Я только проснулась в недавние двадцать восемь, без принца, без ведьм, в хрустальном своем гробу,
с остатками снеди мышиной среди авосек, в которых за жизнь все накидано наобум.
Какой-то дневник, недобитый кусок диплома, огрызки от книжек, незримая пыль словес
и компас, который тогда оказался сломан, -завёл *непринцессу не к морю, а в темный лес…

Одна из авосек висит на фалангах лета, давно как бескожего, сгнившего до костей, -
завязки, похоже, от свадебного корсета, подобны потёртой упряжке для лошадей.
И тонкое лезвие, чуть полоснувши сетку, блестит острым боком, напомнивши узкий мост,
где кто-то жестоко перила сравнил с рулеткой и в спину с нечистым подталкивал на погост.

В тот день непогодой на лодке рыбак нездешний лещей и амуров выуживал под мостом,
роняя окурок… с моста, - да в рыбачьи клешни… И снова авоська… Но в общем я не о том.
Не стала я ни актрисой, ни дипломатом, но вкусно варила борщи я в своем гробу,
авоськи носила, порою ругаясь матом, покрывшись блестящими капельками на лбу.

Мы слабые люди- виним в неудачах Бога, Аллаха иль Будду, астрологов, звезды, рок…
Тем временем лень подползает змеей к порогу и тянет плетенку несбывшихся планов впрок…
И каждый имеет пещеру своих авосек… Не тяжесть сутулит, - а явность их, черт возьми.
Зачем я проснулась в цветущие двадцать восемь? Мне б снова уснуть до семидесяти восьми…