- Ты к стихам как? – раздалось сверху.

Я поднял голову. Надо мной на скале сидела некрасивая белая птица с добрыми пронзительными глазами. Обращение на «ты» мне не понравилось, но учитывая очевидный преклонный возраст пернатого существа, грубить я не стал
.
- Что как? Отношусь? – спросил я. - А повежливей нельзя? Хорошо отношусь.

- Ну, вот и отлично, - с облегчением выдохнула птица. – И разреши представиться: я – Буревестник.

Я мог бы и сам догадаться. Через белое оперение по всему телу птицы на двух языках шла татуировка «Горький forever».

- Здравствуй, - ответил я. – А почему ты сидишь? Почему не…?

- Возраст, - вздохнула классовая птица. – У меня больше нет сил гордо реять и крылом касаться волны. Ряд хронических заболеваний, среди которых, стыдно сказать… (Она суетливо стала рыться в набрюшной сумочке в поисках медицинской карты).

- Верю-верю, - смутился я, - но помочь ничем не могу, зарплата у меня не…
- Ты пролетарий? – обрадовался Буревестник. – Это же счастье. Я сделаю тебя счастливым.

- Спасибо, - сдержанно ответил я.
- Возьми хоть Амура, – вдруг переключилась птица, хотя я ее ни про что такое не спрашивал, – пожилой уже человек, а вынужден, как мальчик, бегать с луком и пронзать сердца.

- А почему вынужден? – спросил я. – Пусть отдыхает заслуженным отдыхом.

- А на пенсию проживешь? – иронически ответил Буревестник вопросом на вопрос. - Вот и приходится. А зрение-то уже не то. Вот он выстрелит один раз – попадет в мужчину, к примеру, а во второй раз стрельнет, да сослепу тоже в мужчину засадит. А потом шум, гам: «Гомосексуализм, лесбиянки». На Олимпе сразу штраф наложат. Эх…А платили бы нормальную пенсию… Всюду неравенство, всюду.

На его глазах появились слезы.

- А ты, ты чем занимешься с такими диагнозами? – поинтересовался я, мельком и не скрывая ужаса заглянув в медицинскую карту птицы.

- Пишу классовые стихи. Вот, - вдруг грубо ткнул он мне прямо в нос три листочка в клеточку. - Это моя классовая поэзия. Там приписка в конце. В общем, прыгай от счастья. С рабочим приветом!

На тетради было написано: «Классовые пестни Буревесника». Видимо, за классовой борьбой автор не полностью освоил образование.

Песни Буревестника

***
Прилюдно дорогое пиво
Хлебать быть может и красиво,
Но это вызывает злость
У тех, кому не довелось.
И взор горит не без причины
У проходящего мужчины,
И, как ни горько сознавать,
Ему ударить вас придется,
Иначе злость не изведется
И миру добрым не бывать!

***
В блестящий супермаркет людный
Оставив грязные следы,
Вошел заплаканный малютка,
Глазами требуя еды.
Ему отсыпала печенья
Людская чья-то доброта,
И складочка ожесточенья
Не поселилась возле рта!
Я, пролетарская Жар-птица,
Хочу свершить переворот:
Пускай голодным сладко спится,
А сытым пусть – наоборот!

***
В театр уверенно и резво
Вошел мужчина и затем
Запел на удивленье трезво:
«Кто был ничем, тот станет всем».
В бурлящей пестроте театра
Последний прозвенел звонок,
А за кулисой Клеопатра
Дрожала с головы до ног.

Дальше действительно шла приписка. «Тому, кто прочитает это до конца, я дарю классовое чувство сострадания и солидарности. Не смущайтесь, что ваша зарплата будет лишь минимально соответствовать минимально возможной корзине. Взамен вы получаете то, что невозможно купить ни за какие деньги».

Все сбылось, и с тех пор я часто со слезами на глазах вспоминаю Буревестника. Но вот такой я человек - не могу радоваться в одиночку. Поэтому я и решил выложить это для всеобщего пользования. Теперь дар Буревестника принадлежит и вам. И не стоит благодарности, товарищи!