Подсчитано: на каждого из нас приходится всего по двадцать птиц, что, разумеется, гораздо меньше, чем видов их - от воробья и до фламинго.
Быть может, кой-кого из двадцати не видел я, не знаю их названий и не увижу даже на картинке. Но, тем не менее, они живут, скрываются в лесах непроходимых, которые, увы, все проходимей. На душу каждого - по двадцать душ (а может быть, уже и девятнадцать) крылатых и загадочных созданий, когда-то подсказавших человеку, что может он летать.
Когда умру, кому достанется мой мохноногий сычик, крыло стрижа и треньканье синицы, три волоконца перьев птицы-лиры, колибри тень, удода хохолок, кому, в конце концов, мне завещать сорокопутов, соловьев, сорок, скворцов и соек, снегирей и зимородков, бакланов и грачей, хохлатых цапель, лысух и трясогузок, куликов, малиновок и снежных куропаток?
Их облако клубится надо мной, незримое, оно со мною вместе трясется в переполненном трамвае, спускается в подземный переход, ночует на ветвях, растущих сквозь паркет и кафель, железобетон панелей, перекрытий, балок…
Грустно...