Мне здесь не нравится. Неправильно всë. Сосны, теснящиеся к песчаному обрыву, напирающие на первый ряд своих товарок так, что те уже слегка клонятся – разве не странно? Сосна – она свободу любит, воздух... Потому из неë мачты делают. Никакая другая не будет так радоваться, держась за рвущиеся в море паруса. Обрыв этот песчаный за спиной – ни корней не торчит, ни камешка, ни травы какой. Гладкий, сияющий в заходящем солнце красным золотом. Даже огонь, который мы сами развели – нехороший он, не греет. Мы когда собранный вдоль берега плавник в пирамиду сложили и подожгли, обрадовались сперва: сразу язычки вверх побежали, будто вырвавшиеся из клетки рыжие ласки. Только тепла от них как не было, так и нет, и не прогорает костëр-то. Ник даже залить хотел – морской воды плеснул, так будто бензина ливанул, мы аж шарахнулись. Но холодом только пахнуло, не обожгло никого.
Зря я согласился. Дружба дружбой, а вся эта чертовщина не по мне, хоть и не верю я в неë. Но третий тут не лишний, тут всё по классике: вместе бухаем, вместе фигнëй страдаем, а здесь, по поверью, только втроëм и можно... А что именно можно, так толком и не понял я. Не сильно-то интересно. Сказки про счастья всем даром.
Солнце почти село, море у берега чëрное и блестит жирно, как есть, мазут, даже поплавать не тянет. Но так сидеть тоже стрëмно. Сначала болтать пытались, шутки шутить про чëрного-чëрного песца. Но настроения не было, так и замолчали. Один раз только я плюнул, да и предложил свалить по-быстрому, так нет, в огонь смотрят, будто не слышат.
О, а кто это нашу лодку взял? Или не нашу... Приближается чуть правее, чем мы свою на песок затащили. Странно мне и неуютно. Но не страшно.
– Эй, на баркасе! Пиво есть?
Не отвечает. Нормальный бы сразу или про воблу спросил, или послал бы. Если жадный.
Оглянулся на своих – а они сидят с выпученными глазами и не шевелятся. Чисто крабы при виде кипящей воды.
– Пасаны, – говорю, – нет пива, нет спроса, прикиньтесь лучше пироженками, там, похоже, женчина.
Не двигаются, даже не моргают. Ничего себе, сказал я себе...
А лодка уже у берега. Не женщина там. Девушка в лодке стоит, улыбается. Красивая... Ну, как... В слабом свете костра – красивая, а солнце-то не скоро ещё.
– Здравствуй, – нежным таким голосочком, словно на свидание опоздала и разоружить хочет.
Молчу. Чувствую себя виноватым– как у них так получается, думаю. Опоздала-то она. Тьфу ты, куда, на фиг, опоздала!
– А это друзья твои? Милые какие...
А смотрит – нехорошо так. Будто пиво таки заныкала, а крабов нет. Теперь уж я холодно и мрачно молчу: друзей моих не трожь!
– Надежда я, – опять она мне ласково и стеснительно даже, – а ты?
– Вася, – и зачем соврал? – Ты, Надя, чего в лодке стоишь? Упадëшь, платьице белое измараешь, порвëшь.
– Да нет, не Надя. Надежда. Которая последняя умирает, знаешь?
Это что, это она угрожает? Нет, я, конечно, с такой феечкой одной левой справлюсь, но женщин бить... Фу таким быть.
– Надь, – говорю, – явилась-то зачем? Нам надежд не надо, своих хватает, нам – счастье для всех и даром подавай.
Расстроилась. Рассердилась.
– Смотри, – противным таким голосом, как моя бывшая, когда я еë эту... фуагру есть не стал, борща попросил, – лишу последней надежды, пожалеешь!
А я ей строго, но с оттенком сожаления, как моя классная когда-то:
– Ты, Надежда, вроде, умная девушка... А вроде, и нет. Не стыдно? Угрожаешь, а чего надо, не говоришь.
– А пойдëм со мной, туда, где надежды сбываются, где все счастливы... Даром...
И смотрит, смотрит призывно, и почти мурлычет, и луна из какой-то расщелины в небе выползает потихоньку, качаясь, и вода на песок набегает и что-то лепечет... Я сам не понял, как шагнул. Но тут эти два краба пучеглазых меня обогнали – и к лодке. А ноги-то затекли у них: столько без движения просидели. Я как начал хохотать, ловлю их, а руки от смеха не держат. Пришлось по ногам бить, не девушки, можно. Они упали и опять затихли. И луна скрылась. И костëр холодный погас. И девушка пропала. Вместе с лодкой – сильна!
Сижу, смотрю на парней – спят. А я думаю, что им рассказать, когда разбужу? Какая-то нестрашная история. Может, придумать, как тут всем счастье раздавали даром, а потом раздавальщика монстр на дно утащил? Да ну. Скажу, что тоже уснул и что хватит дурью маяться, домой пора, пиво пить. У меня заначка, так что – даром.
И чем не счастье-то?