Российский читатель издавна привык верить печатному слову. Верит и ныне - пусть и с некоторой долей скепсиса… В особенности - если титульный лист книги украшен гордым подзаголовком – типа "документы свидетельствуют" или "рассказывает участник событий".

Но документы, как известно, тоже пишутся людьми. И еще несколько сотен лет назад кем-то из великих было подмечено: "никто не врет, как очевидец"... Тем не менее, авторитет мемуарного слова подчас настолько весом, что иной автор пытается выдать свои собственные творения за воспоминания какого-нибудь исторического лица. Даже соглашаясь при этом на скромную роль "издателя" или, скажем, "переводчика". В исторической литературе подобные случаи - не редкость.

В 1905 году в России вышла в свет небольшая брошюра под названием "Акацуки" перед Порт-Артуром". Столетие спуся, в связи с ростом интереса читателей к событиям русско-японской войны, книга была переиздана в Санкт-Петербурге, в серии "Корабли и сражения".

В этой книге немало странного... Если судить по подзаголовку - "дневник японского морского офицера". Но на русский язык текст переведен не с японского а с... немецкого. Причем, если верить библиотечным каталогам, в Японии такие мемуары не издавались.

Имени автора - "Нирутака"- вы никогда не найдете в офицерских списках Соединенного флота Японской Империи. Псевдоним? Рискнем сделать более смелое предположение: тот, кто укрылся за придуманным именем, не был японским офицером. Вероятно, он был немецким журналистом, и сам от начала до конца написал эту книгу.

В пользу этой версии свидетельствует сам текст "мемуаров". Подробный постраничный анализ этого произведения показывает, что оно написано, во-первых, не очевидцем событий, во-вторых - не японцем, а в-третьих, не моряком.
Итак... Опустим первый лист. Ибо он - титульный, а о выходных данных книги мы уже поведали. Начнем наш анализ со второй страницы.

"Недавно в Порт-Артуре был наш шпион... Этот офицер говорит, что русские и не помышляют о войне. Они не делают никаких учений, не стреляют из орудий, и в одном углу верфи стоят сваленные в кучу торпедные суда, на которые в течение нескольких месяцев не ступала нога машиниста и боцмана. Недурной, должно быть, у них вид: очевидно, насквозь проржавели, и котлы лопнут при первом же выходе в море".

Здесь сразу несколько сентенций, изобличающих в авторе человека, далекого от военных дел. Например:

1. "Русские не помышляли о войне", но при этом, почему-то, вся эскадра в конце декабря была переведена на довольствие по нормам военного времени.

2. Учения проводились. Все лето и осень 1903 года. Выходы броненосцев во Владивосток, торпедные стрельбы в Талиенване, контргалсовые стрельбы под Ляотешанем... Конечно, Адмиралтейство выделяло недостаточно средств на дальние практические плавания, многие корабли подолгу отстаивались в резерве на внутреннем рейде Артура. Но программу боевой подготовки не смог выполнить до конца лишь "Варяг", трижды за предвоенный год попадавший в ремонт по состоянию ходовых систем.

3. Нирутака (будем уж называть его так, коль скоро подлинное имя неизвестно) пишет о "сваленных в кучу на верфи торпедных судах". Картина художника-абстракциониста - да и только! Начнем с того, что верфи в Порт-Артуре не было как таковой, а был лишь легкий деревянный эллинг для сборки миноносцев. И как, по-вашему, дорогой читатель, можно "свалить в кучу" миноносцы?.. Тем более, если в описываемый господином Нирутакой период артурские "соколы" активно осваивали театр будущих военных действий вокруг Ляотешаня. Кроме единственного, последнего в серии, корабля, находившегося в достройке.

Листаем книгу далее. На третьей странице - всего полтора абзаца текста. Но и здесь есть, на чем остановиться.

"Сыграем ли мы опять вничью, или Микадо действительно примется за дело?.."

Япония - страна традиционного, формального этикета. Для японского моряка Император - "божественный Тенно", и в случае гибели корабля первым делом выносится в шлюпку портрет монарха. Столь фамильярное обращение с именем августейшей особы для японца немыслимо! Как немыслимо в устах его слово "Микадо", употребляемое только европейцами, и вошедшее в обиход из художественной литературы.

На четвертой странице Нирутака повествует о том, как "…мы ходили ночью на разведку к Эллиотовым островам".

Возьмите карту, читатель! И убедитесь, пожалуйста, что такой миноносец, как "Акацуки", добирался бы от своего родного Сасебо до островов Эллиота как минимум часов сорок. Это - в ОДИН конец... Лихой же ночной поход получился у господина Нирутаки!..

"...Мой дядя Хито, который командует теперь "Иватэ"…"

Имя командира крейсера "Иватэ" - Такиотоми Хотэй, капитан 1 ранга. Как "Хито" это не звучит даже в домашнем, уменьшительном варианте... Кстати, в полном смысле уменьшительных имен у японцев просто нет, имя не сокращается. Зато в ходу детские имена-прозвища, часто – по созвучию, но с другим значением, навсегда уступающие место «взрослому» имени в день совершеннолетия. Так что в Такито или Китоми - поверю, но если бы речь шла о несовершеннолетнем кадете, а не об офицере – состоявшейся личности, в Хито  же – никогда!

Откроем шестую страницу. Чудеса продолжаются:

"Сегодня мы сдадим на верфь свои старые торпеды а получим новые..."

Торпеды старого образца имели калибр 356 мм. Новые были крупнее - 457 мм... А. аппараты, судя по тексту, никто менять не собирался... Несчастный "Акацуки"! Сначала его доблестный "командир" заставляет за ночь слетать к Эллиоту и обратно, потом заталкивает в торпедные аппараты то, что в них заведомо не лезет...

Кстати если вспомнить о фактах, "Акацуки" был из числа новых истребителей с 457 мм торпедами, и перед войной торпед не менял.

Но следующая строка, пожалуй, еще удивительнее:

"Из старых (!) торпед [?!] мы уже слишком много стреляли, и на последних учениях многие давали осечку..."

Pardon, это что же? Торпеды многоразового использования, да еще и дающие осечку... Судите сами, читатель о компетентности "офицера", написавшего подобное!

"Я пустил бы себе пулю в лоб!.."

Согласитесь - типично европейский способ свести счеты с жизнью. А японскому офицеру-самураю моральный кодекс Бусидо предписывает: если уж покидаешь сей мир добровольно - то посредством церемонии сеппуку. («Малое», упрощенное самоубийство с помощью кинжала вакидзаси. Если есть слуга – то в момент вскрытия живота кинжалом самоубийце еще и отрубят голову, и получится классическая «большая» церемония – харакири)...

"Мы получим бронзовые сигары..."

Стоп! Приехали!!! Вот здесь германское происхождение автора "дневника" выдает себя, что называется, с головой. Дело в том, что торпеды в бронзе изготавливала немецкая фирма Шварцкопфа. А японские торпеды, выпускавшиеся по английскому образцу, имели оболочку из тонкой стали... Если для автора торпеда - "бронзовая сигара", значит, он имел дело лишь с торпедами германского образца!  Как тут не вспомнить диалог сигналами, случившийся как-то во Вторую мировую войну на морских просторах между британским рейдером и германским транспортным пароходом:
- «Вы похожи на дурака!»
- «А вы – на немца! Требую сбросить скорость, остановиться для досмотра и предъявить коносаменты на  груз!»…

Вернемся к тексту «господина Нирутаки». На седьмой странице японцы собираются в боевой поход к стенам Порт-Артура:

"Контр-миноносец взял на буксир остальные миноносцы..."

Автор явно щеголяет терминами. А между тем, в боевом выходе в ночь на 9 февраля все миноносцы были "контр-..." Это были однотипные корабли, которые международная классификация именует "истребителями". С какой стати одному из них брать на буксир и тащить на себе остальных, тем более, что в составе эскадры - 18 вымпелов?..

Опустим несколько мелких неточностей - иначе рецензия выйдет объемнее самой книги. Но на тринадцатой странице остановимся чуть подробнее. Здесь описан бой. Первый бой у стен Порт-Артура.

"Ярко светил огонь маяка..."

По свидетельству вице-адмирала О.В.Старка, в ту ночь русская эскадра готовилась к учениям. После развертывания главных сил на внешнем рейде все маяки были погашены. Освещать створ прожекторами и осуществлять световую сигнализацию для находящихся в море русских миноносцев было поручено дежурным крейсерам - "Диане" и "Аскольду".

В книге "Описание военных действий на море в 37-38 г. Мэйдзи" есть эпизод, иллюстрирующий сказанное выше. Официальный японский историк отмечает, что миноносцы двигались в полной темноте, ориентируясь на луч прожектора одного из русских крейсеров. И как только "Диана" - а это была она - убрала свой огонь, миноносцы впали в дезориентацию и столкнулись в строю...

Читаем далее:

"...он решил сию же минуту атаковать "Цесаревича", а мне поручил пустить мину в "Палладу"..."

Анализ условий видимости в ночь на 9 февраля 1904 года под Ляотешанем исключает определение атакующими миноносцами своего противника с точностью до имени. Подбираясь со стороны открытого моря, японцы видели эскадру в виде скопления темных теней на фоне темного гористого берега. Подчас враги даже не могли подсчитать, сколько труб у замеченного корабля.

"Огни "Паллады" была ясно видны..."

Крейсер стоял без огней - как и другие корабли эскадры. Она открыла прожектора, лишь когда раздался первый торпедный взрыв у борта "Ретвизана". И в этом была глупость – следующая торпеда ей, бедняге, и досталась!!!

"Расстояние между нами было всего несколько тысяч метров."

В японском флоте - по английскому примеру - принято мерить расстояния в милях и кабельтовых. Метрическая система мер как основная была принята лишь в германском флоте. Только немецкий автор столь естественно и просто мог применить в своей маринистической книге измерение расстояний в метрах.

А далее следует уже совершенно удивительная сентенция:

"Час назад начался прилив, следовательно, нос "Паллады" должен быть обращен к морю, а корма - к берегу. Это было не особенно хорошо, так как сторожевые посты на больших кораблях всегда внимательнее смотрят вперед, чем назад..."

Когда корабль на ходу, в открытом море - конечно внимание наблюдателей в большей мере обращено вперед. Но лишь в большей мере. Вообще «зрение» боевого корабля той эпохи – полусферическое: информация командиру или дежурному вахтенному офицеру поступает от нескольких боевых и наблюдательных постов одновременно и оперативно анализируется: каждую секунду вы знаете, что творится в той или иной точке обозримого пространства, за исключением того, что творится под водой. А если действие происходит на рейде родного города, наблюдательные вахты больше внимания уделяют направлению в открытое море. Какой смысл с особой внимательностью наблюдать за берегом, если берег - свой? Итак, полусфера, но с некоторыми признаками рассеянного внимания в сторону берега…

Но если бы в этом отрывке была только эта неточность! Обратите внимание: оказывается, "Паллада" у господина Нирутаки крутится вокруг собственного якоря, словно рыбацкая лайба - в зависимости от направления приливно-отливных течений... Да, "Паллада" была не самым удачным в конструктивном отношении крейсером. Но шпилевые системы у нее были в порядке. И фиксироваться на якорях полноценно, чтобы не дрейфовать, она была вполне в состоянии...

"Я приказал положить позади заряженных торпед новые, снабженные ножницами."

Это - якобы для того, чтобы прорезать противоминные сети русских кораблей... Но в том-то и дело, что эскадра на внешнем рейде не развернула сетей. За это впоследствии все флотское командование критиковало адмирала О.В.Старка...

"Левым торпедным аппаратам приготовиться!"

Как можно было исполнить эту команду? Ведь у миноносцев типа “Акацуки” нет аппаратов правых или левых - все расположены в диаметральной плоскости. И можно ли представить себе командира, который не помнил бы, как расположено главное оружие его корабля?.. Господин Нирутака в очередной раз выдал себя - как человека, не имевшего к "Акацуки" никакого отношения. Кстати, у некоторых миноносцев германского происхождения торпедные аппараты №2 и 3 расположены на уровне рубки по сторонам, то есть, вполне бывают и левыми, и правыми…

На четырнадцатой странице продолжается описание ночного сражения:

"Ночь была темная, но ясная - прекрасная ночь для атаки."

Ясная ночь удобна не для атаки, а для ее отражения. Как бы ни прижимался к воде своим узким корпусом нападающий миноносец - его силуэт в виде черной тени будет отчетливо заметен на фоне окружающих волн. К тому же, по свидетельству японских источников, ночь 9 февраля ясной не была. Потому и удалась атака...

"Я уже различал командирский мостик "Паллады"... К моему удивлению в нижних помещениях еще кипела жизнь."

Господин Нирутака, оказывается, не только очевидец, но и ясновидец! Иначе как он разглядел "кипящую жизнь" в нижних помещениях русского крейсера? Ведь под нижними помещениями обычно понимаются те отсеки корабля, что расположены под броневой палубой. Там даже иллюминаторы не предусмотрены.

Читаем на следующей странице, как "Акацуки" выходит в атаку:
"Я повернул курс на маяк Порт-Артура, заметив в этом направлении громадное судно, судя по силуэту - "Цесаревич..."

Маяк, как мы уже говорили, был погашен. А "Цесаревич", француз по происхождению, отличался необыкновенной компактностью сложения, и не выглядел "громадным", тем более, что рядом с ним находились "Ретвизан" и "Пересвет". Визуально "Цесаревич" выглядит даже меньше "Паллады", поскольку крейсер имеет значительно больший коэффициент удлинения. Правда, здесь мы должны оговориться. Нирутака пишет от лица командира миноносца, а миноносцы - они мелкие...

"…Штурман, был прав: я ясно различал сети, застрявшие в них мины, дававшие множество пузырей..."

В то, что в подобных условиях можно увидеть пузыри от торпед - это еще кое-как верится. Но как смог господин Нирутака разглядеть, да еще ясно, торпеды, висящие под водой в сетях заграждения? Сетей не было поставлено - это мы уже отмечали... Впрочем, чему мы удивляемся - узрел же автор "мемуаров" сквозь броню "Паллады", что творится в нижних отсеках! Впору процитировать один из популярных советских мультфильмов: «самый вредный из людей – это сказочник-злодей!»

А теперь - совершенно удивительный эпизод. "Акацуки" выходит из-под огня "Цесаревича" и замечает рядом с собой подбитый миноносец "Сиракумо".

"Когда я бросал прощальный взгляд на товарища, то ужаснулся. Выпустив мину, которая тоже застряла в сетке, он начал быстро погружаться. Я явственно видел его верхнюю палубу, разбитый мостик и отверстие трубы, из которой валил белый пар: очевидно, лопнули котлы. Shiracumo тонул, и никто не мог ему помочь…"

...Любая смерть страшна, даже если это смерть врага. И у читателей на этих строках наверняка замерло сердце... Но будьте спокойны, господа! "Очевидец" гибели миноносца вас обманывает. "Слухи о смерти сильно преувеличены", как гласит крылатая фраза популярного писателя...

"Сиракумо" еще не раз появлялся у IIорт-Артура. Он успел поучаствовать в Цусимской баталии. И долго еще служил после войны, пока не кончил свой век списанным в мирное время...

"…Одна граната, приблизительно пятнадцатисантиметрового калибра, попала в правый борт..."

Заметим: калибр снаряда дан в сантиметрах. В немецкой традиции! Еще один довод в пользу германского происхождения автора.

Страница девятнадцатая. Здесь даны результаты ночного сражения:
"Цесаревич" и "Ретвазан" не были ранены насмерть, но все же я попортил "царскому сыну" винт и руль..."

Может и попортил... Да только "Цесаревич" этого не заметил! В ремонтных ведомостях на него указано торпедное повреждение борта на уровне машинного отделения, не затронувшее, однако, самих ходовых систем. Никаких дефектов винто-рулевой группы не обнаружено!.. Если бы Нирутака действительно был свидетелем событий, он непременно обратил бы внимание на то, что жертва сразу же после подрыва пришла в движение и убралась на внутренний рейд. Что с поврежденными рулевыми системами просто немыслимо. Цитируем далее:

"…мы сделали атаку, повредили торпедами три русских судна и потеряли одну миноноску..."

Мало того, что "Сиракумо" вообще не погиб, так он еще и не миноноска, а довольно крупный для своего класса миноносец-истребитель.

На этой же странице Нирутака описывает странные вещи: флагман вызывает к себе миноносцы, но подходят они почему-то к броненосцу "Асахи", который флагманом никогда не был. Ясно, что японский офицер не перепутал бы "Асахи" с "Микасой"...

Страница двадцать первая.

"Дело под Чемульпо было очень интересным. Жаль только, что мы дали русским утопить "Варяга ". Такой быстроходный крейсер нам очень бы пригодился. Стоило расстрелять его на месте, чтобы он пошел ко дну со всей своей командой..."

Бросается в глаза противоречие: с одной стороны, Нирутака сожалеет, что "Варяг" не был взят в плен, а с другой - желает ему гибели на месте!.. Но этого мало. Вспомним, что "Варяг" попал на дипломатическую службу в Чемульпо из-за того, что по состоянию ходовых систем не мог служить в эскадренной разведке. Японцы от своих агентов в Корее знали, что у крейсера-рекордсмена в своем классе по скорости, вскоре после испытаний начались серьезные проблемы с котлами и левой машиной – из за ошибки конструктора в расчете парораспределения. А вот для немцев, видевших "Варяга" в сентябре 1901 года в Данциге, на параде по случаю переговоров царя Николая II с кайзером, крейсер был одним из быстроходнейших в мире. Факт аварии на испытаниях удалось скрыть от германской прессы, журналистам был известен лишь блестящий испытательный результат - 24,59 узла,

На двадцать седьмой странице - рассказ о том, как миноносцы идут "ставить мины на рейде и перед ним".

"На рейде" мины было поставить просто невозможно - это пространство находилось полностью под контролем русских сил, а если бы "Акацуки" рискнул туда забраться, он вряд ли мог уцелеть. "Перед рейдом" акватория замечательно простреливалась береговыми батареями.

"Все шло, по-видимому, хорошо, одно только затрудняло - абсолютная темнота. В гавани а городе не было видно ни одного огонька. Глаз не мог различить даже очертаний высокого берега."

Даже в самую темную ночь небо заметно светлее скал, и контур гористого берега вырисовывается на горизонте достаточно четко. Вот если бы в ту ночь был туман, то, пожалуй, горизонта видеть было бы нельзя... Вывод: господин Нирутака не видел берега, потому что не бывал "в ясные темные ночи" под Ляотешанем.

Следующая страница. Миноносец замечены береговой охраной:

"…с обеих сторон сверкнули лучи русских прожекторов, и полминуты спустя береговые орудия открыли страшный огонь. Но благодаря большому расстоянию снаряды не попадали в нас..."

Автор абсолютно не представляет себе структуры обороны города. Если прожектора батарей светят миноносцу в оба борта, значит он находится уже в створе порта - в узком проливе между Тигровым Хвостом и Электрическим утесом. Однако, автор псевдомемуаров утверждает, что береговые батареи били по "Акацуки" недолетами. Парадокс да и только...

Описание сражения японских миноносцев с "Решительным" и "Стерегущим" грешит массой сомнительных моментов. По косвенным приметам можно утверждать, что картина боя скомпилирована из газетных материалов, вышедших в свет сразу после события. Например, утверждается, что "Стерегущий" шел малой скоростью, потому что был поврежден еще до встречи с японцами. А "Решительный", якобы, конвоировал его, но завидев врага - покинул. Это текстуально похоже на версию, прошедшую через многие английские газеты.

В описании боя - масса неточностей. Но в то же время здесь, на 29 странице, есть едва ли не единственная фраза, похожая на правду:

"Только благодаря близкому расстоянию комендоры попадали в цель..."

Воистину, в любой книге можно найти нечто рациональное! Но далее, к сожалению, начинается то же, что было на тридцати предыдущих страницах:

"Когда мы подошли к нему на 50 метров, я скомандовал: "На абордаж!.."

Абордажной схватки не было. "Стерегущий", как известно, сопротивлялся до тех пор, пока не были убиты и ранены все, кто мог обслуживать его артиллерию и торпедные аппараты. И после прекращения огня японцы еще некоторое время опасались приблизиться к погибающему миноносцу. "Стерегущий" был взят на буксир, но унести в плен его не удалось...

А наш бравый автор утверждает на 32 странице своего повествования, будто руководил абордажной схваткой:

"Как только я спустился, на меня кинулся какой-то человек с саблей в руке, но я предупредил его удар, и так дал ему по голове, что он упал и остался недвижим. Это был, как я потом рассмотрел, командир миноносца..."

Командир миноносца - лейтенант Сергеев - погиб на мостике, сраженный осколком при первых же выстрелах. А спуститься в жилые отсеки "Стерегущего" японцы просто не успели: русский истребитель погиб очень быстро. Отсюда и родилась легенда о том, будто уцелевшие в машинном отделении моряки открыли кингстоны. Меж тем, у миноносцев этого типа клапанов затопления просто нет, и "Стерегущий" погиб от тяжелых повреждений, при нарастании затоплений...

Но читаем далее:

"… Мы не слышали даже, как наши крейсера бомбардировали Порт-Артур."

Конечно не слышали. Потому что крейсера этого просто не делали, предоставив это занятие броненосцам. Обстрелу из крейсерских орудий подвергался из русских городов лишь Владивосток, когда туда наведывался адмирал Камимура со своей эскадрой броненосных крейсеров. Мелкие легкобронные разведчики, которые явились к месту боя миноносцев, никогда не участвовали в обстреле Порт-Артура...

"…одна крупная граната попала в мое судно в носовую часть..."

Самый крупный калибр, которым располагал "Стерегущий" - 75 мм. А "гранатой" в старые времена именовались снаряды фугасного действия. Но к пушкам 75 мм фугасы не выпускались. Часто снаряды этого калибра вообще не имели разрывного заряда. А вот к самым мелким в германском флоте 52-миллиметровым орудиям делается хотя бы шрапнель. Шрапнельный боезапас в просторечии нередко называют гранатами.

На 34 странице есть несколько сентенций, изобличающих в авторе человека весьма далекого от знаний традиций японского флота:

"Каждый день на борт является толпа народа, чтобы посмотреть и потрогать русский флаг и вымпел. Все они охотно отрезали бы для себя по куску на память, но мой матрос сторожит их, как пес, и угощает пинками слишком назойливых..."

Насколько известно, флаг и вымпел "Стерегущего" японцы взять не успели. Но даже если бы взяли - резать флаги на лоскуты "на память" в Японии не принято. В результате боя при Чемульпо в японские руки попал флаг "Варяга", взятый со дна водолазами. И в течение 11 лет, которые крейсер пребывал в Японии, этот флаг хранился в его кают-компании – без права ношения, конечно, но в почетной обстановке, под стеклом... Впрочем, к "Варягу" у японцев было особое отношение.

В этом же, процитированном выше отрывке, есть еще один любопытный момент: господин Нирутака не знает, что в японском флоте за драки на борту корабля сажали в канатный ящик или отправляли в береговую гауптвахту. Раздавать пинки направо и налево не возбранялось лишь на берегу...

"Мы, командиры миноносцев, не получаем официальных телеграмм адмирала, которые целиком или частью должны быть опубликованы."

Требовать публикации приказа - в ущерб сохранению военной тайны - может только журналист! Кроме того, хоть Того и слыл "молчаливым адмиралом", он вовремя доводил до сведения своих подчиненных приказы. Может быть, потому и сопутствовала ему удача в этой войне...

На тридцать пятой странице броненосец “Фудзи” назван "зловещей птицей эскадры". Оригинальный образ. Но почему "птица"? У броненосца нормальное, классическое для данного типа корабля «географическое» имя - в честь священной горы. Ничего "птичьего" в этом имени нет. Конечно, у японцев, древнего островного народа, сформировалось традиционное отношение к кораблю, как к одушевленному существу. Иероглиф "мару", встречающийся в именах японских транспортов, трансформировался из пиктограммы открытого глаза, который раньше рисовали на борту возле форштевня… Но с птицей корабль не ассоциировался – разве что, у авианосцев в более позднюю эпоху бывают «птичьи» имена, например, «Сёкаку», «Дзюйкаку» - имеющие в основе иероглиф, обозначающий журавля. Попытка автора придать своему повествованию восточный колорит? Признаем ее не вполне удачной!..

"Завтра мы выходим в море, и приму пост командира кормовой башни."

Командира миноносца могли взять на броненосец. Например, флагманским минером - с повышением в чине. Или, при наличии торпедных аппаратов у представителя линейных сил, назначить командиром "минной группы". Но чтобы командир миноносца был назначен командиром плутонга главного калибра! Его бы пришлось слишком долго переучивать. В Японии не принят было переучивать офицеров в процессе войны, к тому же, по некоторым данным, японский флот испытывал недостаток минных специалистов.

Заметим, к тому же, что броненосец "Фудзи" имел барбетную систему защиты главного калибра, а не башенную.

"Какая громадная разница между миноносным судном и подобным панцирным ящиком!"

"Panzerscsiff" - "броненосец". Опять сыграл свою роль перевод с немецкого.
На 36 странице Нирутака повествует о своем разговоре со старшим офицером "Фудзи", якобы, имевшем место на борту броненосца. Нет смысла приводить эту "беседу" полностью. Чего стоят хотя бы предложения пробраться на внутренний рейд Артура, завязать там бой и уничтожать русских посредством... таранного удара!..

Страница тридцать седьмая.

"Один маленький крейсер, имя которого пока еще неизвестно, пошел ко дну."

Эта запись относится к 23-24 марта. Ни один из крейсеров Соединенного флота в этот день не погиб. "Иосино", единственный из крейсеров, погибший в период весенних боев, был по жестокой случайности раздавлен в строю форштевнем броненосного крейсера "Кассуга" - 30 апреля...

Цитируем ту же страницу:

"Не думает ли адмирал Того, что, торпедные суда должны были войти во внутреннюю гавань? Это на него очень похоже. Так как, насколько я знаю, ему никогда не приходилось иметь дело с миноносцами."

Только что господин Нирутака сам декларировал возможность боя на Внутреннем рейде... А с миноносцами адмирал Того дело имел. Во время своего обучения в Англии.

"Когда мы с "Яшимой" встали на якорь за Ляотешанем и подняли орудия как можно выше, то принялись вычислять прицел, соображаясь с картами, планами и таблицами..."

Это во времена парусного флота линкоры, чтобы обстрелять береговую цель, становились на якоря напротив крепости. В 1904 году броненосцы обстреливали берег в движении, с мобильных позиций. Причем, у Нирутаки неоднократно обстрел города производится, как во времена Нельсона:

"Мы еще выбирали место, где бы опустить якоря..."

И это - "свидетельство очевидца"?..

"Стреляли мы с "Яшимой" по очереди, стараясь держать под огнем определенную местность, а именно город, внутреннюю гавань и ближайшие форты Порт-Артура..".

"Ближайшие форты" еще не существовали - они были лишь на проектных картах крепости. Территорию города японцы обстреливали не с моря, а с позиций сухопутной осадной артиллерии.

"Адмиралу Того пришла в голову правильная мысль расположить крейсера "Акаши", "Яшима" и "Иттаки" перед Порт-Артурскам рейдом... чтобы они могли следить за результатами наших выстрелов..."

Крейсера использовались как разведчики, а не для корректировки огня. Но это детали... Самое удивительное, что из вышеназванных крейсеров в списках флота нам удалось обнаружить лишь одного - "Акаши" ("Акаси"). Кто такие двое других? Неужто до такой степени можно исказить имена "Иосино" и "Нийтака"?.. К тому же "Нийтака" числился в декабре в эскадре Уриу и действовал в проливах, а не под Артуром.

"После одного из выстрелов "Яшимы" мы получили сигнал: "Снаряд попал в город, пожар!"...

Как мы уже писали выше, "Яшима" ("Ясима") не мог стрелять по городской территории со своей мобильной позиции.

На тридцать девятой странице Нирутака описывает, как, "Фудзи" получил попадание:

"…в тот же момент в воздухе раздался свист, затем страшный грохот, желтый дым окутал нас кругом, а яркое пламя встало высоким столбом. Мне помнится, что я хотел крикнуть: "Все наземь!" Но что было дальше, я уже не помню, не знаю даже, крикнул ли я что-нибудь… От врача я узнал, что тяжелая граната упала на палубу между задней башней и грот-мачтой... Меня не ранило, но сильным движением воздуха отбросило в сторону, причем я сильно ударился головой о стенку башни..."

Напомним: ранее Нирутака писал, что командует этой башней и находится внутри нее. Так каким же образом он мог пострадать от воздействия взрывной волны, если броня не была пробита и взрыв произошел возле мачты? И довольно странно звучит команда "все наземь!", когда взрыв уже произошел. Тем более на корабле.

А как, по мнению Нирутаки, команда "Фудзи" устраняет повреждения! Читаем об этом на странице 40:

"Даже несколько часов спустя после несчастья невозможно было простоять на нижней палубе более 10 минут, хотя мы старались силою воды согнать весь дым вниз и удалить его посредством вентиляторов…".

Странненький способ избавления от дыма! Скажем прямо — противоречащий законам физики. И с достаточной ясностью свидетельствующий о том, что наш "мемуарист" совершенно не знает устройства броненосца и методов борьбы с задымлением.

Страница 41:

"…русские тем временем вооружают в Восточном море большой флот..."

Какое море мог бы назвать Восточным японский офицер? Не иначе - Тихий океан. А для немца Восточное море – Ostsee - Балтика, где как раз и готовилась к походу эскадра Рожественского...

Запись в "дневнике" Нирутака, датированная 25 марта, повествует о походе брандеров к стенам русской крепости. Но брандер, "доставшийся" автору, по меньшей мере странен:

"…это еще совершенно новый пароход"

В брандерских операциях обычно участвуют корабли, которые в ином качестве применить уже невозможно. Япония была не настолько богата, чтобы отправлять на верную гибель совершенно новые транспорты. Имени брандера - "Койо-Мару" - в списках мобилизованных пароходов нет... Хотя одна из каботажных шхун в Йокосуке и называлась "Койо-Мару", но она благополучно дослужила до конца войны.

Как оборудуется брандер для последнего похода? Читаем на странице 43:

"Нам привезли целую массу зарядов, и сам пароход представляет, на мой взгляд, какую-то адскую машину. Все его дно заполнено камнями и цементом, а сверху налит керосин и другие горючие составы - смесь, придуманная на верфи..."

Действительно, какое-то видение ада!.. Что намерен делать этот брандер? Тонуть в створе артурского внутреннего рейда? Гореть? Взрываться?.. Вообще-то японское командование имело в виду именно первое. Тогда зачем взрывы, способные уничтожить небольшой пароход полностью? Зачем пожар, который выдаст приближение брандера к узкому месту фарватера?.. Ясно, что автор никогда не участвовал в брандерской операции. Дальше можно не цитировать, поскольку все описание ночного похода напоминает пьесу театра абсурда.

Перед походом брандеров Нирутака, якобы, отдает свой дневник "командиру "Миджано". Еще один мифический сотоварищ! Имя "Миджано" отсутствует в списках японского флота - и военного, и коммерческого.

Страница 46 выдает автора как человека, незнакомого с морским артиллерийским вооружением:

"Если бы у меня вместо старых пушек были настоящие усовершенствованные орудия или хотя бы одно 80-мм”.

Такого калибра нет в регистрах; восьмидесятимиллиметровые пушки не выпускались ни в Японии, ни в сочувствующей японцам Англии, ни какой-либо другой морской державе. У англичан были малокалиберные орудия 76 мм, у японцев - тоже. У немцев ходу был калибр 88-мм...

В этой книге еще немало боевых эпизодов. И все они описаны чрезвычайно ярко, эмоционально - от лица очевидца. Местами, например, - в эпизоде гибели "Петропавловска", прослеживается отчетливая тень компиляции... Вспомним, что в Германии в 1905 году известный историк и аналитик Ревентлов уже публиковал свои работы о русско-японской войне!

Завершим на этом наш краткий анализ псевдомемуаров Нирутаки. "Акацуки", одна из многих жертв той войны, погиб на русских минах. "Описание боевых действий на море в 37-т г.г. Мэйдзи" рассказывает об этом так:

"17 мая 1904 года в б часов 20 минут миноносец заметил дым к югу от Ляотешаня и пошел в его сторону, но вскоре потерял его след и возвращался на свое место, когда в 10 часов 22 минуты в 8 милях от Ляотешаня коснулся подводной мины. Гибель его была почти мгновенна..."

С "Акацуки" вместе погибли его командир Суэцугу Наодзиро, а также 22 члена экипажа, среди которых были и все офицеры..

Не потому ли, что некому было опровергнуть написанное, журналист решился на публикацию своего опуса - за тысячи миль от театра военных действий?

В заключение отметим: не запоздалое разоблачение враля и компилятора было для нас главным в этой работе. Не это, а поиск исторической истины, которая не имеет срока давности.