Осень. Очень тёплая, почти летняя погода.
Дача Мадины. Видна изба. Заборчик, калитка. Во дворе куча наколотых дров, колода с колуном. Просторная беседка с длинным столом. За таким столом удобно играть в шахматы.
Из дома появляется Мадина с резиновым мячиком и от порога начинает играть с ним, как девочка. Потом этот мячик может перемещаться по сцене.
Вдалеке слышны звуки железной дороги, щебечут щеглы.
Звук подъехавшего автомобиля. К калитке подходят Лена с Анатолием. Лена совершенно преобразилась — модная, счастливая женщина. При ней сумка, которую подарила Мадина, дачный наряд Лены с этой сумкой в полной гармонии. Лена держит гитару в чехле. У Анатолия в руках хозяйственные сумки, одна из них та самая, с которой Лена приходила к Мадине.

ЛЕНА (весело, громко, машет рукой). Мадина, это мы! С днём рождения, красота ненаглядная!

Мадина бросает мячик и, разгорячённая, идёт навстречу, шлёпая друг о друга и о бока руки. Обнимается, целуется с Леной.

МАДИНА. Здравствуй, Леночка, здравствуй! Выглядишь просто волшебно!
ЛЕНА. Знакомься: Анатолий.
МАДИНА. Молодцы, что приехали! (Пожимает руку Анатолию.) Очень приятно, Мадина. Проходите, Анатолий, располагайтесь… Павел! К нам гости!

Чувствуется, что Мадина смущена, Анатолий тоже смущён, но оба быстро справляются с неловкостью, которую Лена не замечает, она с любопытством осматривает дачу Мадины и мужчину, который к ним подходит. Он в футболке и штанах для физической работы.

ПАВЕЛ. Рад знакомству, Павел. (Пожимает руку Лене.)
ЛЕНА. Мне тоже очень приятно, Лена.
ПАВЕЛ. Очень рад! (Пожимает руку Анатолию.)
АНАТОЛИЙ. Будем знакомы, Анатолий. Могу чем-то помочь? Дрова рубить? Лес валить? Камни дробить? Землю пахать? Предлагаю на «ты».
ПАВЕЛ. Запросто! Дровишки частью вот покрошил, юность вспомнил. Присоединяйся! Могу колун уступить. Есть задумка сложить для ландшафта и фотосессии ажурную поленницу, смотри, в интернете картиночку отыскал (показывает с телефона) — инструкция прилагается.

Женщины уходят в дом с сумками. Мужчины увлечённо складывают поленницу и разговаривают. Телефон лежит на колоде, время от времени кто-то из них сверяется с инструкцией, что-то поправляет в поленнице.

АНАТОЛИЙ. Где дрова колоть выучился?
ПАВЕЛ. В деревне вырос, в Бурятии. Тайга за околицей, волки-медведи. Дрова всегда колоть любил — работа мужицкая, настоящая. Но дрова, это было так давно, что почти неправда. А тут колун взял в руки, он лёг так привычненько… Кожу, правда, сорвал, ладони давно не те, пришлось залепить. Потом остатки доколю потихоньку.
АНАТОЛИЙ. А где с Мадиной познакомился?
ПАВЕЛ. В Москве, год назад, случайно. Иду по Арбату, на денёк взял выходной, смотрю — такая красота позирует, сразу видать, с периферии поставка, не имитация. Художник пузыри пускает, ей хоть бы что — от счастья светится, что-то своё видит, хорошо ей… А мне хреново… Вот всё достало, и денег с пропиской не надо. А тут Мадина… Вся настоящая... Хотя, прикинь, Чехова не читала! Разве что в школе, но что она в школе могла прочитать? А я ещё в начале эпопеи своей московской кое-какие томики из полного собрания по случаю подобрал: какие-то наследнички книжки на помойку снесли, ни на раз не открытые, народ не всё растащил. Было как-то не по себе Чехова в таком месте увидеть — перенёс, что осталось. Вот и лёг на душу Антон Павлович… В общем, как следует начитался. Мадине пересказываю — она заводится, глаза горят! Так её зацепило о литературе поговорить, о театре, мы на «Дядю Ваню» тогда сходили, что начала про себя, да так искренне, словно ей лет пятнадцать. Я вконец обалдел — женщины пыль обычно пускают, невесть что о себе... А тут она, такая простая, и я со своим Чеховым ей интересен. Как в девятнадцатом веке гуляем, настоящая провинциальная дама, без порчи, без зависти, рядом с ней так отдохнул... В общем, не полез я к ней в номер. Она телефон дала, такси через три часа в аэропорт — ну, думаю, проехали, до свидания. А следом «Дядя Ваня» как следует торкнул... И засвербело: жизнь надо менять, менять надо, пока не поздно, дело своё делать. Про день рождения я не забыл, позвонил, спросил, могу ли лично поздравить. Багаж на вокзале, сам вчера к ней нарисовался, под ночь.
АНАТОЛИЙ (заинтересованно). И как?
ПАВЕЛ. Да никак пока. Обживаюсь. Она предложила здесь, на даче пожить, вроде как сторожем. Дом деревенский, тёплый, просторный, дров себе подкуплю, магазин на станции. Что ещё надо для творчества?
АНАТОЛИЙ. А столица?
ПАВЕЛ. Всё, уехал, закончился брачный контракт. Домой, в Сибирь возвратился: тайга, медитация... Не успел оглядеться — сразу угол нашёл, место, считай.
АНАТОЛИЙ. А ты чем, такой красивый, в Москве занимался?
ПАВЕЛ (вздыхает). Представительскими услугами. Супругу сопровождал. Она любит молодых мужей. Я у неё третьим работал, семилетку свою отрабатывал.
АНАТОЛИЙ. А сколько ей лет?
ПАВЕЛ. Дело к полтиннику.
АНАТОЛИЙ. Поди, заездила парнишечку молодого?
ПАВЕЛ. Не то слово. Семь лет не вздохнуть. На мне был эскорт, протокол и сетевые ресурсы.
АНАТОЛИЙ. Постой, так ты и личным секретарём — на два фронта работал?
ПАВЕЛ. Ещё чего! Она не в моём вкусе.
АНАТОЛИЙ (веселится). На вкус и цвет…
ПАВЕЛ. На вкус! На цвет, впрочем, тоже.
АНАТОЛИЙ (подозрительным тоном). У вас там, в Москве, всё так запутано.
ПАВЕЛ. Согласен, тут только меч — топор по-русски, по-нашенски.
АНАТОЛИЙ. То ли дело в глубинке. Мужик, он и есть мужик.
ПАВЕЛ. Э-э!.. Ты чего выдумал?!
АНАТОЛИЙ. А чё выдумал? Вон ты, красивый такой!
ПАВЕЛ (подхватывая игру). Я такой не один?!
АНАТОЛИЙ (обиделся). Пошёл ты!.. Щас врежу как...
ПАВЕЛ. Ну, взвёлся! И всё из-за моей бывшей, которая ни на вкус, ни на цвет... И лучше не спорить. Кстати, работать баба умеет, вкалывает как вол, и меня научила. На экранах я не светился, но пресса знала — муж есть.
АНАТОЛИЙ. Не пойму только, муж ей внаймы — зачем?! Да ещё молодой.
ПАВЕЛ. Как зачем? Без мужа — куда? Соответствие социальным нормам. Моя бывшая занимается политикой и на поприще этом преуспевает. Но, что поделать, любит... женщин. Последнее приходится прятать. А что молодой… Ну, тут больше каприз. Мода на молодость. Опять же, меньше больничных. Опять же, стиль — модные мужские аксессуары — в этом толк она понимает. Не только мужики заводят себе выставки для бриллиантов.
АНАТОЛИЙ. А ты-то как?!
ПАВЕЛ. Выходные и отпуск — по трудовому законодательству. Но порочащих связей и слухов я обязан был всячески избегать. Впрочем, ненавязчивый флирт с дамами даже входил в роль. В целом о личной жизни, учитывая проживание в её особняке, напрочь пришлось забыть. Это оговаривалось, и неустойка была такова, что лучше не пробовать. Предыдущий не выдержал — вылетел. А я решил ренту себе заработать, коль случай выпал такой.
АНАТОЛИЙ. Сам-то устоял перед модными тенденциями?
ПАВЕЛ. Я бы места не получил! (Оба смеются.)
АНАТОЛИЙ. А сюда вернулся зачем? Почему?..
ПАВЕЛ. Зачем?.. Почему?.. Не спрашивай, ещё не решил. Поживу в тиши, в глуши, о жизни подумаю. Есть задумка писать о болотах и звездах над ними, да уже и пишу понемногу. В столице столько лет проваландался, чего только не насмотрелся. А тут вроде повод: Мадину поздравить, в гости заехать, а дальше как сложится. Странно, она очень обрадовалась, что готов на даче пожить. Неужели здесь неспокойно?
АНАТОЛИЙ. Может, медведи? (Рычит, умело подражая медвежьему рыку.) На лесных дачах у нас — дело обычное, вон, в интернет загляни. Вышел из домика и пугай, в небо пали, чтобы без приключений до уборной добраться.
ПАВЕЛ. Медведи? В самом деле, и в голову не пришло. Отвык, подзабыл. Буду медведей гонять, чтобы беседку не разломали, в погреб не забрались. Зато зимой снег, лыжи… Банька — держитесь, сугробы! Ух, как представлю! Да, лыжи куплю обязательно. Лыжню проложу… Как в детстве, в деревне. Нашей уж нет, леспромхоз, десять лет, как закрыли. Ты ходишь на лыжах? (Не дождавшись ответа.) Толя! А пошли, озеро поглядим, а то и переплывём, во всяком случае, я сегодня планировал, пока тепло, вода не остыла.

Поленница частично сложена. Появляются Мадина с Леной, направляются с продуктами к столу. Мужчины заходят в дом за полотенцами и отправляются на озеро.

ПАВЕЛ (оборачиваясь). Девочки! Мы на озеро — искупнёмся!
ЛЕНА (радостно им машет). Купайтесь, купайтесь! (Мадине.) Что у тебя за мужчина?
МАДИНА. Павел, тот самый, с которым в Москве познакомилась, на «Дядю Ваню» вместе ходили. Представляешь, портрет мой привёз, в рамке красивой. Духи хорошие подарил. Как снег на голову свалился, может, оно и к месту…
ЛЕНА. К месту? У тебя что-то случилось?
МАДИНА. Да ничего… Не спрашивай, не надо. Златовласка на днях, утром встаю — кверху пузом болтается. Вроде, не кошка, не собака, а так её жалко, привыкла с ней разговаривать.
ЛЕНА. Не переживай. Может, рыбка была уже старая? Кто-то в зоомагазин сдал, я зашла, она мне и попалась. Может, не стоило покупать, игрушечной обойтись?
МАДИНА. Стоило, стоило! Ещё как стоило! Она до последнего дня желания исполняла. А тут как что-то испортилось… Всё когда-то кончается... Приятный мужчина — твой Анатолий.
ЛЕНА (наивно). Ты разве знаешь его?
МАДИНА. Нет, что ты! Вижу впервые!
ЛЕНА (немного другим тоном). Я смотрю, ты земледелием совершенно не увлекаешься. Грядка виктории, зелень, огурцы грунтовые и всё. Остальное трава и цветы.
МАДИНА. Дача мне ради отдыха, озера, леса. Там мои ягоды, много не собираю, я любитель таёжного мёда, у нас тут сосед ближе к лесу участок под ульи держит, мы все мёд у него покупаем, так что варенье почти не варю. За грибами люблю ходить, грибов здесь хватает. Дача — мой рай, ещё с юности. Тогда Аполлон меня в какую-то деревеньку под Красноярском увёз, мы почти месяц там жили. Это было такое счастье, что почти ничего и не помню, только озеро, лес, полянки какие-то, мы на них, как дети, в жмурки играли. У нас был свой музыкальный хлоп (хлопает ладошами ритм, которым Аполлон стучался в дверь). Любили гулять под звёздами, а в жару спали. Долго искала похожее место, чтобы сердце отозвалось, кажется, отыскала. Отсюда, точно, уже никуда не уеду…
ЛЕНА. А что Апполон? Появился?
МАДИНА. Да, Апполон появился. Он будет сегодня, так что ты познакомишься. А как ваши дела?
ЛЕНА (с радостью). Я беременна! Даже не чаяла! Думала — всё, не знать материнских утех, а так ребёночка захотелось!.. Вот всё-всё за ребёночка бы отдала!
МАДИНА. Что Анатолий?
ЛЕНА. Ещё не говорила, сама вот только узнала о новом своём положении. Толя... Он по весне рассказал... Какая-то женщина, ещё до нашей встречи, он был тогда ни живой ни мёртвый, всколыхнула его, и исчезла, как не было. Что у него с ней случилось, не знаю, говорит, то ли сон это был, то ли явь… В общем, женщина эта как стоит между нами, призрак какой-то. Но ребёночка по-любому оставлю. Мой ребёночек! Этого буду держать, что бы вокруг ни случилось. Вдруг поняла — это и есть самое главное! Боже мой, ну почему, почему же так поздно?!
МАДИНА. Брось. И совсем не поздно. Поздно, это когда никогда. Зато теперь жить начнёшь заново.
ЛЕНА. Уже начала — радуюсь! Вот горы свернуть готова! Уже решила: после отпуска по уходу — на пенсию! Буду ради ребёночка жить… Мадина, родная, ведь это всё ты! Это ты меня оживила! Если родится девочка, Мадиной её назову.
МАДИНА. Ну, даёшь... Разве мало красивых имён? Дело, конечно, твоё. Глядишь, и у нас появится много-много Мадин. Главное, сама не теряйся: ребёночек — это всё хорошо и прекрасно, но себя тоже не забывай. И тех, кто рядом.
ЛЕНА. Да-да: Анатолий, ребятишки. Маришка, представляешь, врачом хочет быть! Я ей с работы мелочь всякую натащила — пузырьки, пластырь, бинтики, помазки — нас всех лечить. А Юра мечтает о геологии, камушки собирает. Мы тут в музей геологии вместе ходили, семьёй.
МАДИНА. Молодцы!
ЛЕНА (осторожно). Как ты думаешь, эта тень, женщина эта, она… растворится?
МАДИНА. Вот точно, до ваших детей дела ей никакого, так что ты на верном пути и горы свернёшь обязательно.
ЛЕНА (довольная). Смотри-ка, картошку начистила — в воду пойду опущу. И тестом в избе займусь.
МАДИНА. Иди. Я салатики пока покрошу.

Лена уходит в дом. Проходит какое-то время.
Раздаётся стук калитки. Во двор вламывается небритый Пётр в неопрятной одежде. Он явно с похмелья.

ПЁТР. Мадина! Ты где? Петька к тебе пришёл! Соскучился, разохотился! Ты — жена моя, поняла? Ты где, кошка (…)? (Хватает полено и со всей силы кидает его в поленницу. Стук полена заглушает оскорбительное слово. Кидает ещё одно, другое. Часть поленницы рушится. Мадина прижалась лбом к беседке, наблюдает оттуда за происходящим.)

Из дома осторожно выглядывает Лена.

МАДИНА (увидев Лену, выходит из беседки, чтобы отвлечь внимание Петра на себя). Петя! Я же просила тебя больше не приходить. Уходи, пожалуйста. У меня гости на озеро пошли, скоро вернутся. Уходи, очень тебя прошу!
ПЁТР. Никуда не уйду! Жить здесь останусь! Некуда мне идти, а ты, (расставил объятия) у-у-у, кошечка! Ты — жена моя! (Пытается к ней подойти.)
МАДИНА (отходит за поленницу, подальше от дома). Петя, никакая я тебе не жена, у тебя другая жена. Петя, почему ты так опустился, ты же был другим человеком! Петя… (Мадина говорит осторожно, боится его разозлить.)
ПЁТР (теперь пиная поленья). А ты знаешь, почему. Потому что с работы выгнали! Закрыли нашу работу, закрыли завод. А другой нет! Всё это время — нет никакой работы. Я не грузчик тебе, в магазинах мешки таскать. Я — слесарь-инструментальщик! Шестого разряда.
МАДИНА. Петя, мне очень жаль, что так получилось. Но я не виновата, что у тебя нет работы.
ПЁТР (с ненавистью). Жена выгнала. Тварь! Выписала! Развелась, сука, через суд. А куда идти? Даже общагу не дали. К тебе пришёл.
МАДИНА. Петя… Не надо ко мне приходить, прошу тебя. Мы с тобой второй год не встречаемся, ты работал ещё. У меня своя жизнь, я тебе не жена.

В калитке появляются Павел с Анатолием, переглядываются. Выходит из дома Лена. Пётр стоит среди развороченной поленницы, рядом с колуном.

МАДИНА. Петя, прошу тебя, уходи. У меня гости. Я очень прошу тебя уйти.
ПЁТР (оглядывается). А это кто такие? Оба с тобой живут?
МАДИНА. Петя! Прошу тебя, уходи! У меня день рождения, сделай подарок…
ПЁТР. Подарок! Сделать тебе подарок?! Какой же я могу теперь подарок тебе сделать? Уйти? Ну уж нет! Некуда мне идти! Здесь жить останусь! (Он направляется в дом. Лена отскакивает от дверей.)
ПАВЕЛ (решительно направляется к Петру). Гражданин! Полковник Иванов. Я не в форме, но попрошу вас покинуть частную территорию.
ПЁТР (резко разворачивается, взбешённый, сжимает кулаки.) Ты кто такой, мусор? Ты… Ты, может, спишь с ней? Убью! И того тоже!
МАДИНА (кричит). В тюрьму захотел? Сейчас наряд вызовем, загремишь, если по-хорошему не понимаешь! (У неё в голосе слёзы от обиды) Пристал, как банный лист!
АНАТОЛИЙ (тоже наступает на Петра, внушительным голосом). Гражданин! Полковник Дёмин. Я тоже на отдыхе, попрошу вас не буянить.

Пётр, рыча, уходит и так хлопает калиткой, что она ломается.

МАДИНА (очень расстроена). Ну вот, день рождения… Гости… Откуда неладная притащила… Он же месяц, как к матери в Ачинск уехал. Там, вроде, работу нашёл.
ПАВЕЛ. Не работу, наверно, а выпивку.
МАДИНА. Может, и так. Чем дальше, тем хуже… Заведётся — не остановишь. Видно, надо собираться, уезжать, теперь не даст нам покоя. Тебе, Павел, тоже не стоит здесь оставаться.
ПАВЕЛ. Мадина, мы его напугали. Что он, совсем ненормальный? Побоится с полицией связываться. Сегодня хотя бы. А там видно будет. Если он тебе угрожает, надо писать заявление. Он же ничего не понимает — ты теперь у него виновата.
ЛЕНА (бодро). Так. Давайте, мужчины, дрова собирайте, что им валяться, а мы стол сервируем. Нас много, сюда он больше не сунется. Сейчас за стол сядем, перекусим, чем бог послал.

Мужчины укладывают поленницу, ремонтируют калитку. Звучит лёгкая музыка. Женщины заняты у стола.

ЛЕНА. Откуда этот кинг-конг? Ты где его подобрала?
МАДИНА. На дороге. То есть, в лесу. Вернее, он меня подобрал.
ЛЕНА. Это как?
МАДИНА. У нас в прошлом году кислица уродилась. Висит кистями виноградными, на солнце светится. Не удержалась, тоже пошла собирать. У меня здесь соковарка — такой мармелад из сока с сахаром получается, за уши не оттянешь. Дачники ближние заросли обобрали, пришлось подальше уйти, оказалось, незаметно утопала чуть не до речки. Вышла с вёдром к старой грунтовке — всё не по лесу волохать. Спешить некуда. Я, вся такая селянка, бреду потихоньку, погода прекрасная. Глядь, из-за кочки джипарь новенький переваливается, оттуда хит про красивую жизнь блажит. За рулём мужик. Цепь его, как увидела, вспомнила древних персов. Где-то читала, что они надевали до тридцати килограмм золотых украшений. В общем, ни дать ни взять блуданувший в тайге олигарх. Притормозил, рот до ушей, весь добродушный, тут же хвойным спреем облился — комары со стёкол попадали. Оказывается, ехал от матери, к речке съехал машину помыть, потом свернул не туда, и теперь не знает, куда ползёт по колдобинам.
ЛЕНА. И ты не боишься одна ходить? В тёмный лес?
МАДИНА. Да если бы я одна там ходила, недалеко бы ушла. В общем, подвёз женщину с полным вёдром. Слово за слово. У меня перед забором как раз машина дров была свалена, на зиму заказала. Пока картошку жарила, колбасу резала, помидоры с лучком крошила, он дровишки перекидал. Смотрю, за колун схватился, верхонки сыскал, давай силу показывать молодецкую. На следующие выходные мы вместе уже приехали. За маслятами на жарёху сходили, поаукались вволю. Потом он по-хозяйски дровами моими занялся, сложил поленницу, по пути затопил баньку — он в частном доме вырос, всё на земле знает. Мужчина женатый, у жены взрослые дети от первого брака. Что ещё надо? Так и подобрала, без задней мысли. Только он за пару месяцев мне надоел — машина вчера из салона, а сам… дикарь дикарём, только дубины ему не хватает. Не о чем с ним говорить. Пока было, как ему нравилось — культурно держался. Стоило начать выпроваживать — началось… Всё полезло… И пошло, и поехало... Потом оказалось, машина в кредите, платить за неё и платить, дутая цепь — из золота самоварного, сам — «кодированный» алкоголик со стажем. С заводом полная хренотень. Вдобавок с женой разругался. И, вообще, он ей зачем, безработный, нужен? Она его из квартиры попёрла.
ЛЕНА. Про тебя, может, узнала?
МАДИНА. Да брось ты! Первый год они, что ли, живут? По рассказам его, та ещё стерва. Он зарабатывал всегда хорошо, по его же рассказам, а может, и правда. Но мне-то не деньги нужны, так что я ей никак не помеха. Именно в то время на заводе зарплата сначала всех удивила — упала, потом стали и эту задерживать. Он — ко мне, то с проклятьями, то с причитаниями, под конец с пузырём самогона. Ну, тут я терпеть не стала, иди, говорю, откуда пришёл...
ЛЕНА. Никак добраться не может? Идти далеко?
МАДИНА. Да некуда ему идти, кроме как к матери. Уезжает, и снова обратно.

Мужчины закончили укладку поленницы. В калитку входит Аполлон с сумкой продуктов и с арбузом в руке.

АПОЛЛОН (громко). Привет честной компании!
МАДИНА (пафосно). Друзья! К нам явился... Аполлон!

Все подходят, заинтригованные именем, знакомятся. Аполлон сумку поставил на землю, одной рукой обнимает Мадину, они целуются как приятели.

ЛЕНА (пожимает с восторгом руку). Очень приятно, Лена. Мадина рассказывала про вас.
ПАВЕЛ (пожимает руку Аполлона). Рад знакомству, просто Павел. Позвольте ваш арбузик… сахарный.
АПОЛЛОН. Для друзей я короче — Поль! Давайте, ребята, без церемоний, по-братски. Держи, Паша, арбуз.

Павел забирает арбуз и уносит его на стол в беседку.

АНАТОЛИЙ (пожимает руку). Будем знакомы, Анатолий — Толя. (Не может удержаться, чтобы не спросить.) Поль, имя твоё, что полное, что короткое — ей богу, такое впервые… Потрясён родительским пылом.
АПОЛЛОН. Народ как слышит — отступает на шаг (смеётся) — я почти что привык. (Показывает на сумку.) Девочки, разного тут накупил, разберитесь, красавицы. Там кое-что надо бы холодильник. Или в погреб снести.

Анатолий забирает сумку Аполлона, несёт в дом. С ним уходят Мадина и Лена. Аполлон с Павлом неспешно проходят во двор. Аполлон разглядывает двор, Павел - Аполлона.

ПАВЕЛ. Простите, с кем имею честь? Аполлон... Александрийский?
АПОЛЛОН. Он самый. Давай по-простому.
ПАВЕЛ. Да, конечно… Извини за любопытство, но я, кажется, тебя узнал. Видел в общаге афишу «Платонова» с тобой в главной роли. О твоих успехах у женщин ходили легенды, антрепризы, все, говорят, были с аншлагами. Всюду искал имя твоё, хотел игру посмотреть.
АПОЛЛОН (философски). Человек предполагает...
ПАВЕЛ. Согласен. Я после армии поступал. Никто мне так и не ответил, настоящее это имя или псевдоним.
АПОЛЛОН. Такое и есть. Фамилия семинарская, а имя папа Яков придумал — уж не знаю, трезвый ли на радостях, легенда не сохранилась — царствие небесное, весёлым был скрипачом. Матушка моя цыганских корней. Такой вот замес. Ну что, показывай дачу Мадины. Я здесь ещё не бывал.
ПАВЕЛ. Я, что ль, бывал? Утром приехали, на первой электричке. Подскочила ни свет ни заря, так на дачу ей не терпелось. Я у неё на диванчике перекантовался — сам вчера из столицы вернулся. В Сибирь, на малую родину. Тоже только осматриваюсь. Вы с Мадиной давно знакомы?
АПОЛЛОН. В юности были… Она и сейчас невеста завидная. А тогда…
ПАВЕЛ (простосердечно). Да... Нет слов...
АПОЛЛОН. Хороша!.. И климат прекрасный — сюда перебрался, тоже на родину предков, отец был из этих краёв. Квартиру, вот, недавно купил. Обставил, теперь обживаю.

Мужчины оценивающе, но дружелюбно, смотрят друг на друга. Неожиданно в калитку врывается Пётр. Он несколько протрезвел, полностью мокрый, с волос капает вода. При нём бесенёнок. Аполлон стоит к Петру спиной.

ПЁТР. Как, ещё один не прошёл мимо! Не успел я нырнуть. Вот кошка!

Аполлон поворачивается к Петру.

ПЁТР. Ба!.. Ба-тюш-ки... Какая встреча! И ты, валет, в этот же домик?! Где ноги взял, полумерок?

На дворе появляются Мадина, Лена и Анатолий. Аполлон молчит. Все смотрят на Петра и Аполлона.

ПЁТР. Что молчишь? Ноги тебе — зачем? Или без ног она с тобой не желает?

Пётр по-дурному хохочет над своей шуткой. Всем становится не по себе. С колоды, в которую воткнут колун, ему шестерит, подхохатывая, вскочивший на неё бесенёнок, он тоже мокрый, внешне похож на пропойцу, но двигается проворно. Аполлон решительно направляется к Петру. Все понимают, что сейчас будет драка. Аполлона опережает Павел, встаёт между ними. Анатолий подходит ближе.

ПАВЕЛ (Петру, угрожающе). Ты... неясно понял? Недостаточно чётко тебе объяснили?
АНАТОЛИЙ (презрительно). Как собака, только палку и понимает.
АПОЛЛОН (Павлу). Тут до меня касается. Отойди.

Аполлон отодвигает Павла, у обоих буквально чешутся руки броситься в драку.

ПАВЕЛ (вновь встаёт между ними, пытаясь их отодвинуть руками подальше друг от друга). Так, мужики... Понятно, кому-то подраться хочется. Теперь без сатисфакции не обойтись. Давайте без крови. Армрестлинг! Выясним, кто сильней, и по-мужски разойдёмся. У нас дамы...

У разъярённого Пётра бегают глаза, он видит арбуз на столе, подходит, хватает его и сначала хочет вроде бы раздавить, но затем легко поднимает над головой и швыряет обо что-то. Слышен хруст разбитого арбуза, на двор отлетают несколько полосатых ошмётков, один из них попадает в бесенёнка, тот брезгливо стряхивает с себя налипшую мякоть.
Аполлон видит резиновый мяч, поднимает его, сжимает, сначала ритмично, затем резко — мяч лопается. Все молчат.
Пётр и Аполлон для поединка садятся за стол, с которого убираются все предметы. Сцепляют правые руки.
Павел, Анатолий, Лена и Мадина подходят ближе. Противники кажутся равными. Аполлон сосредоточен и спокоен. Пётр рычит, вскидывает набок голову, напрягая плечо — подражает героям боевиков.
Схватившиеся руки ходят туда-сюда. Зрители забыли, где они находятся, болеют за Аполлона, как на ринге. Бесенёнок соскочил с колоды, он болеет за Петра.
Наконец Пётр начинает одолевать, медленно, но верно. Он громко, с усилием дышит. Зрители стонут, бесенёнок ликует. Трясущейся рукой Пётр уже почти прижал руку Аполлона, но в какой-то момент рука Петра остановилась и началось медленное непрерывное движение в обратную сторону — удар костяшек о стол — под общий возглас Аполлон побеждает. Противники встают и демонстративно расходятся.
Пётр пинает подвернувшего под ноги бесенёнка, тот летит кубарем, вскакивает, ловко перепрыгивает через заборчик, оглядывается, делает угрожающие и неприличные жесты.
Павел кидает ему вслед арбузную корку, попадает, бесенёнок скрывается. Мадина и Лена собирают ошмётки арбуза.

МАДИНА. Вот дрянь… До чертей допился… Сам не знает, чего несёт…
АПОЛЛОН (ко всем обращается). Всё он прекрасно знает. Шила в мешке не утаишь. У меня протезы.
МАДИНА. Поль… Да таких здоровых ещё поискать.
ЛЕНА (осуждающе). Иным протез для головы так и просится… (Другой интонацией.) Поль, никогда бы про ноги твои не подумала — шагаешь как на своих.
АПОЛЛОН. Это бионика всё. Действительно, как на своих. Снова бегаю, прыгаю. Жизнь, спасибо Мадине, заново началась! Заживо! Всё зажило! (Обнимает Мадину, целует по-дружески.)
ЛЕНА. Живенький чёрненький каламбурчик! Может, нам тему сменить?
ПАВЕЛ. А что? Хорошая тема. Ещё со школы подметил: люди потенциально увечны, только увечье скрывается под физической полноценностью, пока почву не выбило из-под ног. И тут писатель ...потирает руки!
МАДИНА. Писателю хорошо, ведь спасение утопающих — дело рук самих утопающих.
АНАТОЛИЙ. Вот именно — рук. Тренированных! Жаль, ничем из Писания козырнуть не могу, а то бы к месту пришлось, ей-богу. Я по-простому: Поль, ты молодец и силён не по-детски!
ПАВЕЛ (уважительно). Да… Ты, случайно, не мастер-международник по рукам?
АПОЛЛОН. Нет, я по нашему, по ремеслу, остался. А руки… Сила, она ведь из слабости. Считай, всё это время руки — и руки и ноги одновременно.
АНАТОЛИЙ. Сколько раз подтянуться можешь?
АПОЛЛОН (как будто это обычное дело, с лёгкой усмешкой). На какой: правой или левой? А сколько надо?
АНАТОЛИЙ (восхищённо). Сила...
ЛЕНА. Мальчики, скоро на стол соберём — опять... О… Запах… Пора... Бегу вынимать! У нас царская выпечка: рыбник с форелью! Поль, твой обалденный шашлык в маринаде решили на вечер оставить, под петарды в честь именинницы. У нас на всю ночь большая программа с прогулкой к озеру: будем смотреть отражения в тёмной воде.

Лена убегает в дом. Аполлон с Павлом уходят в сад, Мадина, оглушённая происходящим, остаётся в беседке, к ней заходит Анатолий.

АНАТОЛИЙ. Мадина? Ты меня помнишь?

Мадина молчит.

Я адрес напрочь забыл, словно стёрло: вызов не был зарегистрирован, уточнить негде.

Анатолий внимательно на неё смотрит, ждёт, что она скажет.
Лена возвращается что-то спросить, слышит разговор и останавливается. Не потому, что хочет подслушать — это происходит помимо её воли.

АНАТОЛИЙ (медленно). Только тебя забыть не получается. Ты не думай. Я совсем не такой. Жену схоронил, ради детей только жил, только ради них. Вдруг ты. Внезапно. Ничего такого не ожидал. Потом искал, всюду тебя высматривал.

Тут Лена спохватывается и убегает, не дослушав.

Нет-нет… Я — ничего... С тех пор оживать и начал. Лена встретилась — такая славная, детей моих любит, меня… Она… сильно мне нравится… Но ты...
МАДИНА (устало, не глядя на Анатолия). Толя, забудь, пожалуйста. Это был сон… Сон об осени. И о любви. Сон… Просто сон...

Анатолий уходит, Мадина остаётся за столом. В беседке появляется Аполлон. В его руках папка.

АПОЛЛОН. Мадина, всё вижу, ты не волнуйся, всё понимаю: ты — женщина свободная. Но я тоже свободен. Вот, подарок тебе приготовил. (С горькой усмешкой.) Лучше, наверное, не тянуть. Привёз копию завещания — пускай у тебя тоже будет. Ты — единственная моя наследница. После тебя будет наследовать дочь. После неё внук. Здесь всё указано. И список движимого и недвижимого имущества. (Раскрывает папку, подаёт Мадине. Та берёт, читает. С изумлением глядит на Аполлона.)
МАДИНА. Это всё... твоё?
АПОЛЛОН. Как очухался, с тех пор не бездельничал. Работал, поблажки себе не давал. Ни телу, ни духу. Иначе не знаю, во что бы мог превратиться… Братва такого пошиба быстро со сцены сходит. А я, может, к тебе всё это время дорогу искал. Пускай без ног, но добрался...
МАДИНА (признательно). Поль… Спасибо.
АПОЛЛОН. Ты мне ничем не обязана. Наоборот.
МАДИНА (говорит медленно, она ещё не оправилась от посещений Петра). Поль... я Вике письмо отправила. По-старинному, на бумаге. Подумала, так будет и спокойней, и правильней. Решила всё-таки не откладывать, и так месяц писала. Вчера утром на почту зашла, отдала, чтобы в руки вручили. Про всё написала, даже про гусельки для Руслана, гиматий и твой венок. Про то, что в юности за тобой бы в огонь шагнула. Про то, как ты внезапно исчез. Про то, как вновь появился. Про ноги твои. Так что вместе с письмом у неё появишься ты. Сам остальное доскажешь.
АПОЛЛОН. Как ты думаешь, она..?
МАДИНА. Она взрослая. Думаю, будет любить. Если бы ты, именно ты, оказался моим отцом, ну, представим такое, я бы любила. Без всякого завещания. Деньги здесь не при чём.
АПОЛЛОН (горячо обнимает Мадину, она сдержанна). Знаю. Потому и люблю.

Лена заносит в беседку тарелки.

АПОЛЛОН (Лене). Могу помочь?
ЛЕНА. Да, можно из кухни нести, всё готово. Вино и водку надо поднять из погреба.

Аполлон уходит.

ЛЕНА (очень взволнованно). Мадина… Так ты... с Анатолием знакома? Так это была… (Не может произнести.)
МАДИНА (устало, без тени раздражения). Лена… Зачем спрашиваешь? Какое это имеет значение?
ЛЕНА (ей очень неловко). Прости… Вот она какая… Ревность, оказывается… Прости, я не могла не спросить.
МАДИНА (спокойно). Ничего. Да свадьбы заживёт. (Пауза.) Вот, смотри. Аполлон мне подарок сделал — распорядился. Замуж зовёт.

Мадина подаёт Лене папку, Лена читает…

ЛЕНА (крайне удивлённо, с уважением). Да он крёз!
МАДИНА (кладёт раскрытую папку на стол). Хороший Поль человек.
ЛЕНА. А Павел? Вроде, Павел тут зимовать собирается?
МАДИНА. Да, Павел... Не мужчина — мечта… Очень мне нравится. Общаться с ним безумно интересно. Мне выбирать никогда ведь не приходилось, каждый был вовремя и по-своему незаменим. А тут какое-то совпадение, да ещё этот, с чертями, лезет, щели всё ищет… (Глубоко вздыхает.) Ничего не буду загадывать. Само пускай разрешится. Ладно… Пора за стол, да и праздника хочется, наконец.

Поль заносит в беседку спиртное и возвращается. Вместе с ним уходят Мадина и Лена. С продуктами появляется Павел. Он видит папку, читает текст и, задумавшись, уходит. Навстречу идут Мадина с Анатолием, несут посуду, еду, на обратном пути Мадина забирает папку.
Скоро все собираются за столом. Тосты сопровождаются одобрительными возгласами.

ЛЕНА (хлопает в ладоши, говорит оживлённо). Друзья! Давайте для начала скажем нашей Мадине самое-самое! (Сопровождает слова жестами.) Вынем из сердца и протянем ей на ладонях!
Мадина! Ты... ты просто волшебница! Рядом с тобой я изменилась. Нет, я продолжаю меняться и мне это нравится!
ПАВЕЛ. Мадина! Вы мне мечту подарили и веру в Женщину — пленительную и… настоящую!
АНАТОЛИЙ. Мадина! Я не мастак говорить. Скажу просто: одно ваше имя вызывает сердцебиение.
АПОЛЛОН. Мадина! Кто бы сомневался, что я вытянул счастливый билет, родившись мужчиной! (Все смеются.)
МАДИНА. Спасибо, друзья, спасибо! Как здорово, что вы есть! Как здорово, что бог создал женщину и мужчину. Быть может, в этом и есть счастье, ну почему бы и нет? Вот оно, здесь, рядом и никуда не теряется: будьте и восхищайтесь друг другом! Это люди вдруг забывают, зачем родились…
ПАВЕЛ. Мы сегодня об этом непременно поговорим!
АНАТОЛИЙ. И споём обязательно!
ЛЕНА. И не только об этом!
АПОЛЛОН. Будем!

Все встают, чокаются, все забыли о плохом, настроены на праздник, им хорошо. Внезапно слышится тревожный гул, подобный рою рассерженных ос. Гул нарастает, слышны сначала отдельные слова, затем фразы. На заборчике появляются бесенята — мелкие пакостники, они кривляются. Затем в калитку врывается пьяный Пётр, его заметно трясёт. В состоянии безумия он мечется, зажав уши, падает, встаёт, а вокруг бесятся прыгнувшие во двор бесенята, подстрекают его (каждая фраза жалит как оса), от их голосов и стоит гул.

ГОЛОСА БЕСЕНЯТ. «Валет недорезанный, унизить тебя хотел! Полумерок — тебя!» «Не уважает! Он тебя, тебя не уважает!» «Он, вообще, кто?» «Попрошайки живут, а нормальному нет работы!» «Она твоя! Ты должен ему отомстить! Реванш! Реванш!» «Заруби их! Всех заруби!» «Поджечь и пепел развеять!» «Я тридцать лет на заводе… И меня тоже, сволочи, растоптали!» «Всем рыла начистить! Хребты обломать!» «Моя сучонка и меня кинула. Все бабы, все до единой такие! Не зря Стенька Разин их за борт! Всё из-за них...» «Это из-за неё, из-за неё! Это она! Она во всём виновата!»
ПЁТР (с перекошенным лицом). Где?! Кошка! Ведьма!

Все подскочили, смотрят, мужчины оценивают ситуацию.

ЛЕНА. Да у него же делирий!
МАДИНА. Что?
ЛЕНА. Белая горячка. Вязать его надо. И в дурку.

Пётр в своём хаотичном движении натыкается на колоду с колуном, хватает его и начинает им люто махать — кажется, это колун машет Петром. Бесенята беснуются — во дворе настоящий ад.

АНАТОЛИЙ (командирским голосом). Женщины — в дом, и запереться. Паша, уводи — мы вас прикроем. (Аполлону.) Надо поленом снять терминатора. Поль, отвлечёшь. Сможешь?
АПОЛЛОН (кивает). Конечно.

Все покидают беседку. Мадина и Лена с Павлом за беседкой пробираются к дому. Павел присоединяется к отряду. Анатолий руководит мужчинами — до поленьев надо ещё добраться. Пётр ведёт свою войну. Мадина и Лена наблюдают из окна.
Анатолию удаётся дойти до поленьев и кинуть по полену мужчинам — зрелище почти первобытное. Бесенята сбегают к забору. Пётр обложен противниками, но он одержим, находится в помрачении. Анатолий подбирается, пытается оглушить Петра, однако у того крепкий череп, он лишь поворачивается в сторону удара. Тут к нему приближается Аполлон, чтобы оглушить окончательно. Но Пётр, видимо, наступает на небольшой кусок арбуза, и, неожиданно крутанувшись, спонтанным движением задевает Аполлона колуном по голове, но удерживается на ногах.
Аполлон падает навзничь. Мадина с истошным криком бросается из дома к нему.
В это время Петра ударяет Павел и только тут Пётр начинает медленно валится, не выпуская из рук своё оружие, вновь поворачиваясь в сторону удара. Анатолий окончательно оглушает Петра. Но в последнем смертельном па колун задевает Мадину в висок. Колун падает на землю, Мадина — на грудь Аполлону. Павел прыгает на Петра, заламывает ему руки. Бесенята сбегают прочь.
Анатолий проверяет пульс у Мадины, Аполлона и Петра.
В это время Лена звонит по телефону. Анатолий идёт в дом, возвращается с верёвкой, они вдвоём с Павлом связывают Петра.

ЛЕНА (кричит в телефон). Полиция! Человека убили! Двоих... Колуном... Пьяный… Да, нужна психбригада… Связали... Адрес? (Стонет, опускает телефон.) О, Господи! Какой же здесь адрес?! Мы здесь в гостях. (Сообразила. Твёрдым голосом.) Станция Минино, центральная улица, двадцатая дача справа. Ориентир: напротив нас — сгоревшая дача.

Немая сцена. Пётр связан. Мёртвая Мадина обнимает мёртвого Аполлона. Лена стоит, в опущенной руке телефон. К ней со спины подходит Анатолий и крепко обнимает за плечи. Павел на коленях, не веря случившемуся, он смотрит на Мадину с Аполлоном.
Внезапно в беседке ожил телефон Мадины. Одновременно налетает порыв тёплого ветра, выглядывает солнце, начинается листопад. Медленный ветерок тянет по воздуху жёлтые листья, они словно прощаются с Мадиной. Звучит скрипка, минорный мотив которой — вариация музыки «Мадина, любовь моя!». Звонок прекращается. Новый звонок. Музыка и звонки продолжаются.
Слышен вой приближающейся сирены. Он заглушает все звуки. И тоже внезапно обрывается.
Теперь слышен лишь шелест листвы.
Листопад.

ЗАНАВЕС

2019