В соавторстве с Сашей Пензенским

Часть 1.

Бульвар спит. Досыпает своё под дробное щебетание, шуршание и возню мелко-городских обитателей. Возникающие звуки, скорее, ритуальное подношение неотвратимому утру, нежели искреннее желание проявлять активность.

Транспорт ещё не обузил дороги, дороги ещё не стали обузой транспорту, центр столицы не наполнился гулом того нелепого противостояния, в котором гудёж и вонь обоюдных претензий, необходимые атрибуты обычного рабочего дня.
Первые, бледные, помятые лучи опасливо пробираются в угловатые закоулки и неухоженные подворотни, воровато заглядывают в окна, опасаясь потревожить жильцов.
Небо обыденное, низкое. Лучи покуда не коснулись и его. Не дотягиваются.
Ранний час.

Издали слышится шипение. Веер воды поливалок в розблесках светового шоу: фары, аварийки, оранжевые маяки высвечивают брызги, разлетающиеся бесчисленным янтарным бисером на проезжую часть и тротуар...
Поливалки по карнавальному синхронно разворачиваются. Удаляются.

Вялую тишину лишь на мгновения заполняет "фокус" в ореоле значимости, неоправданной скорости и синих мигалок на пустынной улице. Внятный намёк власти бросается в портал Знаменки и тут же поглощается ею, переносясь в иное измерение жизни.
Бульвар обездвижил, опустел, затих. Почти.

Гоголь, прикрыв книгу, прислушивается к голосам неподалёку. Двое, разместившись на лавочке, обрамляют собой идиллию переходного состояния суток, оживляют пейзаж.
- Вчера слушал арию Альмирены из оперы "Ринальдо" Георга Фридриха Генделя и вдруг меня накрыло, и крыло всё время пока слушал...
...Как описать? Это происходит неожиданно. Ты не успеваешь к этому подготовиться, как будто... Как будто - чик! включили свет, и ты не знаешь куда деться от ощущения внезапно охватившей тебя неловкости...
Нет, ты ничего плохого не сделал, совсем нет, напротив - само Божественное провидение постаралось, чтобы это произошло с тобой и так неожиданно.
Однако эта неловкость сразу же тебя обескураживает, и вызвана она невероятной, казалось бы, вещью!
(Звучит ария Альмирены из оперы "Ринальдо" Г.Ф.Генделя, заполняя собой пространство бульвара).
Ты вдруг осознаёшь, что то, что происходит прямо сейчас настолько просто и естественно в своём великолепии, настолько чисто и волшебно, что твой внутренний мир, резонируя внешнему, испытывает глубокое потрясение…
Ты забываешь обо всём вокруг. О себе… ты весь превращаешься в восприятие и не существуешь несколько минут, пока длится музыка... да и само время перестаёт существовать, а затем прекращается музыка, и ты пытаешься осознать, что же случилось…
Неловкость та весьма осязаема, она буквально ощущается кончиками пальцев. Рождается от соприкосновения со Светом Совершенства, который заставляет тебя жмуриться и искать укрытие, потому что с непривычки, для тебя его слишком много, избыточно много… Свет… Он способен разорвать, если ты не готов...
Пара минут тишины. Первородной тишины и вдруг, вслед за пережитым, за озарением, а это именно озарение, сомнений никаких - тебя накрывает волна тихой грусти… в одно мгновение тебе является разница между Бесконечностью и попыткой ею быть… и на фоне тотальности этого открытия невероятно чётко и контрастно тебе видится собственное убожество, которое проявляется так ясно, что ты даже не стыдишься этого… ты просто О_СО_ЗНА_ЁШЬ... Ты, наконец, приходишь в Сознание.
Нет, ты ничего плохого не сделал… совсем нет... напротив - само Божественное провидение постаралось, чтобы это произошло.
Кажется, будто включили свет… и ты не знаешь, ты как будто уже ничего не знаешь кроме главного... Но и это главное от тебя ускользает... Ускользает, да...

- Э-э-э! Ну-у-у, ты эт... Ты этсамое... Не грузись так... И эта, как его?.. Пузырём-то не размахивай, примут, этсамое, давеча приняли, забыл? Чухнуть не успели...



Часть следующая после предыдущей, а значит вторая.

Пауза подсаживается на лавку. Свешивает плотные ножки в стоптанных башмачках, беззаботно раскачивает ими, оформляя звуки из натянутой ноты тишины в струнный перебор и пиццикато, которые поочерёдно возникают и исчезают в виде: объёмных и гулких глотков, кряхтения, похрустывания закуси, не слишком громкого чавканья и всхлипывания расчувствовавшихся носов.
Паузе удалось не допустить спешку в текущий момент бытия, вселенское равновесие не пошатнулось, хотя и обмякло от предвосхищения дальнейшей приятности беседы.
Пауза соскочила с лавки под многократное чирканье спички, бормотание ругательств, звучащих как заклинания. Что, наконец, закончилось расслабляющей затяжкой.

- Этсамое, ты вот гришь: ария, оперы, гантеля... Да я, штоп-те-знать-мою-мать, этсамое, как его? А... я "крокодильчика" на одной руке делал, я "солнышко", мля-кругаля, крутил. Чё тама, ищё?.. Забыл... Всяко, короче... Да мало ли ваще?

Нота тишины опять натянулась.

- А-о!.. Вспомнил, я кулаки об сковородку набивал. Гля, цени, вишь? Цибару тепереча сранить боюсь... А ты гришь: ария... Арию уважаю, Гарика там, тоже. Всяко. А как же?.. Ну и чёсь с того? А этсамое, насчёт Рональдо. Рональдо мне не очень. Вертлявый он какой-то, и этсамое, чё у него с зубами-то, топорщит вечно, денег нет подпилить? Всё бедные они.

Лучи сплотились, уверенно озарили бульвар, обращая Гоголя обратно в камень.
А впечатления о Генделе в: Пара-пара-пам!.. Бумс!