Из ворот школы вышел хмурый мальчик. Остановился, уронив к ногам яркий рюкзак, красно-желто-зеленый с голубыми бретельками, и поискал глазами в толпе встречающих. Мамы он не увидел, но чуть в стороне от остальных родителей, под высоким дубом, стояли тетя Марта и дядя Ян и, как обычно, держались за руки. Подхватив рюкзак и демонстративно понурившись, мальчик направился к ним.
- Ну что, Кай, - беспечно поинтересовался у племянника дядя Ян, быстрым движением взъерошив его светлые волосы. – Ты что такой кислый? Как тебе... хм... второй школьный день?
- Кто тебя обидел? – сочувственно спросила тетя.
Кай вздохнул.
- Ну... никто.
- Ты что, с кем-то дрался? – дядя Ян критически оглядел хрупкую фигурку мальчика, вероятно, отметив, что одежда не порвана и не запачкана, и задумчиво хмыкнул.
- Да нет! Не дрался я! Это училка...
- Учительница? И что она?
Кай насупился. От обиды у него на глазах выступили слезы, и мальчик сердито вытер их кулачком.
- Она спрашивала, кем мы станем, когда вырастем. Я сказал – и все смеялись. И она смеялась!
Двое взрослых недоуменно переглянулись и – почти одновременно – пожали плечами.
- Ну, смеяться – не плакать, - философски заметил дядя Ян. – Когда-нибудь ты поймешь, дружок, что пусть уж люди смеются... От смеха ни от кого не убудет. Но только... откуда же тебе знать, кем ты станешь, когда вырастешь – если ты еще не вырос? Ты же не можешь видеть будущее.
- Вот и я так сказал!
- Ну, а она?
- Она... спросила, ну, хорошо, а кем бы ты хотел стать?
- А ты?
Кай замялся. Очевидно, ему страшно было повторить свои слова, так жестоко осмеянные. При том, что он совершенно не понимал, что в них не так. Но тетя Марта улыбнулась ему ободряюще, и Кай решился.
- Я сказал... что, наверное, хотел бы стать кошкой... И тут она стала смеяться, и все ребята тоже!
Взрослые снова переглянулись – на этот раз смущенно.
- Не понимаю, - развел руками дядя Ян. – Что плохого в желании быть кошкой? Странная какая-то учительница!
- Наверное, не кошкой, а котом, - догадалась тетя Марта. – Вот в чем дело. Ты же мальчик. А кошка – девочка, ведь так?
- Она меня не дослушала! – возразил Кай. – Я хотел сказать... что хочу стать кошкой, как мама. Или голубем – как папа. Или кроликом, как вы с дядей Яном. Или черепахой, как бабушка Тильда.
Тетя Марта вздохнула.
- Ты же понимаешь, что твоя бабушка – очень мудрая женщина. Долго жила и много повидала... И стать такой, как она... ну, нам всем до нее далеко. А так, ты все сказал правильно. Не огорчайся. Твоя учительница... просто глупая. А что отвечали другие дети? Они ведь тоже что-то говорили?
- Да. Но я ничего не понял! Совсем ничего! Они говорили, что хотят делать... Лечить, учить, строить, летать на самолетах... Это ведь не значит – кем-то стать?
- Нет, конечно! – в один голос воскликнули тетя Марта и дядя Ян, и от неожиданности рассмеялись.
Пока они дошли до дома, Кай уже совсем успокоился. Вечером он не стал рассказывать маме о случившемся. Да и не смог бы, потому что она опять спорила с папой. Они все время спорили – каждую свободную минуту. Не ругались, но что-то бесконечно выясняли, какие-то взрослые вещи, в которых Кай ничего не понимал.
Перед сном он еще поиграл немножко в свой любимый конструктор – построил водокачку, стадион и пожарную каланчу. Играть было чуть-чуть стыдно – ведь он уже ходил в школу. Но все равно, никто не видел. Значит, и стыдиться некого. А мама и папа все еще спорили.
«Везет дяде Яну и тете Марте, - думал Кай, лежа в кроватке и медленно засыпая. – Они одинаковые».
- Но и разными быть – неплохо! – произнес у него над ухом чей-то голос, очень похожий на его собственный, только взрослый и строгий, и мальчик испуганно распахнул глаза.
Его щеки коснулся порыв сквозняка – прохладный и ласковый – словно погладил. Кай увидел, что окно в детской открыто и половина комнаты блестит масляно, как рыбий жир, залитая лунным серебром. Другую половину – затеняла надутая парусом занавеска, поэтому застывшие у окна родители не заметили, что ребенок проснулся. Они уже не спорили, но стояли в напряженных позах. Вернее, стоял папа, а мама сидела на подоконнике, свесив длинный апельсиново-рыжий хвост. Их обоих уже коснулась магия лунного света, и они начали превращаться. Папа нерешительно разворачивал ослепительно-белые, похожие на ангельские, крылья, а мама выгибала спину и, почти беззвучно шипя, сердито шевелила кончиком хвоста.
Сонно моргая, Кай смотрел на родителей и думал: «Нет, разными быть – тоже хорошо!» Слишком маленький, он еще не мог оформить свою мысль до конца, а если бы мог, наверное, сказал бы: «Ведь они вместе, несмотря ни на что. Они любят друг друга. Их обоих зовет ночь!» Он знал, что случится через минуту-другую, потому что видел это много раз. Мама обернется большой пушистой кошкой, рыжей, как солнце, и скользнет на карниз, чтобы пробежав по нему, взобраться на крышу. А папа белым голубем вылетит в окно...
Кай тихо улыбнулся сам себе и закрыл глаза. Спать. В золотом коконе прозрачной полутени, расти, течь, как река, по долине грез – вперед, от истока к устью, к волшебству, к морю. Спать и ни о чем не тревожиться. Ведь и гусеница не знает, кем она станет по весне.