Знаешь, паршивое нынче лето – будто февраль, промозглое.
Если однажды чернил не хватит, стану писать водой.
Дом мой укрыт тишиной, как пледом: ни шепотка, ни возгласа,
Пух тополиный промокшей ватой падает на ладонь.

Я бы сложил из письма кораблик, но не заменишь лужами
Моря, и ветер угаснет в тонких фантиках-парусах.
Так и живу, выбираю грабли, чтобы по лбу заслуженно.
Хуже бесплотных мечтаний только тяга о них писать.

Видишь, я жалуюсь на погоду – всё, как велят приличия,
Лишь бы намёками не тревожить память о прежних нас.
Время ползёт через спящий город медленно, по-улиточьи.
Мысли дробя и абзацы множа, маюсь опять без сна.

Эта привычка сродни заразе – мерить слова конвертами,
Прятать за изгородь строчек то, что вслух не произнести.
Только так странно ложатся фразы – путано, исковеркано,
Что перечитывать будет тошно девять из десяти.

Впрочем, я знаю: бумага стерпит, сгинет в почтовом ящике.
Мало ли в мире других печалей, глупых и мелких бед...
Новое утро и кофе с терпким привкусом настоящего
Напоминают: порой молчанье – это и есть ответ.