«Душа человека стирается от постоянного прикосновения» (Ф.Ницше)
Снега силки расставив, бредет февраль, В утро открыв окно, запускаю стужу, Режет души двуличность снежинок сталь, Теплый котлетный быт, уходи наружу. Вдаль улетай, туда, где пречистый бомж Крестит худой рукой за оградой сада Храм чудотворный, прянично так пригож. …Что ж ты, крестить себя, а не церковь… Надо. Глупый такой, голодный. Снегирь, цып-цып, На, тебе крошек дам, а бомжу бы – водки, Манной небесной, снег, ну давай же, сыпь, Завтра строка мелькнет в милицейской сводке – Найден, без документов, лицо в снегу… В раме оконной - таинство снегопада. Счастье в своём уюте – себе солгу, Душу сберечь нельзя не стирая… Надо…
Всех жалко. (
Хорошее стихотворение, но так грустно всё...
И всё равно хорошее.
Спасибо, Маруся!
Настолько февральское настроение,
да и храм февральский , и бомж...
Классно, Ирина!
Леденящий ветер лют.
По Руси идут скитальцы,
потерявшие приют.
Те, что жили в деревеньках,
где родились и росли –
постояли на коленках
пред иконой и ушли...
Чем живут? Работу ищут.
Водку пьют как раньше чай.
Людям бедным, полунищим
говорят: Подай!.. Подай!..
Кто-то даст краюху хлеба,
кто-то – пальцем за порог.
За порогом даль и небо,
белый снег... и где-то – Бог.
Всё блестит и серебрится!
Эх, сугробов намело!
Странник, чтобы помолиться
к снегу преклонит чело.
Ну а чаще – сплюнет злобно
в снег... в такую красоту!
На вокзал пойдет холодный,
ляжет спать "назло менту".
Тот его поднимет ночью.
КПЗ, потом приют.
Там накормят – это точно,
но сперва – слегка побьют.
И всё меньше деревенских
среди странников таких –
деревень-то стало меньше...
И всё больше – городских.
Их квартиры, семьи, судьбы –
прошлой жизни миражи.
Их когда-то звали – люди,
а теперь зовут – бомжи.
На помойках, на вокзалах,
в старых банях и домах –
там судьба их прописала.
А зима – и боль, и страх.
Но растает снег. И нежно
зацветут луга, леса...
Есть подснежник, и "подснежник".
Что "подснежнику" весна?
Дивно у зимы убранство:
снег искристый, горки, лёд...
По Руси идут скитальцы...
Сколько их зимой умрёт?
потрясающая строка, Ирина!