– Хороша Йолва, – сказал трактирщик Груно, глядя в окно на молодую фею, кормящую лошадь яблоками.
– Хороша, – подтвердил его помощник Хил, потерявший глаз в битве за Ярцик – да только ведьмы не приносят счастья. Это я знаю не понаслышке. Была у меня одна подружка в Йохонце, которую я любил так, что, когда смотрел на неё, плакал от счастья. Когда она ушла, болело не только сердце, болели кости и, ты удивишься, глаз, который не мог отыскать её среди других женщин. С тех пор…
– Хороша Йолва, – перебил Груно, жадно сглатывая слюну. – Рассказывали мне на днях, что, когда ей был год от роду, вынесла её мыть на крыльцо дома подышать весенним воздухом. И на их беду мимо шла старая шельма Аргилда. Увидев девочку, она остановилась и воскликнула: «Вот та, которую я ждала! Та, на ком печать цельгийского ордера! – здесь Груно понизил голос и перекрестился. – Аргилда кричала, как безумная: «Отдай мне малышку, женщина! Не твоё это дитя! Она предназначена для великих дел!» Конечно, любящая мать Йолвы испугалась, и, спустя время, даже хотела переехать в Гапру, но всё вышло не так. Не прошло и месяца, как в городе началась эпидемия оспы, и родители Йолвы погибли, а Аргилда забрала девочку себе. Я знаю её с десяти лет, сейчас ей восемнадцать. С каждым годом она, как хорошее вино, становится только желаннее. В ней просыпается дерзость, которая уже сейчас сводит с ума всякого.
– Хочешь испытать удачу? — спросил Хил, разливая в кружки эль.
Груно облизнул пересохшие стариковские губы:
— Удача – это не экстаз, чтобы её испытывать. Кроме того, она тот ростовщик, который берёт большие проценты, особенно если имеешь дело с красивой женщиной. Ты не слышал, что случилось Ахимом-купцом, который ухлёстывал за Йолвой? Он разорился и опозоренный уехал в свою страну. Говорят, что он не добрался туда.
