у памятного знака разбит цветник. Оказывается, сделала это одна из работниц фидерной подстанции. Ей удалось в свое время найти в Германии могилу брата, и она с чувством благодарности увидела рядом с нею ухоженную цветущую клумбу…

Посещая Россию, немцы обязательно возлагают венки и к нашим воинским захоронениям. Об этом есть стихи у Хуго Боссе: «Путь ведет нас сюда не случайно: мы чувствуем душевную потребность прийти туда, где покоится русское воинство. Не только наши, но и русские матери оплакивали погибших. Когда-то враждебная стена разъединяла их, а теперь смерть их всех объединила. Павшие покоятся вместе в земле, за которую боролись. И мы надеемся, что никогда это безумие не повторится».

Когда он читал эти стихи, я вспомнил картину колпинского художника Александра Мыльникова, которая экспонировалась на одной из выставок творческого объединения «Талант» у нас в городе Колпино.


 

На переднем плане – советская и немецкая каски, стреляные гильзы, «рубашка» гранаты, хвостовик стабилизатора мины. Сумка и планшет, фляжка, котелок и кружка. Словом, все то, что обычно находят в наших северных лесах поисковые отряды. На заднем плане: слева – православный храм, справа – католическая кирха. В центре – цветущая яблоня, над которой парит голубь в ореоле света. Храмы соединяет яркая крутая радуга.

Название картины – «Примирение».