У каждого дома – лицо и своя биография. У многих – нагрудные знаки: на бледных табличках «жил (имярек знаменитости)», дальше – в кавычках любимая всеми цитата. Почти эпитафия. Повязаны между собой бельевыми верёвками, друг перед другом кичатся этажными рангами – речь о домах. Человеки слывут квартирантами, не домовладельцами. Хмурятся редкими бровками, прячут глаза – по карманам, под жидкими складками душных пальто. Суетятся ли, ходят парадами, в жизни – никто. Паспорта с персональными датами - собственность старых домов. Облаками-заплатками светится небо. Ползут змеевидные трещины по стенам домов, словно молнии. Видела лично – под грудами белых камней исчезала табличка. Надеюсь, моя. В самом деле.
Спасибо, Лейда!
Признаться, меня утомили здесь неподвижные акварели.
Спасибо, Лена.
И статика нужна, и динамика) Наверное, все зависит от настроения. Рада вам)
так всё и видишь
Баллада о цветочном киоске
На площади этой стояли дома:
Лечебница, школа, театр и тюрьма,
Чиновничий дом, разукрашенный в лоск,
И маленький, старый цветочный киоск.
Усталая школа учила детей,
Театр лицедействовал не без затей,
Трудился высокий чиновничий дом
На поприще важном бумажном своём,
Лечила, больница, карала тюрьма,
До пота работали эти дома.
И только цветочный киоск среди них
Был празднично ветрен, беспечен и тих.
Один он не звал, не карал, не учил,
Не ведал, не значил, — он просто любил,
И ветер души его — запах цветов
Витал между этих высоких домов.
Но время пришло, и под гомон ворон
Киоск этот был равнодушно снесён.
И с площади той в окруженье домов
Исчез очищающий запах цветов.
Запахла тюрьма вдруг тяжёлой бедой,
Больница бессильем, страданьем, тоской,
Халтурой театр откровенно запах,
А школа — рутиной, скрывающей страх.
И даже высокий чиновничий дом
Вдруг, выдал себя, засмердив сургучом.
И стоит ли здесь проповедовать вновь,
Как плохо, когда исчезает любовь.
А серьезно - вдруг подумалось, что людей вспоминают чаще после... финала.