Он не понял, кто окликнул его со спины, но голос показался знакомым: - Эй, Витька! Витькой его давненько не называли. Сорокапятилетнего владельца шиномонтажки в маленьком городке У. знакомые и клиенты называли чаще по отчеству. В однушку на улице Кутепова после развода он уже приехал Палычем. - Витька, купи "Родопи"! Фейерверк домыслов насчёт того, кто это может быть, полыхал ровно столько, сколько проклятущая спина чуть не со скрипом поворачивалась, точнее пыталась это сделать. Шею вообще заклинило. «Чёрт-чёрт-чёрт!» - морщился Палыч и вспоминал-вспоминал хозяина тенорка. Тенорок был похож на повизгивание сеттера, ищущего в болотистых кустах подстреленную хозяином утку, такой же нетерпеливый. С трудом повернувшись, Виктор Палыч так и застыл железным дровосеком, попавшим под ливень: позади никого не было. Поскрипывая всеми скрипучими мослами и недоумевающе помаргивая, Палыч огляделся. Территория блошиного рынка, от которой дойти до родной трёхэтажки - всего ничего, была пуста. На деревянных скамьях-прилавках даже пацанва не сидела, потому что зрел дождь, что тоже нервировало Палыча. За холодный душ больная спина "спасибо" не скажет. Но дождь-дождём, а вот что это было? Палыч постоял секунд несколько и решил про себя: «Таблетки. Я ж две подряд выпил, вот и глючит теперь мозги». Убедив себя в правильности вывода, Палыч почемчукал дальше. Ему осталось пройти три частных дома до перекрёстка, когда всё тот же «сеттеровский» тенорок обиженно продрожал: - Купи мне пачку сигарет, жлобяра… Боль расстреляла во всё полотнище: от горбятины до полопавшихся пяток. Трещины на пятках Виктора Палыча напоминали Град-Каньон в миниатюре и никак не заживали, хотя он их только чем не лечил: от крутейших кремов с мощнейшим содержанием мочевины до (простите) собственной мочи. Сверлящая боль была такая, как будто в спину вогнали не одну, а с пяток пуль. Зато Палыч вспомнил, кому принадлежит тенорок и уже не оборачиваясь, матюгнулся: - Стебанутый ты, Геныч. Как был шутником-идиотом, так и помрёшь. Напугал до смерти. Где прятался, полоротый? Небрежный смешок за спиной подтвердил догадку. Да, тенорок принадлежал Генке Маслову - не однокласснику, а однокашнику Палыча. С Генкой они учились в ПТУ. Тогда ещё Витька или Витёк учился на автомеханика, а Генка на электрика. Пригодилось среднетехническое Палычу. Ох, как пригодилось. - Я прятался? Очки купи себе, старпёр. Палыч обиженно смухортился и убыстрил шаг настолько, насколько позволяли ему это сделать чуть не полыхающая спина и кусачие каньоны. Но Генка не отставал, так и дышал в затылок, и не просил, а требовал: - Купи пачку «Родопи», жлоб! - Да пошёл ты…, - пробурчал Палыч и чуть не упал, потому что боль прострелила голову, словно всё та же пуля, а это… Это - до стона и хохота. Стонал, обхватив руками голову, Палыч, а ржал Генка. - Маешься, капитан? Контузия – она того… Какого хера попёрлись? Вас предупреждали: «Не суйтесь в ущелье!» Хохот смолк, а голос нет, только вот звучал он уже не повизгивающе-просяще, а требовательно-жёстко: - Купи мне сигарет, Витька. Передашь с третьей скорой. Я всё сказал. Боль и в голове, и в спине стухла, как сигнальная ракета над ущельем. Красная ракета… «Стоп! – Отозвался сигналке Виктор Палыч. - В Аргунском ущелье Генки не было и быть не могло». Да, Генки Маслова не было, когда капитан Забродышев выводил группу из засады, считай, на одном стрессовом настрое. Он не чувствовал боли ни в простреленной спине, ни в контуженной голове до тех пор, пока не услышал: «Вертушка!» В вертолёт его уже внесли на руках. Сейчас Палыча накрыл такой же стресс и боль ушла. Виктор Палыч не удивился, когда легко обернувшись, не увидел никого… Да, он не удивился, лихорадочно гоняя мысль в просветлевшей голове: «С третьей скорой…. С третьей скорой… А! Ясно…» Перед перекрёстком, в зачуханном ларьке с выцветшими пачками чипсов и расхожих конфет на витрине, Палыч купил две пачки «Родопи». У перекрёстка он закурил. После пятилетнего перерыва горький дым поплыл в сухое горло, как к себе домой, словно не было того перерыва. Перекрёсток в городе называли «крест». Одна из планок креста была дорогой на городское кладбище. Случались дни, когда родственники усопших договаривались о времени похорон, чтобы не устроить «очередь» из гробов. Так было после аварии, когда мелкий ПАЗик влетел в прицеп КАМАЗа. Десять человек хоронили в один день, а сегодня троих. Две процессии Палыч пропустил. Он не знал умершего из третьей, только что отметил, что они были с ним одного возраста, а значит и с Генкой тоже. Процессия была скромной. - От чего умер-то? – спросил Палыч мужчину, какой стоял поодаль и показался ему более располагающим. Мужчина за шестьдесят был покойному соседом по дому и охотно поделился информацией кто-чего-отчего, не забыв пройтись вдоль и поперёк по современной медицине, какая вовремя не обнаружила у покойного тромбоэмболию. - А он обращался в поликлинику! – возмущался сосед, - Он говорил, что ему дышать тяжко! - А он курил? – спросил Палыч, и сосед закивал головой так, что можно было представить себе, как та голова отрывается от тощей, морщинистой шеи и катится-катится-катится… На секунду Палычу так и показалось, что по кладбищенской дороге покатилась голова, только не этого мужика, а Руськи Ищенкова. Так и показалось: катится оторванная снарядом голова и шепчет губами-ошмётками: «Командир, а покурить-то я не успел…» - Нет у нас медицины! И не будет, пока не начнут учить, как нас учили! Пока…. - Слушай…, - перебил Палыч возмущённого мужика, - положи в гроб пачку сигарет, а? На помин. Мужчина не удивился, только кивнул. - Давай. Хороший помин – знаю. Палыч бросил в могилу горсть земли и ушёл, как ни уговаривал его сосед покойного помянуть новопреставленного. Он не сразу пошёл к себе, а заглянул к соседке Верочке. Шустрая Верочка была студенткой медучилища, снимала квартиру рядом с Палычем и частенько его выручала. - Верунь, ширни, а? Аут спине… - Давай, дядь Вить. «Диклофенак» уколем? - Ага… * Через пять дней, решив кое-какие вопросы дел и быта, Палыч мчал к Аргунскому ущелью. В пакете у него лежала бутылка негазированной «Аква Минерале», пачка печений и две пачки «Родопи». «Покурим, Руська… Обязательно покурим с тобой, брат», - думал Палыч, а вот Генку… Не вспоминал он про однокашника…
И не оторваться от первого слова до последнего.
Ещё раз спасибо, Тань.